— Заберем с собой все, что сможем унести, — сказал Джон. — Шкуры, обмотки, черное стекло, копья, все. Нагрузим на шерстяков, остальное понесем сами. Мы пойдем туда, — Джон стоял лицом ко Мраку и указал за спину и налево, — стараясь держаться между горами и Мировым озером, а когда дойдем до озера, пойдем вдоль берега. В пути будем десять дней. Этого достаточно, чтобы нас не заметили с гребня горы. Потом нам уже не придется так спешить, но раз в несколько дней мы все равно будем двигаться вперед, чтобы забраться как можно дальше. Тогда на много-много бремен мы окажемся в безопасности. Поселимся где-нибудь неподалеку от Мирового озера. При желании даже построим лодки и переплывем на ту сторону. Тогда нам будет куда бежать, если снова возникнет такая необходимость.
«Конечно, мы будем в безопасности, — подумала я, — вот только тебе, Джон, едва ли это понравится. Ты снова заскучаешь и выкинешь что-нибудь из ряда вон, вроде похода в Долину Высокого Дерева. Мы боялись, что это все равно что разворошить муравейник, — так и оказалось».
Но тогда я этого не сказала. Ведь нам все равно надо было уходить. Член Тома, мне совсем не улыбалось встретиться с Дэвидом Красносвет и его шайкой, да и детям совершенно незачем видеть, что они с нами сделают. Так что придется бежать. Надо отдать Джону должное: он отличный организатор.
Мы стали собираться, решать, что понесем на себе, что погрузим на семерых шерстяков, которых нам удалось к тому времени приручить и объездить. Оказалось, что мы сможем взять с собой не так-то много вещей, поскольку на одном шерстяке поедет Джефф, а еще с нами двенадцать малышей, и надо захватить угли на куске коры, чтобы снова бдни напролет не пытаться добыть искру из деревяшек. За день мы собрали все, что могли взять с собой, и были готовы покинуть наш лагерь у Озера Гэ — это обширное пустынное пространство внутри изгороди, которое мы толком и не обжили.
— Противнее всего, — проговорила Джела, — что когда Дэвид Красносвет со своей шайкой придут сюда, то расположатся здесь как дома. Мы за них все сделали.
Пожалуй, Джела была права. Судя по тому, что Джерри, Джефф и Джон слышали от ребят из группы Высокого Дерева, Семья с радостью пользовалась придумками Джона и остальных, несмотря на то что сами их за это ругали. Теперь члены Семьи тоже объезжали шерстяков, шили теплые обмотки для ног, головы и тела. Так почему бы им не разбить лагерь в Большом лесу?
Да какая разница! Когда они сюда доберутся, нас уже и след простынет.
Мы медленно двигались через лес, по пути охотясь и собирая фрукты. Вокруг нас гудели деревья, перекликались звездные птицы. Два-три раза мы слышали, как вдалеке поет леопард. Однажды нам попались на глаза два огромных медлительных зверя, которых Джон прозвал «ночниками», и три-четыре раза мы пересекали широкие полосы тьмы, которые они оставляли за собой, срывая растущие на земле и на деревьях светящиеся цветы. Можно было определить, когда именно звери прошли тут, по количеству появившихся новых цветов.
Двигались мы медленно-медленно. Слишком много всего приходилось нести, в том числе всех малышей, кроме Лиса и Цветки, которые часть пути шагали сами, потом ехали вдвоем на шерстяке, а потом снова шли.
На третьем-четвертом часу нового дня я ушла вперед с Питером на спине. Джон шагал рядом с Диксом и Джеффом, за ними следовал Джерри. Джон нес на руках Звездочку. Она крепко спала, и он то и дело наклонялся и целовал ее в макушку. Сейчас, когда жизнь снова пришла в движение, он, казалось, простил ей, что ее отцом мог быть Майк, а не он сам. Джон обожал сладкий чистый запах волос дочурки.
— А зачем нам вообще оставаться на одном месте? — спросила я Джона. — Можно все время потихоньку двигаться вперед.
Джон просиял. Он был рад-радешенек, что вырвался из крошечного лагеря, который мы сами же и разбили у Озера Гэ. Шея Тома, он бдни напролет строил изгородь, уставал, получал порезы, ссадины — и без тени сожаления все бросил! Больше всего на свете Джон любил движение.
— Давно бы так! — рассмеялся он. — Это ведь здорово, правда? Каждый день идти понемногу, чтобы оставалось время на охоту и отдых. Нужно только поймать и приручить еще шерстяков, чтобы везли нас и наши припасы, и тогда все будет отлично, можно вообще нигде не останавливаться.
Мы шагали дальше.
— Знаешь, — поразмыслив, признался Джон, — а ведь ты права. Постоянно двигаться вперед — прекрасная идея.
Никогда прежде я не слышала, чтобы Джон с таким удовольствием обсуждал чужое предложение.
— Но это не значит, что мы всю жизнь будем прятаться от Дэвида, — продолжал Джон. — Рано или поздно придется встретиться с ним лицом к лицу. Когда нас станет больше. Когда мы будем сильнее. Когда будем готовы. Нельзя все время бегать.
