ни и обмакнула пальцы в зелено-черную кровь.
Сиськи Джелы, да этого мяса с лишком хватило бы, чтобы прокормить две группы, а нас всего четверо!
— Имена Майкла! — рассмеялся я. — И как мы все это дотащим обратно в пещеру?
Тина выпрямилась, слизывая кровь с пальцев, и тоже рассмеялась. На душе у меня было легко. Впервые с тех пор, как меня выгнали из Семьи, я поверил, что все получится.
— Один из нас останется здесь и будет караулить мясо от древесных лисиц и звездных птиц. Второй сбегает за Джерри, и тогда мы в два захода отнесем шерстяков к пещерам. Ты только посмотри, сколько мяса, сколько шерсти! А мы ведь и охотились-то всего пару часов!
— Вот только шерстячонка не поймали, — добавил я.
— Ну да. Думаешь, это вообще возможно?
— А почему нет? Попытаться стоит, как ты и говорила. Ведь если бы сейчас нам попался шерстячонок, мы ведь наверняка его поймали бы. Один бы заколол его мать, а второй бросился бы на детеныша и прижал к земле. Мы бы связали ему ноги, чтобы он не убежал. Вряд ли шерстячонок сильнее нас.
Тина наклонилась и провела рукой по шерсти старого шерстяка.
— Этих шкур хватит нам на накидки, и даже останется на пропитанные жиром обмотки для ног, про которые ты говорил.
— Запросто. Если уж этой шерсти хватило, чтобы согреться, двум большим шерстякам, то и нам всем хватит.
— Попробуй кровь, — предложила Тина. — Когда убиваешь дичь, надо непременно попробовать ее кровь.
Она обмакнула пальцы в рану и дала мне их облизать. Губы ее были перепачканы темной шерстячьей кровью.
— Видела бы ты свое лицо, — рассмеялся я, слизывая сладковатую жижицу.
— А ты свое!
Тина притянула меня к себе и поцеловала.
Мне тоже хотелось ее поцеловать, но едва наши губы соприкоснулись, как я тут же вспомнил про Беллу. Я представил, как она привязывает к ветке веревку из водорослей и набрасывает петлю себе на шею, одна-одинешенька в целом лесу, думая, что мне на нее наплевать. Представил, как Белла проверяет веревку, — не порвется ли, — и готовится к прыжку, зная, что ей предстоит несколько жутких мгновений, пока она не задохнется, и ничего, ничего, ничего уже больше не будет.
Я застыл. Наверно, целоваться со мной сейчас было все равно что целовать камень.
— Что с тобой?
Я ничего не сказал. Не люблю говорить о таком. Не хочу, чтобы Тина подумала, будто она мне мешает.
— Хватит валять дурака, — ответил я, стараясь стряхнуть с души холодный тяжелый камень, придавивший меня, когда я узнал о смерти Беллы, — не камень, а целая ледяная глыба. — Птицы с лисицами, того и гляди, захотят поживиться нашими шерстяками. Я присмотрю за добычей, а ты беги за Джерри. Необязательно до самых пещер: даже если ты заберешься на дерево неподалеку отсюда и крикнешь ему, он тебя обязательно услышит.
Тина посмотрела на меня и пожала плечами.
— Нам нужна глина, — напомнил я себе вслух, когда она ушла. — Чтобы вымазать изнутри яму для варки клея.
23Тина Иглодрев
Спустя шесть-семь дней после охоты на шерстяков мы с Джерри отправились к Кому Лавы в надежде встретить кого-нибудь из Семьи. Джон придумывал, как изготовить накидки, которые не дадут замерзнуть в Снежном Мраке: обложился шкурами, вооружился ножом из зуба леопарда, веревкой из сушеных волнистых водорослей, а еще бечевками из шерстячьих кишок и жил, — и на несколько дней с головой ушел в это занятие, как только он умеет. Холодный, сосредоточенный, погруженный в свои мысли, Джон не замечал ничего вокруг, так что мы были рады смыться от него подальше.
Джефф остался помогать Джону. У него были проворные пальцы, соображал он хорошо, да и все равно не мог долго ходить.
По дороге к Кому мы с Джерри поймали несколько летучих мышей и нарвали фруктов. Мы захватили с собой угли в куске коры и развели костерок, чтобы испечь фрукты и мышей. Из чащи показались прыгуны и уставились на нас. Смешные желтые зверьки заламывали все четыре лапы, словно хотели что-то сказать, но не осмеливались. Прыгуны шевелили длинными щупальцами, нюхая воздух, и пищали. Джерри бросил им кожуру от фруктов. Зверьки выпрыгнули из леса, схватили кожуру и тут же улепетнули на безопасное расстояние. Там они принялись жевать обрезки, не спуская с нас больших плоских глаз.
— Не жалеешь, что ушел к Джону? — поинтересовалась я.
Джерри посмотрел на меня, и я обратила внимание, что глаза у него такие же большие и круглые, как у брата. Просто у Джерри это почему-то не так заметно, как у Джеффа. Наверно, потому что во взгляде Джеффа светился его чудной пытливый ум, а Джерри был заурядным новошерстком, у которого и своего мнения-то нет.
— Ни капельки, — ответил он. — Джон лучший. Он всегда знает, что делает.
— Но разве ты не скучаешь по группе, по друзьям? По…
— Да, но ведь у Джона важный план, — перебил меня Джерри, чтобы я не успела сказать «по маме». — Ради этого стоило бросить Семью.
У Джерри задрожали губы. Казалось, он вот-вот расплачется.
— С чего ты взял, что план Джона так уж важен?
