«Само собой». Это прозвучало так просто и естественно, что в голове не укладывалось; Джесс хотела что-то ответить и не осмеливалась, потому что не могло это быть правдой. Они не могли предлагать это всерьез. Дом. Пристанище. Не могли они предложить именно то, чего она так отчаянно желала. Они ведь даже не знают ее!
– Ты заслуживаешь лучшей доли, – сказала Лора. – Вот мы и решили, что самое время восстановить справедливость. Так что, если ты действительно этого хочешь, милости просим.
Они говорили всерьез. Джесс снова попыталась заговорить, но смогла лишь разреветься. Однако это были совсем другие слезы, нежели раньше.
Позже, когда Милли уже не могла найти себе занятие, она присела на надгробный камень у потухшего костра и закрыла глаза, радуясь, что ее хоть на мгновение оставили в покое.
– Вот, держи, любимая.
Она подняла голову и нахмурилась, но это был всего лишь Ноэль, протягивающий пачку “Craven ‘A’”, все еще в обертке.
– В рот мне ноги, Джонс, где ты их взял?
– У меня свои методы. – Ноэль обнял ее за плечи.
– Ладно, международный человек-загадка. Небось сам хочешь одну?
– Не откажусь.
Ноэль зажег сигареты, и Милли положила голову ему на плечо, глядя в небо.
– Знаешь что? – сказал он. – Кто-то нашел исправное радио.
Милли села.
– И?
– Там есть люди. Мы слышим их, хотя не можем разобрать, что они говорят. Надеюсь, рано или поздно к нам пожалуют гости. Бог знает, как мы им все это объясним.
– Может, и не придется ничего объяснять, – заметила Милли. – Насколько нам известно, такое происходило не только в Барсолле.
– Новый мир богов и монстров, – промолвил Ноэль, и это прозвучало как цитата откуда-то, хотя Милли понятия не имела, откуда именно.[28] – В таком мире будет очень страшно жить, не находишь?
Наш порочный мир всегда был таким, подумала Милли, но промолчала.
– Если бы это произошло только здесь, – сказал Ноэль. – Ведь такое уже случалось, не так ли? Или что-то подобное. И это замалчивалось.
– Думаешь, правильно?
– Честно говоря, не знаю, милая.
– Я тоже.
Милли крепче прижалась к нему.
В тот же день, когда рдеющее солнце уже клонилось к закату, Джесс, Эрни и Шарлотта поднялись по горной дороге, а потом спустились с Верхотуры к Курганному подворью. Тара опять присматривала за Джоэлем; Джесс займется им, когда вернется.
Грудь у нее до сих пор болела, но и только. Синяки и пара треснувших ребер, так сказала доктор Эммануэль. Джесс прекрасно знала, как и Элли с Шарлоттой, что изначально все было гораздо хуже. Никто не высказывался об этом вслух. Но все всё понимали.
Эрни хромал, опираясь на палку. Они перебрались через стену и пересекли заснеженные поля, все еще отмеченные следами Джесс и Шарлотты. Однако на этот раз вместо того, чтобы направиться в Курганный лес, они свернули к фермерскому дому. Сейчас у них не было никакого оружия. Это могло быть правильным решением, а могло и не быть, когда они столкнутся с Домом.
Из трубы в блеклое небо тянулся дымок. Когда они дошли до заднего двора, дверь распахнулась.
Эрни Штазёлек выдохнул сквозь зубы.
– Спокойно, – прошептала Шарлотта.
Джесс подняла руку и вышла вперед.
Дом вышел во двор, собаки стелились у его ног, а в руках он держал дробовик.
Джесс стояла, глядя на него.
Дом перевел взгляд с нее на остальных и обратно. Он смотрел на сестру не меньше минуты, а Джесс смотрела на него. А потом наконец Дом переломил стволы, улыбнулся робко и помахал рукой.
67
Элли Читэм удалось урвать пару часов беспокойного сна, а остаток дня она провела в приходском саду, взламывая киркой и лопатой мерзлую землю, пока не выкопала яму глубиной в пару футов. Туда она опустила холодные, закоченевшие тела двух собак, старушки лабрадора и малыша джек-рассела, забросала могилку землей и присыпала щебенкой. Рубен неотлучно сидел рядом, наблюдая.
Теперь, когда солнце село, Элли покинула деревню и направилась по обледенелой дороге к Верхотуре с пачкой сигарет в кармане – завтра она бросит курить, – а Рубен трусил по пятам.
Она взяла с собой фонарик, рацию и телефон, в котором еще оставалось немного заряда. Один вопрос остался без ответа… вернее, два, если учесть, что принесет эта ночь. Она подождет ответов здесь, вдали от остальных. Хватит с нее сражений, она сделала достаточно. Если нынче ночью Живодеры вернутся, все равно никому не будет спасения.
