– Каждый раз, когда ты ко мне приходишь, воздух начинает гореть. Какой запах ты ощущаешь, когда видишь этих птиц?
– Да, огонь. И эти проклятые вспышки света мигают снова и снова, снова и снова.
Его фотография молнии упала на пол, но уцелела благодаря плетеному коврику.
Я услышала движение в комнате тети Эвы дальше по коридору – скрипнула кровать. Я затаила дыхание, сосчитала до двадцати и снова переключила внимание на Стивена, понизив голос до едва слышного шепота.
– Что ты видишь, когда находишься в своей спальне?
Он поднял на меня затуманенный настороженный взгляд.
– Окровавленное небо.
– В своей спальне?
– Да. А еще закрытые двери и окна. Я не могу выбраться наружу.
– Значит, у себя в спальне ты чувствуешь себя, как в ловушке?
– Да.
– Твой брат там когда-нибудь появляется?
– Нет, только птицелюди, когда темнеет.
– Птицелюди? Они отчасти люди?
– Не знаю. Темно. У них есть руки и клювы.
– Ты видишь их в своей комнате? Не только на поле боя?
– Я не знаю, моя ли это комната. Из-за всех этих вспышек мне очень жарко.
Он прижал ладонь к левому виску.
– Стивен, ты в порядке?
Он поморщился:
– У меня от этого болит голова.
– От чего?
Рамка «Тело» ударилась о стену с такой силой, что там, наверное, осталась вмятина.
– О боже. – Он открыл глаза. – Я хочу их пристрелить.
– Пожалуйста, перестань стучать. Тетя Эва услышит.
– Защищай от них свои глаза.
– Стивен, здесь нет никаких птиц. Послушай, твой брат дал мне несколько твоих книг, и я чувствую тепло, которое ты чувствовал, когда читал их. Может быть, если я войду в твой дом и прикоснусь к чему-то, что осталось от твоего пребывания во Франции…
– Нет! Держись от этого дома подальше.
– Я не могу попасть во Францию, но я могу попасть в твою комнату.
– Нет. Не вздумай туда входить. Если они там, они выклюют твои красивые глаза.
– Как же мне тогда тебе помочь? – Я повысила голос. – Скажи мне. Что мне делать?
Я услышала, что тетя Эва подбежала к двери моей комнаты. Обернувшись к двери, я услышала, как вторая фотография с громким стуком тоже упала на пол. Я бросилась к фотографиям, чтобы поднять, но в ту же секунду Стивен исчез.
Тетя Эва вошла как раз тогда, когда я вешала обратно на гвоздь рамку со снимком молнии. Выражение ее лица, когда она увидела, что я держусь за его фотографию, – плечи ссутулились, уголки рта резко опустились. Благоговейный ужас, светившийся в ее глазах, когда я в первый раз сообщила, что общаюсь с призраком, теперь потух, сменившись глубоким беспокойством.
Она ни единым словом не упомянула Стивена. Просто сказала, чтобы я возвращалась в постель, и вышла из комнаты.
Стрелка компаса снова следила за мной. Дым и отчаяние рассеялись. Я забралась под одеяло, но уснула лишь под утро, когда сверчки перестали петь и первые лучи света проникли сквозь мои кружевные шторы. Я просто лежала и думала о белом окровавленном небе и убежденности Стивена в том, что его преследуют жуткие темные птицы, которые его убивают.
Глава 20. Пол Шпиц
Утром, спустя час после того, как тетя Эва ушла на работу, я вернулась в Дом Красного Креста – в туго завязанной на затылке маске и крепко зашнурованных двойными узлами ботинках.
Выудив из корзины с пожертвованными книгами «Приключения Тома Сойера», я снова была среди раненых мужчин и заливающихся канареек, и меня безумно раздражали суетливые хаотические резкие птичьи движения последних.
– С тобой все в порядке? – услышала я женский голос.
С трудом отведя взгляд от клетки с желтыми птицами, я увидела рядом медсестру Красного Креста с желтыми кошачьими глазами.
– Да. А что?
– Ты не меньше двух минут смотрела на эту клетку. Один из мужчин, которому не терпится услышать окончание «Тома Сойера», подозвал меня и спросил, что ты делаешь.
– Ой. – Я заморгала, отгоняя туман, обволакивающий мой разум. – Простите. Я не очень хорошо спала прошлой ночью. Уверена, что как только сяду и снова начну читать, мне сразу станет лучше.
– Если тебе это слишком сложно…
– Все будет хорошо. Я очень рада снова быть здесь. Я хочу помогать.
Ее глаза как будто спрашивали: «Ты в этом уверена?» Я решительно кивнула, и она отошла.
Я перевела взгляд на ту часть комнаты, где днем ранее отдыхали Джонс и Карлос. Я не удивилась бы, если бы меня снова назвали тетей Герти.
Карлос сидел в том же кожаном кресле, читая очередной старый выпуск «Сэтердей ивнинг пост». Кресло рядом с ним пустовало.
От ужаса у меня свело все внутренности. Неужели Джонс покончил с собой?
Я направилась к Карлосу, темные глаза которого засияли над маской при виде меня.
– Доброе утро, querida. Ты к нам вернулась.
– Конечно, вернулась. – Я кивнула на пустое кресло. – Где Джонс?
– Джонс? – Он нахмурился, как будто не понял вопроса. – А, этот шутник. На самом деле я не знаю, как его зовут. Я просто его так называл, потому что среди вас, гринго, это самое распространенное имя.