— Ну ведь он…
Джерри смешался. Он не привык раздумывать о том, почему да отчего. Обычно за него думали другие.
— Семье скоро не будет хватать еды, — наконец вспомнил он, — а людей будет все больше. Так сказал Джон.
Я рассмеялась.
— А если бы Джон сказал тебе голым пойти в Снежный Мрак, ты бы пошел?
— Пошел бы! — воскликнул Джерри. — Ради Джона я готов на что угодно.
— Если это не угрожает Джеффу.
— Я никогда не обижу Джеффа, но…
Джерри осекся. До нас донеслись чьи-то голоса. Прыгуны их тоже услышали. Они не повернули головы, потому что мы были ближе, чем новые незваные гости, и звери не хотели упускать нас из виду, но щупальца у них подрагивали. Не знаю, нюхают они ими или нет, но прыгуны явно старались понять, откуда звуки и кто их издает.
Судя по голосам, люди шли в нашу сторону.
— Скорей сюда! — шепнула я Джерри.
Мы юркнули в ближайшие заросли звездоцветов.
— Дымом пахнет, — произнес глубокий мужской голос.
По голосу я узнала Диксона Синегорца, высокого жирного детину, с которым мы никогда толком и словом не перемолвились, но он был из тех выскочек, которые вечно всюду суют свой нос, говорят громко и обо всем имеют собственное мнение. Те из Синегорцев, с кем я общалась, рассказывали, что Диксон — обжора и всегда берет больше еды, чем ему положено.
— Точно, смотри, вон костер. Интересно, кто его разжег? — добавил Диксон.
— Наверно, Джон Красносвет, — ответил его спутник.
— Имена Майкла! — испуганно воскликнул третий.
— Что — имена Майкла? — усмехнулся Диксон. — Неужели ты боишься сопливого новошерстка и трех его друзей?
— Нет, но…
— Джон Красносвет! — заорал во всю глотку Диксон. — Если ты здесь, то вали подобру-поздорову из нашей долины, пока мы тебя не пришибли дубинками, как трубочника, и не придушили веревкой! Говоришь, собираешься пройти сквозь Снежный Мрак? Так мы тебя не задерживаем! А за нас не переживай. Или нырни в Проходной водопад, тебе же так этого хотелось! И ты тоже, Тина Иглодрев! И ты проваливай! И не надейся, что твои волосы-колючки и твои крошечные сиськи тебя спасут!
А ведь всего лишь несколько дней назад мы с ними были одной Семьей. И если встречались в лесу, они всегда останавливались с нами поболтать, рассказывали, где можно найти пеньковицу, расспрашивали, как дела в группе. Даже если мы не испытывали друг к другу симпатии, это не имело никакого значения. Все равно мы родственники.
— Затушите костер, — велел Диксон спутникам. — Вдруг у них больше нет углей, и теперь им придется жрать мясо сырым.
Мы услышали шуршание: троица разворошила костер ветками. Раздался вопль: кто-то наступил на горящий уголек.
— Я слышал, Красные Огни дали Джону с собой шкуры, веревки и черное стекло, — заметил кто-то. — Давайте поищем, вдруг он это спрятал где-то здесь, тогда мы все заберем.
Кажется, этот голос я тоже узнала. Мальчишку звали Гарри Синегорец: тощий новошерсток с блуждающим нервным взглядом. Вечно перескакивает с пятого на десятое, когда говорит, как будто никак не может сосредоточиться на чем-то одном. Он был всего на три-четыре бремени старше нас с Джоном. Как-то раз предложил мне переспать. Признался, что только обо мне и думает.
— Сходи посмотри, — ответил Диксон Синегорец. — Может, чего и найдешь.
— Джерри и Джефф Красносвет! — снова заорал он. — Вы здесь, идиоты малолетние? Ваша мама сходит с ума, волнуется за вас! Мы ее недавно встретили, она рыщет по лесу, ищет вас. Возвращайтесь в Семью, и, быть может, вас еще простят!
Я покосилась на Джерри. В свете звездоцветов было заметно, как он побледнел, но не шелохнулся и не посмотрел на меня.
— Ничего тут нет, — заявил Гарри Синегорец.
— Тогда пошли дальше, — проворчал Диксон. — Где жгли костер, там хорошей охоты не будет.
Мы лежали в звездоцветах, пока их голоса не смолкли, и послышался глухой стук: вернулись прыгуны. Мы опасливо высунули головы, а потом выпрямились в полный рост.
Прыгуны запищали.
«Хммм, хммм, хммм», — гудели деревья, как обычно, качая из подземного мира горячую смолу. И неважно, смеялись ли мы, плакали, спали или умирали. Любили друг друга или ненавидели.
— Так вот вы где! — прорычал Диксон Синегорец.
Оказывается, они присели на корточки неподалеку от нас и ждали, пока мы покажемся. Диксон, Гарри и еще двое парней из группы Синегорцев. Член Тома! Они нас перехитрили. Наверно, Диксон, когда говорил, жестами им показал, что надо остаться.
Мы во весь дух помчались прочь, перепрыгивая через ручейки, ныряя под низкорастущие ветки. Прыгуны бросились от нас врассыпную. «Пииип! Пиииип!» Две-три лисицы, рвавшие гнилую шерстячью тушу, с визгом взлетели на дерево.
Думаю, Гарри и другие парни могли догнать нас с Джерри. Но, видимо, они не знали, что делать, если поймают нас, да и знать не хотели, поэтому и не обгоняли жирдяя Диксона, а тот скоро запыхался, и мы оставили их позади, но на всякий случай бежали еще какое-то время, не сбавляя скорости, и у самых Крысиных скал столкнулись нос к носу с группой женщин.