«Возвращайся, – сказала я себе, когда полицейские положили мое тело на носилки. – Твое время еще не пришло, это совершенно очевидно. Быстро! Пока еще не поздно».
Я ринулась с ветки эвкалипта вниз, снова войдя в тело девочки, как будто упала в бассейн, наполненный ледяной водой. Каждая моя клеточка пульсировала жгучей болью. Я хватала воздух ртом, подобно умирающей рыбе, и почувствовала, как у самых моих ступней захлопнулись железные дверцы.
Мои руки и ноги глубоко легли на брезентовое ложе в задней части темного фургона. Я снова была заключена в холодное тело девочки, в голове которой пульсировала боль, а пальцы правой руки нестерпимо болели. Рядом со мной кто-то булькал и сипел так громко, что, казалось, он тонет. Вибрация двигателя автомобиля отдавалась у меня в позвоночнике.
Спустя несколько минут карета скорой помощи резко повернула, оглушительно визжа шинами, и мы с сипящим человеком съехали вправо. Я ударилась коленом и локтем о металлическую стенку.
На ухабе я взлетела в воздух и снова упала на носилки. Взвизгнули тормоза, и я скользнула вперед, снова врезавшись в металл. Хлопнула дверца. Чьи-то ноги суетливо затопали вокруг автомобиля.
Нескладный долговязый мужчина в оливково-зеленой полицейской форме открыл дверцы у самых моих ног, ослепив меня вспышкой солнечного света, видимо, последовавшего за бурей.
– Пресвятая… – Круглые глаза полицейского широко раскрылись над маской. – Она жива!
– Что?
Рядом с ним появилось упитанное мужское лицо.
– Девочка, у которой не было пульса. Она жива.
– Но…
– Посмотри на нее.
Они смотрели на меня с таким видом, как будто у них на глазах поднимался из могилы чей-то разлагающийся вздутый труп.
Булькающий человек рядом со мной сипло вдохнул воздух и затих. Я почувствовала холодок на коже, будто ветерок поднялся к крыше кареты скорой помощи и прошел через нее, исчезнув в потоке желтого света.
– Человек рядом со мной только что умер, – услышала я собственный голос.
Две медсестры в масках и шляпах, похожих на гигантские таблетки аспирина, везли меня на каталке по белоснежным коридорам больницы. По обе стороны теснились парусиновые койки – временные кровати для лихорадящих жертв гриппа, которые лежали, свернувшись калачиком, на боку, кашляя кровью. Я видела скулы, покрытые коричневато-красными пятнами, и лица неестественного красновато-фиолетового цвета, что, как и черные ступни, указывало на конец. Мои ноздри обжигал запах обеззараживающих моющих средств.
Одна из медсестер, полная немолодая седоволосая женщина, взглянула на меня поверх маски.
– Опусти голову, юная леди. Ты чудом осталась в живых. Давай постараемся сохранить тебе жизнь. – Она выглядела усталой, и это обессиливало меня. – Вокруг мор, милая, так что постарайся выздороветь поскорее, прежде чем тебя убьет эта больница.
Они вкатили меня в одну из смотровых палат, но одетый в белый халат мужчина с маленькими глазками замахал руками и закричал:
– У нас нет места! Ее придется положить в коридоре.
– В нее попала молния, – пояснила плотная медсестра. – Это не грипп.
– Места нет. Положите ее в коридоре.
Медсестры выкатили меня за дверь и повернули за угол. Я схватилась за каталку, чтобы не соскользнуть и не удариться, как во время поездки в карете скорой помощи. Здесь тоже со всех сторон лежали жертвы гриппа. Я почувствовала во рту гнилостный вкус. Мне показалось, что мы не меньше пяти минут двигались по этим смрадным коридорам, заполненным корчащимися и сипящими людьми.
Наконец медсестры запихнули каталку в какой-то темный угол. На соседней каталке я увидела черную стопу с привязанной к большому пальцу биркой, но недостаток света не позволял мне разглядеть все тело.
Я сжала холодную руку медсестры.
– Моя тетя здесь?
– Не знаю, милая.
– Пожалуйста, найдите ее. Ее зовут Эва Оттингер. Она работает на верфи.
– Я позабочусь о том, чтобы с ней связались. Лежи здесь и отдыхай. Тебя скоро осмотрит доктор.
Медсестры ушли, бесшумно ступая мягкими подошвами, оставив меня в темноте наедине с пальцем черной ноги с биркой и зловещим хором задыхающихся жертв гриппа, который эхом отражался от больничных стен.
– Где моя племянница? Мэри Шелли! Мэри Шелли Блэк!
Моргнув, я открыла глаза и увидела бегущую ко мне тетю Эву в засаленной рабочей одежде. Белокурые волосы развевались, очки высоко сидели на носу, марлевая маска вздымалась и опадала от учащенного дыхания. Тетя была в гневе. Как ни странно, ее ярость я ощущала на вкус – металлический вкус нагретой в духовке вилки.
Она стиснула край моей каталки.
– Моя сестра умерла, дав тебе жизнь, не для того, чтобы ты от нее отказалась. Как ты смела наплевать на память матери?
– Прости…
– Я день и ночь переживаю, чтобы ты не умерла от гриппа, а ты лезешь в самое сердце грозы!
– Перестань кричать.
