— Мы не можем этого допустить, — тихим голосом пробормотала Кэнди Рыбозер. — Иначе каждый новошерсток, которого за что-то накажут, побежит к вам или еще куда-нибудь и там создаст собственную семью.
— Да кому какое дело… — начала Клэр, но я ее перебил.
— Нет-нет, — сказал я. — В этом мы согласны с Каролиной. Мы тоже не хотим беспорядков.
Каролина фыркнула.
— Ну, знаешь ли…
— Поэтому давайте договоримся, — продолжал я, — заключим соглашение между двумя семьями, вот как в Семье, когда между двумя группами возникают разногласия.
Каролина оглянулась на вожаков в поисках поддержки.
— Хорошо, — согласилась она, — но это будет договор между Семьей и группой Холодной Тропы.
— Член Гарри! — не выдержала наша Джела. — О чем с вами договариваться, если вы…
Но я снова вмешался.
— Называйте нас как угодно, — предложил я. — Но мы не будем приходить на Гадафщины и Эскренные.
Каролина снова оглянулась на остальных. Кэнди Рыбозер пожала плечами. Том кивнул.
— Ладно, — согласилась Каролина. — Но тогда и не приближайтесь к нам. Ни шагу за Ком Лавы.
— Вот еще… — подала голос Тина, но я снова накрыл ее руку своей, чтобы успокоить. Я понимал, что нам с Семьей надо держаться друг от друга подальше, если мы хотим жить спокойно, поэтому сразу согласился.
— Договорились. Мы не будем заходить за Ком Лавы, но и вы тогда к нам ни ногой.
Каролина посмотрела на остальных. Никто не возражал. Она кивнула.
— И хватит сманивать наших новошерстков, — попросила она. — Перестаньте их приглашать, а если придут — гоните…
«Ииииииик! Ииииииик! Ииииииик!»
Гости подскочили. Каролина, Том, Кэнди, Секретарь-Ша и трое молодых Лондонцев аж подпрыгнули. За нами на горе завизжал шерстячонок. В глазах гостей зажглось любопытство, но они старательно притворялись безразличными. Мы четверо переглянулись с улыбкой.
— Это ведь тот шерстячонок, о котором нам рассказывали? — холодно поинтересовалась Каролина.
Видимо, кто-то из наших встретил в лесу кого-то из Семьи и все разболтал.
— Вы его поймали живьем и держите в пещере за изгородью, — продолжала Каролина.
Она изо всех сил напускала на себя равнодушный вид, но все равно не могла скрыть интереса.
— Зачем? — с удивленной улыбкой спросила она.
Раз уж она перестала притворяться, я тоже приподнял маску, потому что уж очень разозлился на Каролину за вопрос.
— Сиськи Джелы! Что толку на каждой Гадафщине вспоминать о Земных Вещах, если они нас ничему не учат? Мы пытаемся сделать из него лошадь, как на Земле. Я думал, это яснее ясного.
Каролина презрительно фыркнула.
— Лошадь! Клянусь Джелой, Джон, ты не хуже меня знаешь, что на Земле совсем другие звери! Они совсем как люди. У них глаза…
— Поживем-увидим. Мы решили попробовать. Кажется, ты просила нас не сманивать новошерстков?
— Джон, мы не можем на это согласиться! — вмешалась Тина.
Я снова стиснул ее руку, чтобы показать: я знаю, что делаю.
— Давайте поступим так, — предложил я Каролине. — В течение следующих пяти дней, только пяти дней, все, кто хочет, могут уйти к нам. Так вы избавитесь от возмутителей спокойствия. После этого, так уж и быть, больше никого не примем. Будем отсылать обратно.
Я специально не смотрел на Тину.
Каролина кивнула.
— И вот еще что, — проговорила она. — Если вы станете охотиться по ту сторону Кома Лавы, то у нас будет меньше шерстяков. Вы должны с нами делиться.
— Да весь остальной лес в вашем распоряжении! — возразила Джела. — Мы же не станем там охотиться, а значит, шерстяки все ваши.
Тут мне пришла в голову мысль.
— Хорошо, но нам от вас тоже кое-что нужно. Давайте договоримся, что раз в цикл мы посылаем вам одного освежеванного шерстяка (шкуры нам самим нужны), а вы взамен даете нам две пригоршни черного стекла или две шкуры.
— Это слишком много! — запротестовала Каролина.
Но в конце концов мы договорились. Раз в цикл мы должны передавать им у Кома Лавы одного освежеванного шерстяка, а они нам шкуры или стекло.
— Это пока мы тут, — добавил я. — Пока мы не пройдем сквозь Снежный Мрак и не найдем свой собственный лес.
— То есть пока не замерзнете насмерть в Снежном Мраке, ты хочешь сказать, — мрачно усмехнулась Каролина и впилась взглядом в Джелу, которая, как и она, была из группы Бруклинцев.
— Джела, я тебе удивляюсь. Я всегда считала тебя разумной девочкой. Я рассчитывала, что бремен через двадцать-тридцать ты возглавишь нашу группу. Неужели ты с братом и сестрой действительно хочешь погибнуть во Мраке?
Джела всегда казалась взрослой, даже в глубоком детстве, но сейчас понурила голову, как нашкодившая девчонка.
— Джон прав, нам нужны новые места для жизни, — пробормотала она, так что мы еле расслышали ее слова.
Каролина пожала плечами.
— Что ж, дело твое, но я в тебе разочаровалась, и твоя мать не переживет твоего ухода.
Все это время Секретарь-Ша леопардовым зубом царапала на куске коры условия договора, высунув от усердия язык:
ОНИ СОБЛЮДАЮТ ЗАКОНЫ
НЕ ХОД. НА ГАД. И ЭСКР.
