Он решил, что будет сидеть, сколько выдержит, чтобы не нарушить ее сон. Ноги затекли очень скоро, однако Быков мужественно терпел. Ведь то же самое сделала для него Лиззи, причем ей пришлось тяжелее, поскольку они находились в разных весовых категориях.
Время от времени Быков посматривал на нее, не задерживая взгляд надолго, чтобы не разбудить. Женщины и дети — очень чуткие натуры. Мужчины устроены иначе. А все вместе образуют дружную, крепкую, гармоничную семью. Могут образовать.
Быков снова украдкой посмотрел на Лиззи. На ее лице не было ни малейших следов косметики, к тому же она полностью расслабилась, не стараясь выглядеть лучше, чем есть на самом деле. Нравилась ли она Быкову? Безумно. Проблема состояла в том, что ему нравились все женщины, с которыми он был близок. Это и являлось первоочередной и наиважнейшей предпосылкой для близости. Быков не понимал мужчин, заводивших шашни по пьяни, от скуки или ради спортивного интереса. Они получали только тело, без души. Все равно, что пользоваться куклами из секс-шопов…
Перескакивая с одной мысли на другую, Быков едва не задремал, но какое-то движение перед слипающимися глазами заставило его резко вскинуть голову. Померещилось? Нет! Вот опять на небесном фоне в треугольнике палатки промелькнуло что-то большое и блестящее. Осторожно переложив голову Лиззи на просевшее дно, Быков подполз к выходу и выглянул наружу. Весь воздух вокруг плота пестрел, искрился и сверкал от обилия диковинных серебристых птиц, проносящихся в одном направлении, подобно серебристым снарядам. Выпускаемые из воды, они падали обратно, пролетая десятки метров. Не было слышно ни писка, ни щебета, только сплошное: шлеп-шлеп, плюх-плюх.
Иначе и быть не могло. Потому что Быков видел перед собой никаких не птиц, а…
— Летучие рыбы, — пробормотал он, после чего повысил голос: — Лиззи! Просыпайся! Обедать подано!
— Что? — всполошилась она, барахтаясь на дне плота.
— Стая летучих рыб, — азартно пояснил Быков. — Если собьем хоть одну, то голодная смерть нам не грозит.
Он вооружился веслом и поднял полог, чтобы дать Лиззи возможность высунуться тоже. Одна рыба с растопыренным оперением ударила его в голову и удачно упала в океан. Другую на глазах Быкова поймал прямо в воздухе прилетевший поживиться альбатрос.
Лиззи чуть не свалилась с плота, попытавшись схватить одну рыбину, спланировавшую рядом, подобно бумажному самолетику. Едва коснувшись поверхности, она изогнулась, с силой ударила хвостом и устремилась дальше.
— Осторожней, Лиз, — предупредил Быков. — Стая спасается бегством, поэтому и летает. Кто-то преследует рыб в воде. Это вполне могут быть акулы.
— О боже, — воскликнула она и все же сделала еще одну попытку.
Рыба увернулась от ее растопыренной руки, мчась наполовину в воздухе, наполовину в воде. Ее хвост работал с бешеной скоростью, поднимая фонтаны переливающихся на солнце брызг. Другие взлетали на три, а то и четыре метра над океанской поверхностью. Такие преодолевали стометровые дистанции, ни разу не коснувшись воды на протяжении минуты. Все дело было в скорости разгона и силе завершающего толчка.
Наши герои, разумеется, имели виды на тех летучих рыб, которые держались ниже или падали рядом с плотом. Быков яростно размахивал веслом, но никак не мог оглушить добычу. Увлеченный охотой, он услышал визг Лиззи и успел похолодеть, прежде чем обернулся.
Не переставая визжать, она ловила рыбу, свалившуюся в плот и, похоже, оглушенную после удара о тент. Плавники и хвост «летучки» с шорохом елозили по ткани днища. Тогда Быков изменил тактику. Вместо того чтобы размахивать веслом, он погрузил его в воду и развернул плот таким образом, чтобы зев входа превратился в ловушку для рыб. Это было очень своевременное и правильное решение. Через пару секунд неосторожная летучая особь угодила в проем и присоединилась к своей подруге по несчастью, уже изловленной Лиззи. Она так металась и прыгала, что, приблизившись к входу, могла вырваться на свободу. Этого, несомненно, очень хотелось самой рыбине, но совсем не хотелось обитателям плота.
Чтобы не упустить добычу, они принялись ползать и ловить рыбу в четыре руки, изредка сталкиваясь лбами. Быкову дважды удалось схватить рыбу поперек туловища, но она оказалась слишком скользкой и колючей, чтобы удержать ее. Тогда Быков нанес несколько ударов ладонью и не останавливался, пока не оглушил пленницу, положив тем самым конец ее отчаянным попыткам освободиться. Отняв руку, он увидел, что рыба вытянулась неподвижно, мертвая, сплющенная, как сушеная вобла.
Лиззи тоже расправилась со своей добычей, оглушив ее банкой. Теперь перед путешественниками лежали две почти одинаковые «летучки», как окрестил их Быков. Спинки и бока у них были стального цвета с голубым отливом, брюшки светлые, почти белые, а большие плавники-крылья — розоватого оттенка.
— Каждая по футу в длину, — определила Лиззи.
— С полкило потянет, — сказал Быков, беря тушку в руку. — В смысле, фунт.