– Не перестану. Мне сказали, что несколько минут ты была мертва. Кто-то в приемной только что показал мне твою почерневшую цепочку от часов и эти дурацкие очки…
– Пожалуйста. Больные люди пытаются уснуть.
Я схватила ее за руку пальцами здоровой кисти.
Мое прикосновение мгновенно подействовало на нее.
Металлический привкус исчез, сменившись сладким, легким и воздушным ароматом, напоминающим взбитые сливки. Ее плечи опустились. Она всмотрелась в мои пальцы на своей руке. Я кожей ощущала изучающий взгляд ее карих глаз за стеклами очков.
– Что? – спросила я. – Почему ты так смотришь на мои пальцы? Это моя здоровая рука.
– Ничего. Я… – Она прикрыла веки, и я услышала счастливый вздох, выпорхнувший из приоткрывшихся под маской губ, как если бы я дала ей успокоительное. – Просто я не хочу, чтобы ты умерла.
Облизнув сухую растрескавшуюся губу, я попыталась сообразить, как рассказать ей, что случилось, когда я действительно на короткое время умерла.
– Библиотека во время карантина работает? – спросила я.
Ее глаза раскрылись.
– С чего это вдруг ты спрашиваешь о книгах? Все, что тебя должно интересовать, – это выздоровление.
– Мне просто интересно, существуют ли книги, в которых описывается возвращение из мертвых.
– Сейчас тебе не следует читать ужасные романы.
– Я имела в виду не роман, а научную книгу, в которой рассказывалось бы о том, что обычно происходит, когда люди умирают на короткое время, как я. Мне любопытно, нормально ли то, что со мной случилось.
Она подняла брови:
– Что ты имеешь в виду?
– Тетя Эва, мне нужно тебе кое-что рассказать, но ты должна поклясться, что не станешь приплетать сюда духов Джулиуса.
Она кивнула, давая понять, что ожидает продолжения.
– Я слушаю.
– Ты клянешься, что не будешь упоминать его имя?
– Клянусь.
Я сглотнула, и мое пересохшее горло свело болью.
– Я покинула тело и какое-то время сидела на ветке твоего эвкалипта. Я видела себя внизу в дымящейся одежде. Вокруг меня собрались соседи. Чувствовала, что это неправильно, как будто я застряла между жизнью и смертью, и не понимала, что мне теперь делать.
– Ты хочешь сказать… ты была духом?
– Я по-прежнему не утверждаю, что верю во все это.
– Там был Уилфред? Или твоя мама?
– Я никого не видела. Приехала скорая, и я решила снова вернуться в свое тело; это было безумно больно.
Она взвизгнула от восторга:
– Надо ему рассказать.
– Не произноси его имя. Не смей сравнивать то, что случилось со мной, с этими фотографиями.
– Он должен узнать, что ты побывала в потустороннем мире. О, Мэри Шелли, ты можешь себе представить, что он мог бы снять теперь, если бы ты согласилась позировать для него? Ты отдаешь себе отчет, какая безмятежность исходит от твоего тела? Я ощутила это в твоем прикосновении. Кажется, ты все еще частично находишься в царстве духов.
– Не говори так. – Я отдернула от нее свою руку. – Ты не представляешь себе, как сложно мне было вернуться в этот мир. Не говори мне, что я здесь только наполовину.
– У меня такое ощущение.
– Прекрати.
– О, Мэри Шелли. – Она сжала мое предплечье. – Какая тебе представилась возможность! Ты побывала в мире, о котором мы едва отваживаемся думать, и ты вернулась, принеся с собой частичку его чудес.
Она сняла очки и протерла слезящиеся глаза тыльной стороной кисти.
– Это все изменит. Совершенно точно.
Рассматривая восхитившую ее руку, я пыталась понять, выгляжу ли я иначе, чем прежде, и как я себя чувствую. Мои дрожащие пальцы казались все так же состоящими из плоти и крови. Вокруг моего тела не было никакого божественного свечения. Вокруг моей постели не толпились духи, пытаясь сообщить о своем присутствии.
Но она была права. Что-то изменилось.
Глава 8. Эксперт
Меня выписали из больницы, как только я смогла встать на ноги. Я чувствовала себя не так плохо, поэтому времени на меня ни у кого не было. Медсестры привязывали бирки к ногам еще живых пациентов, поэтому я не жаловалась, покидая свой темный угол.
У меня все еще безумно болела голова, так же как и забинтованные пальцы и спина, пострадавшая от падения на землю во время удара молнией, не говоря уже о синяках, полученных во время поездки в скорой. Тетя Эва взяла такси, чтобы не заставлять меня идти домой пешком.
Сквозь перегородку, отделяющую пассажиров от водителя, я смотрела на затылок лысеющей головы в черной кепке.
– Папу будут судить в декабре, – сообщила я тете. – Дядя Ларс прислал телеграмму.
– Правда?
– Я уронила ее на землю возле дома. Может, она еще там.
– У меня на лужайке? – Тетя Эва прижала к животу свою сумочку. – Там ведь не упоминается слово «государственная измена»?
– Нет. Но дядя Ларс сказал, что папе могут дать двадцать лет.
– Двадцать лет?
Я попыталась кивнуть, но от этого движения моя голова разболелась еще сильнее.
– Он не должен быть в тюрьме.
– Мэри Шелли, ты знаешь, что он сделал? Какое преступление совершил?