Было и еще кое-что; не вопрос, но откровение, которым она ни с кем не поделилась, а возможно, не поделится никогда. Зависит от того, кто захочет об этом узнать, если вообще кто-то захочет.
На Верхотуре она уселась на столик для пикников, предварительно очистив его от снега. В кармане куртки лежала пригоршня подушечек для собак; Элли скормила пару штук Рубену, погладив его по голове, и он положил голову ей на бедро. «Ты ему понравилась», – сказала Мэдлин.
Она не станет думать о Мэдлин, не сейчас. У нее будет достаточно времени для скорби.
Солнце превратилось в красную полоску и исчезло, небо почернело. Мириады звездочек, похожих на булавочные уколы, рассыпались по нему блескучей пылью. Внизу, в Тирсовом долу, светились окна Курганного подворья.
Рубен заскулил и потерся носом, поэтому Элли снова угостила его. Что ж, она уже давно подумывала завести собаку. Возможно, ей полезно наконец впустить кого-нибудь в свой дом и свое сердце.
Элли положила рацию и телефон на стол, раздумывая, что попробовать сначала. Впрочем, ни то ни другое ей не понадобилось: до ее ушей донесся ровный ритмичный стрекот. Она не решалась признать его, пока не увидела сигнальные огни вертолета, медленно приближающегося к Верхотуре.
Элли скормила Рубену еще одну подушечку.
– Сказать им? – проговорила она. – Или не стоит?
Рубен глядел на нее, вывалив язык и сияя глазами. Все, что его сейчас заботило, – это когда он получит очередную вкусняшку. Трудно не позавидовать.
Да и что она им скажет, кому угодно? Как Око заглянуло в нее, а она – в Него, и они поняли друг друга без слов? Как она поняла, что Оно закрывается не потому, что Пляску прервали, а потому, что попросту не пришло еще время? Живодеры могли хоть всю неделю отплясывать, но все текло бы своим чередом – месяц, год, век, тысячелетие. Вот что хуже всего. Все смерти, самопожертвование Мэдлин – все это не имело никакого значения. В следующую зиму, через год, другой, третий все может возобновиться, и год за годом будут находить в снегу замерзшие тела. И год, век, тысячелетие спустя рядом с одним из них обнаружится финикийская буква “hē”, выведенная углем.
Как жить, зная это? Зная, что все сущее до последнего клочочка дано нам взаймы, что в один прекрасный день в Бездне пробудятся Спящие и одним махом сотрут все в пыль?
Как жить, когда твой ребенок умер, твой муж ушел, когда в жизни не осталось любви и света? Просто нести свой крест, вот как. Нести, потому что так надо, как несет его она, радуясь тому, что имеет. И распахнуть все двери в своем сердце – все-все, кроме одной, за которой заперто ее знание, – и впустить в него весь мир, со всем добром и худом, доколе он будет существовать.
Рубен заскулил и лизнул ей ладонь.
– Мир не может быть так уж плох, – вздохнула Элли. – Во всяком случае, пока в нем есть собаки.
Она скормила Рубену еще подушечку, потом встала, включила фонарик и помахала им. Вертолет развернулся к ней, подмигивая огоньками и стрекоча лопастями, а за ним в вышине – во всяком случае, пока – сияли в небе добрые старые звезды.
Благодарности
Моей замечательной жене, Кейт Гарднер, за то, что выслушала первый (ГОРАЗДО более длинный) черновик этой книги.
Эмме Банн, которая вычитала рукопись во второй редакции и дала множество невероятно дельных советов.
Дебби Пирсон, уроженке Пик-Дистрикта и Дербишира, которая позаботилась о том, чтобы локации и обстановка выглядели достоверно.
Дэйву Полшоу, Лиз Уильямс, Гарри О'Рурку, Полу Флюитту, Кевину Редферну, Райану Уиттакеру, Эндрю Фройденбергу, Энтони Уотсону и Рою Грею за информацию о пожарах в домах.
Спасибо, Прия Шарма (она же «Прия Поппинс, практически идеальная во всех отношениях»), за (надеюсь) то, что я не выставил себя совсем уж на посмешище с медицинскими деталями. (Если выставил, то это только моя вина.)
Моему замечательному агенту, Энн Перри, которая помогла придать роману окончательную форму и найти ему дом.
Саймону Спантону, Кэролайн Лэмб и Джемме Креффилд из Angry Robot, а также специалисту по рекламе Сэму Маккуину.
Бесчисленным друзьям и родным за поддержку во время написания романа и на протяжении многих лет.
Всем, чью доброту, совет или помощь я мог забыть.