— Я умею переводить килограммы в фунты, — заверила его она. — И километры в мили. С этим у нас сложностей не будет.
Быков почувствовал себя так, словно в его душе заплясал солнечный зайчик. Простой фразой Лиззи выделила их двоих из целого мира, обособила и признала, что отныне они не просто спутники или товарищи по несчастью. «Мы вместе, — подумал Быков. — Теперь окончательно и бесповоротно».
— А с рыбой сложности будут? — спросил он, усмехнувшись.
— Какие могут быть сложности? — Лиззи пожала плечами. — Нож у нас есть. Отрезать головы, выпотрошить…
— Посолить, — продолжил Быков. — И поджарить в масле на сковородке.
— О боже!
— Дошло, наконец?
— Нам придется есть ее… есть ее…
— Сырой, — произнес Быков за Лиззи те слова, которые не решилась произнести она.
— А иначе нельзя? Ничего нельзя придумать?
— Нет, Лиз. Другого выхода нет.
— Тогда ешь сам. — Лиззи брезгливо отодвинула рыбу подальше. — Я не могу.
— Как хочешь, — сказал Быков. — Тогда я тоже не буду.
— Но ты должен! Тебе нужны силы.
— А тебе нет?
— Я женщина, Дима. И ем мало.
— Как хочешь, — повторил Быков. — Выбор за тобой. Или едим вместе, или отказываемся, тоже вместе. Так как? Потрошить рыбу или выбрасывать?
Он посмотрел за пределы палатки, где снова было безлюдно и тихо, словно они находились в доисторическом мире, словно были двумя первыми людьми на земле. Только, в отличие от Адама и Евы, Дмитрию Быкову и Лиззи Шеннон предстояло угоститься не яблочком из райского сада, а костистой сырой рыбой.
— Я не смогу, — покачала головой Лиззи.
— Тогда я тоже, — сказал Быков.
— Ладно. Попробую.
— Вместе попробуем.
С помощью ножа Быков вспорол рыбьи брюшки, выбросил оттуда внутренности, а потом, отрезав головы и плавники, занялся чисткой чешуи. Вокруг плота закружились обитатели океана, привлеченные запахом крови. Возможно и даже наверняка среди них плавали акулы. Теперь, когда плот вынесло из Саргассового моря, поверхность очистилась от зеленого слоя, однако даже прозрачная вода могла скрывать опасных хищников. Выкинув требуху, Быков пожалел об этом. Правда, иных вариантов попросту не было. Не хранить же зловонные кишки на разогретом солнцем плоту!
— Держи. — Быков протянул подруге ломтик рыбьего мяса. — Осторожней с костями, ради бога. Запивать, как сама знаешь, нечем.
— Ты первый, — сказала Лиззи капризным тоном.
— Пожалуйста. Смотри, как это просто.
Быков представил себе, что сунул в рот кусок селедки, вздохнул и принялся жевать. Против ожидания, мясо оказалось совершенно пресным, нисколько не просолившемся в океане. К тому же оно было упругим и плотным, как резина. Однако изголодавшиеся челюсти быстро справились с работой. За первым куском последовал второй, потом третий. Лиззи, как ни странно, не отставала от Быкова и, похоже, ела даже с большим аппетитом.
— Похоже на суши, — заключила она. — Только без риса и васаби.
— Жаль, что я не догадался, — сказал Быков. — Было бы приятнее.
— А что, больше ничего не осталось?
— Ни кусочка.
— Но все же мы подкрепились, — сказала Лиззи. — Жалко, что было так мало.
— Поймаем другую рыбу, — заверил Быков. — Нужно только придумать, как покрепче привязать нож к веслу. Получится гарпун, понимаешь?
— Нет. — Она нахмурилась. — Что такое garpoon?
— The spear, — перевел он. — Копье.
— Замечательная идея. Еще воды бы раздобыть.
Быков посмотрел на небо, ища там либо признаки существования Всевышнего либо будущего дождя, грядущего с облаками. Ни того, ни другого там видно не было. Между тем, после того, как потерпевшие кораблекрушение слегка заморили червячка, жажда, которая и без того ощущалась все сильнее, становилась уже невыносимой. Может быть, виновата в том была съеденная рыба, но только менее чем через час после того, как она исчезла в желудках, желание сделать хотя бы глоток воды заняло все мысли.
Переносить сильную жажду тяжело всегда и везде. Но нигде она не бывает так мучительна, как в безбрежном океане. Добивает один уже только вид воды, пить которую равносильно попытке смочить пересохшее горло песком пустыни. Это только усиливало муки. Лиззи несколько раз окунула пальцы в море, чтобы охладить ею горящий язык и губы, но это не принесло облегчения. Ведь глотать эту воду все равно было нельзя. Это как уксус хлебать. Стоит набрать в рот немного этой горьковато-соленой жидкости, как слюнные железы пересохнут, и тогда страдания сделаются совсем уж непереносимыми.
Не сговариваясь, Быков и Лиззи прекратили разговаривать, чтобы сохранять во рту хотя бы минимальное количество слюны. Да и как поддерживать беседу, если ни о чем, кроме своей жажды, невозможно думать: все отступило на задний план перед танталовыми муками. Даже любовь и надежда на спасение словно бы ослабли, поблекли, потускнели в сравнении с жаждой. Голод вообще исчез. И только вода, вода — холодная, восхитительная, освежающая — занимала все мысли.