идания истекло, сообщение отобразилось как отправленное. Облегченно вздохнув, она плюхнулась на кровать, чтобы расслабиться, и тут позвонили в дверь.
Элли спустилась в прихожую, но вдруг остановилась. Ни для кого не секрет, где она живет; Харперы легко могли это выяснить. Она прошла в гостиную и взяла дубинку.
В дверь снова позвонили, а потом забарабанили кулаками.
– Элли! – гаркнула Милли. – Впусти нас, бля.
Элли выглянула в глазок, так, на всякий случай: образ Пола Харпера, приставившего нож к горлу Милли, был столь же настойчив, сколь и нежелателен. Но увидела только Милли и Ноэля; улица позади них была пуста, если не считать снега.
– Элли!
Она открыла дверь.
– Простите…
– Пиздец! – Милли пронеслась мимо нее по коридору. – Ты смерти нашей хочешь?
– Привет, Милли, – бросила Элли вдогонку. – Ты как, Ноэль?
– Неплохо, Эль. А ты?
– Более-менее.
– Где клятое вино, что ты мне обещала, Читэм? – крикнула Милли.
– Черт. Оставила в машине.
Милли выхватила у нее ключи и бросила вошедшему Ноэлю.
– Джонс! Вино. В «Лендровере». Ступай принеси.
– Где?
– В багажнике, – сказала Элли. – В пакете от «Кооператива».
– Будет исполнено, товарищ старшина!
Ноэль вышел. Холодный сквозняк ворвался в гостиную, а замки «Лендровера» снаружи пискнули и щелкнули. Милли взяла Элли за руки.
– Что случилось?
– Ничего.
– Эль.
Она пожала плечами.
– Это Харперы, ты же понимаешь…
– Дело не только в этом. Давай колись.
Дверца машины хлопнула. Замки снова пропищали и щелкнули, стукнула входная дверь – Ноэль вернулся.
– Твою мать, Джонс, ты что, в хлеву родился?
Он предъявил бутылку вина и протекающий пакет:
– Вторая кокнулась.
– Ну так отнеси в мусорку, что ты на ковер капаешь? – Ноэль побежал на кухню, Милли проводила его усмешкой. – Славно я его вышколила.
Элли выдавила улыбку.
– Твой «Лендровер» побывал в бою, – сообщил Ноэль, вернувшись.
Милли приподняла брови.
– Ну? Давай, Элли, выкладывай.
– Чили на плите.
– В жопу чили.
– Вообще-то его надо кушать.
– Джонс, чили. – Ноэль убежал на кухню. Милли снова подняла брови. Она не отцепится… Элли вздохнула.
– Все хорошо. Порядок. Вышла небольшая заварушка.
– Небольшая?
– Вино будешь?
Милли отложила расспросы до тех пор, пока с чили, рисом и бутылкой вина не было покончено и они не перешли на виски. К этому времени она растянулась на диване, положив голову на колени Ноэля. Тот смотрел на нее то ли с ошалелой радостью («Повезло мне с половинкой!»), то ли с недоуменным ужасом («Мамочки, на что я подписался?!»). Элли, блаженствуя, откинулась в кресле и уже почти убедила себя, что тема исчерпана, когда Милли подала голос:
– Ну давай, Эль. Что случилось на ферме?
– Ничего особенного.
– Эль.
В конце концов Элли изложила им смягченную версию событий, прикрутив градус насилия. Впрочем, хоть Милли и была подшофе, обмануть ее явно не удалось.
– Так Лиз Ха просто пустила дело на самотек?
– Угу.
– И тебе придется туда вернуться?
– Нет, если только не заставят.
– А как же документы Тони?
– С этим и Том управится. А допросить их можно будет после того, как заручимся помощью извне. Я туда без подкрепления ни ногой.
Почти минуту тишину нарушала лишь музыка CD-проигрывателя.
– Кто-нибудь хочет допить? – спросила наконец Элли.
Бутылка пошла по комнате.
– Думаешь, она нарочно это допустила? – промолвила Милли.
В этот раз Элли не стала отпираться:
– Да.
– Зачем?
– Ну, – сказала Элли, – тут-то и зарыта собака, не так ли?
– А может, это семейная склока зашла слишком далеко? – спросил Ноэль.
– Я об этом думала. Будь у него голова пробита, я бы решила, что он ввязался в драку с Полом или Фрэнком, кто-то неудачно врезал, или он сам упал…
– А они все равно родные, так что Лиз не хотела, чтобы их привлекли к ответственности. – Милли поджала губы. – Его травмы не выглядят серьезными, но у него могло быть мозговое кровотечение. Пока не копнешь глубже, наверняка не знаешь. Но тут нужен настоящий патологоанатом. И это по-прежнему не объясняет, как он там оказался. Правильно?
– Я знаю. Драка – это одно, но…
– Но какие-то типы его преследовали, – закончил Ноэль. – Загнали в угол. А потом стояли и смотрели, как он умирает.
– Ага.
– Тут хладнокровие, – произнес Ноэль тихо. – Нет, это пиздец какое хладнокровие. – Он потянулся за виски, и никто больше не проронил ни слова. Ноэль ругался редко и всегда по делу.
– Вот именно, – сказала Элли. – А еще тот знак.
– Какой знак?
Элли взяла телефон и показала Милли.
– Это было на уступе, где сидел Тони Харпер. Лиз сказала, что не знает, но…
– Думаешь, врет?