Я пожала плечами. К чему нам вообще встречаться с Дэвидом? К чему возвращаться? В восьми-девяти днях пути отсюда, в Долине Круга, Мехмет, наверно, уже обо всем донес Дэвиду, и они с Охраной уже собирают все необходимое, — копья, луки, стрелы, ножи, дубинки, — садятся на шерстяков и выдвигаются в Долину Высокого Дерева, а там и до гребня горы недалеко. Добравшись туда, Дэвид сверху увидит Большой Лес, как мы когда-то. Они, как мы когда-то, восхитятся открывшимися глазу просторами, и, как у нас, у них потекут слюнки при мысли о том, сколько же здесь водится дичи. Но потом, вспомнив, зачем пришли сюда, они перестанут любоваться красотами Большого Леса и станут прочесывать его в поисках наших следов.
Они приедут на шерстяках (приручать которых придумал Джефф), по дороге, которую никто никогда не нашел бы, если бы не Джон, но им и в голову не придет, что тут есть какое-то противоречие. Они воспользуются нашими придумками, чтобы поймать нас и наказать за то, что мы все это открыли.
Я ни на минуту не сомневалась, что теперь, когда Каролина потеряла власть, Дэвид действительно прибьет Джона к раскаленному иглодреву, как всегда грозился, и поджарит, чтобы лопнула кожа. А со мной проделает то самое, что собирался Диксон Синегорец (и сотворил бы непременно, не помешай ему Джон с ребятами). Прижмет меня к земле и брызнет в меня своим семенем, просто чтобы продемонстрировать свою силу и мою слабость, хотя я такая красавица, а он такой урод. И если никто его не остановит, то он повторит это не один раз, а несколько, пока не надоест: тогда он вышвырнет меня, как кожуру от фрукта с белосвета, когда мякоть съедена.
И к чему нам лезть на рожон и встречаться с Дэвидом? Это все равно что вслепую засунуть руку в дупло к трубочнику или подобрать на дороге кусок дерьма и запихнуть себе в рот. «Нет уж, — подумала я, — лучше идти, идти, идти». Я даже была готова отправиться на лодках через Мировое озеро, если это нас спасет. Я бы согласилась на что угодно, лишь бы Джон и думать забыл о Дэвиде.
Но потом я вспомнила, что чем дальше мы уходим от Долины Круга, тем дальше мы от всех, кого когда-то любили, от наших мам, от доброй, хотя и уродливой Сьюзи Красносвет, от всех родных, которые ничуть не похожи на Дэвида. Пусть мы с ними не встречались с тех пор, как ушли из Долины Холодной тропы, но все-таки жаль будет, если мы заберемся в такую даль, что уже никогда не увидимся.
А как же Земля? Что если они прилетят, а нас не найдут, потому что мы слишком далеко забрались? Ужас! Дэвид и все остальные улетят в мир, полный света, а мы останемся в темном-претемном Эдеме, как Томми с Анджелой, одинокие и всеми забытые.
Теперь я поняла, почему Джон хочет встретиться с Семьей. Дело не только в том, чтобы вступить в схватку с Дэвидом. Без этого, скорее всего, не обойтись, но это не самоцель. Нам важно поддерживать связь. Даже ссора — какие-никакие, а отношения.
— Джефф предлагал поймать детенышей леопарда, приручить, как шерстяков, и научить их нас охранять, — сказал Джон и посмотрел на меня. — По-моему, стоит попробовать. Как считаешь? Если шерстяков приручили, так почему бы не приручить леопардов?
Неожиданно для Джона я обняла его за шею и поцеловала. На этот раз он не отстранился, а рассмеялся и ответил на поцелуй.
— А еще мы с Джеффом думали про машины, — продолжал он. — Помнишь модель, которая хранится у Старейшин, ну, такая, с четырьмя колесами? Мне кажется, мы можем построить лодки на колесах, чтобы нагрузить их всяким добром, и шерстяки их тянули бы по суше.
Потом он сказал, что здорово было бы поймать и объездить ночника.
— Ты только представь, сколько всего на нем можно перевезти! — восхищался Джон, поглядывая на меня: произвела ли его идея на меня впечатление.
Я рассмеялась, еще раз поцеловала его и чуть замедлила шаг, чтобы попросить Дикса забрать у меня Питера: мальчик стал совсем большой, и мне уже было тяжело его долго нести.
Еще через два дня мы дошли до Мирового озера.
С тех пор как Джон открыл Мировое озеро, я была там раза три-четыре, но увидеть — это одно, а шагать вдоль него по берегу — совсем другое: начинаешь понимать, до чего же оно огромное. Вдоль такого озера можно идти целый день и так и не увидеть другого берега. По озеру бежала рябь в половину человеческого роста, похожая на блестящие водяные горы, внутри которых плавают рыбки. Эти горы опрокидывались на берег, бурлили меж камней, образуя белые пузыри, блестевшие в свете подводных животных и растений. Мерцающее озеро простиралось, насколько хватало глаз. Другого берега было не видно: казалось, там, вдалеке, вода сливается с черным-пречерным звездным небом. Но на самом деле оно не касалось неба. На том конце был Эдем, наш родной темный Эдем, который, изгибаясь, уходил вдаль, где таились невиданные чудеса.
Спустя еще полдня мы вышли туда, где из скал вытекала река и впадала в Мировое озеро. Дно реки было каменистым. Мы с шерстяками перешли реку вброд (на середине нам оказалось по пояс), перенесли вещи и детей. Дикс и Джерри осторожно перетащили кору с углями, стараясь не уронить в воду.
— Вы только посмотрите! — воскликнула Люси Мышекрыл, когда мы были на середине реки.