– Стивен – погибший герой войны, ясно? Это все, что тебе надо знать. Я не знаю, кто рассказал тебе другую историю, но он явно ошибся.
Он развернулся и пошел прочь.
– Мне рассказал об этом один его друг, который был с ним во Франции! – крикнула я ему вслед, когда он уже был на тротуаре. – Стивен не погиб в бою.
Грант остановился и пожал плечами.
– Грант, как он умер? Если ты знаешь, прошу тебя, расскажи мне.
Он стоял неподвижно, как изваяние, сгорбив спину в форме буквы С, опустив взгляд на тротуар прямо перед собой.
– Ты когда-нибудь слышала о боевом шоке?
Этот вопрос заставил меня вздрогнуть. Я читала об этом состоянии в библиотеке. Его описание совпадало с тем, что рассказывал мне о Стивене Пол.
– Если не ошибаюсь, так называют психические травмы, полученные на войне, верно? – спросила я.
– Это трусость. Я слышал, что в британской армии казнят таких солдат, считая это позором.
Обхватив себя обеими руками, я сделала над собой усилие и спокойно произнесла:
– Наша армия тоже так поступает со своими солдатами? Это то, что случилось со Стивеном?
Грант покачал головой, продолжив обращаться к тротуару:
– Я думаю, что боевой шок у его друга. Того, который тебе лжет. Стивен погиб в бою. – Он прищурился, глядя на меня сквозь сверкающие на солнце стекла очков. – Если ты действительно общаешься с его призраком, жутковатая девушка-Франкенштейн, спроси у него сама. Уверен, что он поклянется тебе, что все еще находится во Франции, разделываясь с немцами.
Я не нашлась что ему ответить, потому что Грант стремительно подошел к своей черной «модели-Т» и сел на водительское сиденье. Двигатель чихнул и застучал, оживая, и автомобиль умчался, окутанный облаками выхлопных газов.
Я проводила его взглядом и, после того как он, визжа шинами, скрылся за поворотом, поднялась на крыльцо, чтобы посмотреть, что он привез.
У входной двери стояла золотистая жестяная коробка сахарных вафель «Набиско», на крышке которой лежал конверт с моим именем. Я разорвала бумагу и вынула записку, написанную на почтовой бумаге с оттиском названия студии Джулиуса.
Дорогая Мэри Шелли!
Прошу простить мое вчерашнее поведение. Горе от потери брата и беспокойство о матери заставляют меня проявлять самые худшие качества. Ты права, я заглушаю боль не теми методами, которыми следовало бы. Но клянусь тебе, что я честный бизнесмен, который не делает ничего, что могло бы запятнать доброе имя студии моего отчима.
Я посылаю тебе нечто, что принадлежало Стивену. Я нашел это в его комнате. Кому, как не тебе, теперь владеть этим? Возможно даже, у тебя получится полный комплект.
Пожалуйста, как только у тебя появится возможность, приезжай в Коронадо, чтобы сделать еще один снимок. В глубине души ты и сама знаешь, что это могло бы помочь нам всем. Это было бы правильно.
С искренними извинениями,
Джулиус
Я опустилась на колени и сняла с коробки крышку. В этой золотистой жестянке лежали имя и адрес Стивена, написанные черными чернилами – моим почерком – на стопке кремовых конвертов. Все письма, которые я написала Стивену после его переезда в Сан-Диего, – ответы на его собственные письма, присланные мне с лета 1914 года до начала 1918 года, – были втиснуты в коробку из-под печенья. Я перебирала конверты и открытки и в хрустящем шорохе бумаги мне слышались отголоски связи наших переплетенных жизней.
– Это просто взятка за спиритуалистическое фото, – прошептала я себе. – Всего лишь взятка. Не вздумай туда помчаться, Шелл. Не делай этого.
Я захлопнула крышку, поднялась и собралась с духом, прежде чем войти в дом, где меня ожидало приветствие обитающей в его стенах черно-белой птицы.
ОБЕРОН. ПРИВЕТ. КТО ТАМ? ОБЕРОН.
Птица тараторила без умолку. Я захлопнула дверь своей спальни в попытке заглушить беспрестанный свист и скрип и принялась набрасывать план всего, что мне удалось узнать.
29 июня
Последнее письмо, присланное Стивеном из Франции.
Какой-то момент между 29 июня и 1 октября
Стивена отправили домой.
В госпиталь на Восточном побережье?
Какой-то момент между летом и 19 октября
Стивен расстается с жизнью.
(Грант только что упомянул казни солдат, получивших психическую травму. Это то, что произошло со Стивеном?)
Суббота, 19 октября
Резкие звуки, которые были слышны в студии Джулиуса, когда я позировала ему.
Джулиус говорит, что это мог быть призрак Стивена.
Понедельник, 21 октября
Мы забираем мою фотографию на Коронадо: на фото запечатлен «призрак» Стивена.
Джулиус говорит нам, что Стивен погиб геройской смертью.
Несчастный случай с молнией.
Вторник, 29 октября
Похороны Стивена.
Теперь все даты и относящаяся к ним информация были изложены на бумаге, и это помогло мне организовать свои мысли. В то же время мне сразу бросилось в глаза то, что моя схема зияет пробелами. Необъяснимые события так и остались необъяснимыми.