– Чтобы Лиз Харпер да лгала полиции? – вставил Ноэль. – Ну что вы.
– Заткнись, Джонс.
– Она тонну кирпичей высрала, – сказала Элли. – Не хотела обсуждать.
– Кто на такое способен? Банда? Тут есть еще кто-нибудь вроде Харперов?
– Господи, типун тебе на язык!
– Элли.
– Прошу прощения. – Милли материлась, как матрос, но не терпела, когда имя Божие поминают всуе. – Мне их одних вот так хватает. Кроме того, кто сейчас станет развязывать войну между бандами? Всю неделю снег да снег, дороги расчищать не успевают. И вообще, ты когда-нибудь видела, чтоб бандиты так убивали?
– Нет, – признала Милли, – а я видела и похуже. – Как и Элли, она была родом из Манчестера, выросла в Хальме, в оживленной афрокарибской общине, до сих пор горячо любила родных и друзей, но от бандитов там спасу не было. – Его бы застрелили, зарезали или забили насмерть. Но не стояли в сторонке, позволяя ему замерзнуть.
– Нет, – согласилась Элли.
– В таком случае, – сказал Ноэль, – кто же это сделал?
Ни у кого не нашлось ответа, в особенности у Элли. Она потянулась за виски и налила всем еще по бокалу. Снаружи ветер гнал волны снега по Вышней улице. Элли была рада, что сквозь занавески ничего не видно, кроме дрожащего света уличных фонарей; ей все чудилось, что в нем ходят какие-то тени.
7
В гостиной Курганного подворья Лиз Харпер сидела и курила. На кухне лаяли собаки, их почти заглушал стук молотков.
Пол заколотил изнутри окно гостиной, без конца стеная и жалуясь на свое колено, пока Фрэнк и Кира промывали глаза, а Джесс путалась у всех под ногами. Оставался только Дом – самый раскормленный из ее потомства и самый никчемный (после Джесс, конечно), поэтому Лиз отправила его во двор с киркой и лопатой. Надо было воздержаться от джина, когда она его вынашивала. В любом случае, лучше рисковать Домом, чем Фрэнком или Полом.
А риск был нешуточный, если байки Ба окажутся не просто байками. Холодная суровая логика подсказывала Лиз, что такого не может быть, потому что не может быть никогда. Тони затеял драку в «Колоколе», и она продолжилась на улице? Но Читэм не заявилась бы с расспросами, если б знала, что к чему. И вряд ли с ним разделалась какая-то другая банда, имевшая зуб на Харперов либо решившая отжать делянку: не в такую же погоду, когда дороги каждый вечер заносит снегом…
Лиз гораздо больше дружила с логикой, чем многие думали, – одна из причин, почему Харперы проводили за решеткой меньше времени, чем, по всеобщему мнению, заслуживали; именно это помогало ее родным годами выходить сухими из воды. Но имелась у нее и другая сторона, говорившая с ней темным, древним голосом, который предостерегал ее то от копа под прикрытием из Ноттингема, то от собачьих боев, которые накрыла потом полиция.
Она научилась прислушиваться к этому голосу по одной простой причине: он ни разу не ошибался.
Как только Читэм поведала ей, как погиб Тони, этот древний мрачный голос сообщил Лиз Харпер, что все россказни Ба были правдой. Она не может, не имеет права думать сейчас о Тони. Надо позаботиться об остальных членах семьи. Тут легко распустить нюни или слечь в постель на неделю, но времени нету – ни у нее, ни у остальных. Она сказала древнему голосу, что он несет херню, и холодная логика с ней согласилась. Тони напился, возможно, поскользнулся, ударился головой и блуждал очумело, сбившись с дороги, пока холод не доконал его. Ее малыш все равно погиб нелепой, дурацкой смертью, но это хотя бы смысл имело. Такое объяснение не обязывало верить в сказочки Ба.
Но потом Читэм показала ей знак, и…
Кто-то заколотил во входную дверь. Тщетно стараясь не думать больше о Тони, Лиз опоясалась патронташем и схватила дробовик.
Всегда начинается с кого-то одного, говорила ей Ба. Какой-нибудь бедолага выходит из дому после наступления темноты в разгар зимы – именно тогда Они и просыпаются. Они устраивают на бедолагу охоту. Никогда не трогают, только загоняют в ловушку и смотрят, как он замерзнет. Кто-то гадает на кофейной гуще, ну или помнишь старые страшилки о гаданиях по картинкам? Так вот, Они делают то же самое, наблюдая, как ты замерзаешь до смерти.
Лиз вот какое гадание помнила: открываешь Библию на любой странице, тычешь пальцем наугад, и выбранная строчка подскажет, как поступить или что тебя ожидает в будущем.
Библия. Да, Библия – вот что ей сейчас нужно.
Но кто-то стоит за дверью, и сперва надо с ним разобраться. Она вогнала патроны в гнезда и защелкнула стволы.
Коли смерть прошла удачно (для Них, конечно), Они оставляют свой знак, рассказывала Ба. Они собираются вместе, чтобы обсудить увиденное. Они говорят о знамениях, выясняют, не пробил ли еще час. И если решат, что час пробил, то будут охотиться еще две ночи, всего лишь две, а на третью устроят Пляску.
Лиз помнила это, как и стишок, которому научила ее Ба: «Забей окно, пусть свет горит, покуда Живодер творит в ночи свой суд…»
Но Они – выдумка. Сказочные персонажи. Они не настоящие.
Так утверждала холодная логика. Но темный древний голос ей перечил.