НЕ ДАЛЬШЕ КОМА
5 дней ПОТОМ ПРОЧЬ
1 ОСВЖВНЙ ШЕРСТЯК РАЗ В ЦКЛ
МЫ 2 СТКЛ ИЛИ 2 ШКРЫ
— Распишись внизу, — попросила меня Каролина, — в знак согласия.
Я не смотрел на Тину. Я знал: ей не понравится, что я соглашаюсь на подобное, не обсудив сперва это ни с ней, ни с кем бы то ни было еще, и мне не хотелось, чтобы она от злости стала делать мне знаки, которые Каролина и ее спутники наверняка заметят. Пусть ей не нравится, что я в одиночку принимаю решения, но так будет всегда. Потому-то я и не вышел навстречу им с Джеффом и Джерри. Я хотел четко дать понять, что это они пришли ко мне, равно как и все остальные, кто остался у пещер. Если бы не я, никого из них там бы не было.
— Ладно, — согласился я, — но пусть Секретарь-Ша напишет это для нас еще на одном куске коры, и там распишешься ты.
— Ну что ты как ребенок! — взорвалась Каролина.
Но все равно не отказала. А поскольку победа досталась мне легко, я решил: пора показать, что мы взрослые.
— Хотите посмотреть на нашего шерстячонка? — предложил я. — Мы накормим вас мясом и фруктами перед обратной дорогой. Пойдемте. Джела, пожалуйста, сбегай и разведи костер.
Вот так мы заключили соглашение с Семьей. Я представил себе эту историю: «Джон договаривается с Каролиной».
27Тина Иглодрев
— Это ненадолго, — сказала я Джону. — Каролине не удастся долго сдерживать Дэвида и его компашку. И не факт, что она сама намерена выполнять договор.
— Кто бы сомневался, — отрезал Джон. — Но все-таки на какое-то время спокойствие нам обеспечено.
Вид у него был утомленный. Усталый-преусталый.
— А нам нужно время, — продолжал он. — Как можно больше времени, чтобы подготовиться к переходу через Снежный Мрак.
Я взяла его за руку. Думала, он опять вырвется, но, как ни странно, этого не случилось. Джон стиснул мою ладонь, а позже, улегшись на шкуры под камнецветами, мы обнялись и перепихнулись, не как прежде, задыхаясь, в поту, жадно цепляясь друг за друга, как обычные новошерстки, а медленно и тихо, как взрослые, которые всю жизнь знакомы и дружат, иногда занимаются этим в зарослях звездоцветов: пообнимаются, переспят, поболтают и снова возвращаются к группам.
Насчет договора Джон был прав. Мы его выполняли (даже отправили домой нескольких новошерстков, которые заявились к нам после условленных пяти дней) и так выиграли время. Мы продержались циклов десять или около того, больше целого бремени. За это время мы поймали еще двух шерстячат, а первый наш питомец вырос, и мы приручили всех троих, как лошадей, чтобы перевозить на них поклажу. Шерстячата научились приходить на зов, а когда хотели есть, тыкались в нас мордочками с холодными сухими щупальцами.
Мы раздобыли еще шкур, сшили из них обмотки (теперь нас был двадцать один человек, в том числе те пять девчонок, которые пришли к нам в первые пять дней после соглашения: Марта и Люси Лондон, Джули, Энджи и Кэнди Синегорки). Некоторые из девушек забеременели, у Дженни и Клэр родились дети — первые за пределами Семьи. Джон частенько наведывался в Снежный Мрак, обычно с Джерри, иногда со мной или с кем-то другим, и оставался за границей снега и льдов на целый день и спячку, стараясь понять, что нам нужно, чтобы там выжить, как усовершенствовать обмотки для ног, как втыкать в снег копье, чтобы не поскальзываться, как связывать несколько человек веревками, чтобы, если кто-то упадет, другие его подняли. Обычно Джон, не успев вернуться к теплым деревьям, ярким светоцветам и дружеским разговорам, тут же собирался обратно, искал сухие обмотки, веревки, копья и снова отправлялся покорять льдистый Мрак.
Иногда мне казалось, что у Джона в голове все наоборот. Как будто в холоде, темноте и одиночестве ему спокойнее, чем с нами в тепле. Повседневная жизнь ему быстро надоедала: его тяготили болтовня и шутки, споры, дети и домашние заботы. (Говорят, Томми тоже был таким. Первый Томми, наш общий предок. Рассказывают, что он боялся собственной семьи и ему не терпелось подняться в небо, где за тонкими металлическими стенками небесной лодки было нечем дышать, некого обнять, вообще не было ничего теплого и родного.)
Вот и Джон постоянно уходил во Мрак. У остальных жизнь шла, как прежде в Семье, разве что теперь нас стало меньше, мы все были молоды и жили в горах возле прохода в Долину Холодной Тропы и, ложась спать, слышали только журчание ручейков и гул чащи, а не гомон других групп.
Но настал день, когда все круто изменилось.
Это случилось, когда мы с небольшой группой охотились в чаще неподалеку от прохода в Долину. Мы с Джоном, Джерри, Диксом, Гарри и Джеффом отправились в лес, захватив с собой старшего из трех наших шерстячат. Джон в тот день решил отдохнуть от Снежного Мрака, потому что мы решили: пора Джеффу объездить шерстячонка. Раньше он если и ездил верхом, то недолго и недалеко. Джону же хотелось знать, получится ли у Джеффа ехать на шерстячонке целый день. Ему очень-очень не терпелось это выяснить, потому что он понял: без шерстяков нам через Снежный Мрак не перейти. Нужно, чтобы они, как и предлагал Джефф, нас вели, освещали путь и везли припасы.