– Ясно. – Я обвела взглядом комнату. – И все же где он? Он сегодня сидит в другом месте?
– Он в палате для больных гриппом. Посреди ночи у него поднялась высокая температура.
– Что?
– Мне сказала медсестра сегодня утром.
Я прижала к груди «Тома Сойера», впившись ногтями в обтянутую тканью обложку. Глаза защипало от слез.
– Не плачь о нем, querida. Он был немного негодяем.
– Я плачу не о нем. – Я вытерла пальцами глаза. – Не знаю. Может быть, о нем.
– Может, он не умрет. Не все умирают.
– Я знаю.
Между нами повисло ужасное молчание, от которого кресло Джонса показалось еще более пустым.
– Я вчера слышал, как ты что-то сказала о мертвом солдате. – Карлос протянул ко мне руку, опершись о подлокотник кресла. – Ты потеряла любимого?
Я кивнула.
– Его похоронили всего три дня назад. – Шмыгнув носом, я сжала пальцы Карлоса. – О, какой вздор. Это я должна вас тут утешать. Еще немного, и меня вообще отсюда вышвырнут.
– Тсс. Все хорошо. – Он сжал мою ладонь. – Я тоже потерял любимую. Она не умерла, но бросила всего один взгляд на мои отсутствующие ноги и убежала. Я не видел ее с тех пор, как в начале октября прибыл в Сан-Диего.
– Мне очень жаль. – Я снова всхлипнула. – Возможно, со временем она наберется мужества.
– Возможно. – Он пожал плечами. – Хотя на самом деле я так не думаю.
Он снова пожал мои пальцы, и это мягкое движение напомнило мне, что я в этом мире не одна.
– Откуда был твой парень, querida? Из этих мест?
– Коронадо. Прошлой весной он должен был окончить среднюю школу в Коронадо, но вместо этого добровольно пошел в армию.
– Понятно. Интересно, он был знаком с этим пареньком с Коронадо, который сейчас здесь восстанавливается?
– Что? Вы… – На несколько мгновений губы отказались меня слушаться. – Здесь… Здесь есть кто-то с Коронадо?
– Возможно, ты его видела – бедняга без левой половины тела. Я помню очередную ужасную шутку Джонса об этом мальчике. Всякий раз, когда его провозили мимо, он говорил: «Этот тип с Коронадо правее всех».
Я вспомнила этого паренька – того самого, с полностью забинтованной головой, который спал, когда я вчера к нему подошла. «Этот находится в объятиях морфина», – сказал мужчина с повязкой на глазу, прежде чем попросить дать ему печенье.
– Как вы… Как вы думаете… – мой язык с трудом поспевал за моими мыслями. – Он мог знать моего друга Стивена?
– Не знаю. – Карлос выпустил мою руку. – Пойди сама его спроси.
– Вы точно не возражаете, чтобы я пошла к нему прямо сейчас?
– Я не собираюсь за тобой гнаться.
Он усмехнулся и кивнул на свои отсутствующие ноги.
– Большое спасибо, что вы мне о нем рассказали. – Я стянула маску и поцеловала макушку Карлоса сквозь шапку густых черных волос. – Спасибо, спасибо.
– Не за что, querida. Спасибо тебе за то, что у тебя нет огромных бородавок и выпирающих зубов.
Я вернула маску на место и поспешила в другой конец зала. Однако при мысли о том, что своим громким топотом по кафельной плитке пола могу напугать спящего юношу, я замедлила шаги.
Я увидела его в том же кресле, что и накануне. Этот изуродованный паренек, вероятно, был сверстником Стивена. С одной стороны его голова обрела как будто вогнутую форму, и ее покрывали скрещивающиеся в разных направлениях бинты, скрывая и левый глаз, который мог как находиться на месте, так и отсутствовать. Левый рукав его застегнутой на все пуговицы рубашки был пуст, напоминая сдувшийся воздушный шар, как и левая штанина брюк. Все, что можно было увидеть, – это кисть руки, часть бледного лба и открытый правый глаз цвета зеленого чая.
Он сделал глубокий вдох под маской и пробормотал:
– Господи Иисусе. – Похоже, он мог говорить только правой стороной рта, и все произнесенные им «с» прозвучали с присвистом. – Я думал, что мне конец.
– Простите, я вас испугала.
– Я принял вас за ангела. – Он дышал часто и поверхностно. – И я не пытаюсь с вами заигрывать. Вы и в самом деле выглядели как золотой луч света. Я думал, вы пришли за мной.
Я покачала головой.
– Нет, я обычный человек. – Стул, на котором накануне сидел солдат с повязкой на глазу, пустовал, поэтому я подвинула его поближе к мальчику и опустилась на сиденье, скрипнув кожаной обивкой. – Вам очень больно?
– Меня держат на морфии. И когда я накачан им по самую макушку, мне уже не до боли. – Он слегка усмехнулся. – Хуже всего бывает по ночам. Когда все болит и кошмары становятся явью.
– Мне очень жаль. Другие солдаты тоже рассказывали мне о кошмарах. Это наверняка ужасно. – У меня задрожали руки. – Э-э-э… слушайте… Мне сказали, что вы с Коронадо.
– Да. – Он приподнялся, слегка выпрямив спину. – Я прожил там всю жизнь. Не считая времени, проведенного в армии, разумеется.