На улице взвыла сирена – так громко и близко, что я оставила свои заметки и выглянула в окно из спальни тети Эвы. Перед соседним домом остановилась черная карета скорой помощи, и во двор соседей вышли полицейские с носилками и безутешные родственники, которые суетились в сгущающихся сумерках.
Из этого хаоса с громким криком выскочила моя тетя.
– Грипп уже у соседей! – донесся до меня сквозь закрытое окно ее вопль. – Боже мой! Грипп у соседей. Мэри Шелли!
Я бросилась вниз, чтобы ее встретить.
– Грипп у соседей!
– Я знаю.
– Что нам делать?
Она захлопнула дверь и крепко ее заперла, как будто пытаясь наглухо забаррикадировать нас от вторжения микробов.
– Тетя Эва, не паникуй.
– Он у соседей!
– Я приготовлю на ужин лук. Почему бы тебе не снять рабочую одежду и не отдохнуть?
– Мы вымоемся луковой водой. – Она смотрела на меня выпученными глазами. – Я хочу, чтобы даже мои волосы пахли луком.
– Отличная идея. – Я похлопала ее по плечу. – Иди переоденься.
Она взлетела по лестнице и сбросила свою грубую рабочую одежду, а я зажгла газовые лампы и плиту, чиркая спичками, которые пахли похоронами Стивена.
Когда тетя снова сбежала вниз, на ней был фартук, а в руках она держала губку. Она настояла на необходимости вымыть все окна изнутри горячей водой. По ее настоянию я запихнула себе в нос соль и протерла стекла кухонного окна. В воздухе витал аромат вареного лука. В животе у меня бурчало.
Кто-то постучал во входную дверь, и только сейчас я вспомнила, что пригласила мистера Дарнинга взглянуть на феномен с компасом. Я бросилась в прихожую, чтобы встретить его прежде тети, но она уже открывала дверь.
– Кто там? – спросил Оберон. – Привет. Привет.
– О, мистер Дарнинг. – Тетя Эва вытерла ладони о фартук. – Какая неожиданность. Пожалуйста, входите. Побыстрее.
Схватив фотографа за предплечье, она втащила его внутрь.
– Грипп только что поразил соседей. Я не хочу держать дверь открытой. – Она с грохотом захлопнула дверь и снова заперла ее на все замки. – Боже мой, я только что выстирала свою маску и не смогу ее надеть.
– Я выбрал неудачный момент? – спросил он.
– Привет. Кто там? – произнесла проклятая сорока.
Я возникла рядом с тетей Эвой.
– Простите, мистер Дарнинг. Я забыла сказать, что пригласила вас.
– Ты его пригласила? – спросила тетя.
Мистер Дарнинг снял шляпу.
– Она собиралась показать мне феномен с компасом.
Тетя Эва вскинула брови:
– Феномен с компасом?
– Я еще не рассказывала тете Эве о своих опытах с компасом. – Я попятилась вверх по лестнице. – И еще раз извините, слишком много всего навалилось. Я схожу наверх и принесу его в гостиную.
Топоча как слон, я ринулась наверх за принадлежавшим дяде Уилфреду футляром из красного дерева с закрепленным внутри тяжелым медным компасом.
– Она позвонила вам по телефону, чтобы пригласить к нам зайти? – услышала я вопрос тети Эвы, спускаясь по лестнице.
– Нет, – ответил мистер Дарнинг.
Я замерла.
– Она пригласила меня, когда пришла вчера в студию, чтобы сфотографироваться.
О нет.
– Что?! – выкрикнула тетя так же громко, как Оберон. – Она выходила из дома?
– А что, не должна была?
– Нет, я думала, что она весь день провела дома. Мэри Шелли Блэк! Немедленно спускайся сюда.
– Уже иду, тетя Эва.
Я прижала компас к груди.
Они с фотографом стояли в гостиной, и ледяной взгляд, которым она меня встретила, был способен заморозить Сахару.
– О чем ты думаешь? Почему бы тебе просто не отправиться в больницу и не позволить гриппозным пациентам покашлять себе в рот? Так будет проще и быстрее. Ты этого добиваешься?
– Если я буду и дальше сидеть целыми днями дома, с головой зарывшись в лук, я сойду с ума. Я не могу все время находиться взаперти.
– Я напишу твоему отцу.
– Отлично. Напиши ему. Он будет мной гордиться. Я помогаю выздоравливающим ветеранам в Доме Красного Креста.
– Что?
– Мне лучше уйти? – спросил мистер Дарнинг.
– Нет, пожалуйста, подождите. – Я поставила футляр на карточный стол у окна. – Я хочу, чтобы вы увидели компас и чтобы тетя Эва тоже при этом присутствовала.
Поколебавшись, мистер Дарнинг положил свой коричневый котелок на диван и подошел к окну. Тетя Эва, поджав губы, уперлась в бока руками и подкралась к нам. Оберон свистел и скрипел.
Фотограф склонился над прибором и потер прикрытый марлей подбородок. Я заметила, что от него пахнет, как от дорогого кожаного сиденья автомобиля. За окном виднелась припаркованная под нашим фонарем сверкающая открытая красная машина со складным верхом.
Он резко втянул в себя воздух.