– Но… этого не может быть.
Я покачала головой.
– Она там была. Я запаниковал из-за самолета, но она была там, и я ее ударил.
– Погоди секунду… погоди… – Крошечные часовые шестеренки у меня в голове вдруг щелкнули, встав на место. – О боже.
Череда событий, приведших к его смерти, вдруг выстроилась у меня в мозгу в совершенно ином порядке. Мне вдруг вспомнилась фраза из письма Стивена, лежащего на столе прямо передо мной: «Самолеты по нескольку раз в день с ревом пролетают над нашим домом, заставляя дребезжать фарфоровую посуду в кухонном шкафу…»
– О боже.
Я вспомнила тот день, когда я позировала для второй спиритуалистической фотографии в доме Эмберсов – парящий над крышей биплан, торопливый стук шагов в комнате у нас над головами, облетающая с балок под потолком пыль, миссис Эмберс, вваливающаяся в студию со словами: «Джулиус, мне нужна твоя помощь. Я ранена». Она прижимала руки к животу, как будто ее только что ударили ногой, и Джулиус закричал: «Господи! Грейси, выведи их отсюда».
И вовсе не привидение заставило их всех смотреть с побелевшими лицами на потолок. И не призрак ударил миссис Эмберс.
Это был восемнадцатилетний юноша, психика которого была расстроена войной и который отреагировал на звук, напомнивший ему о фронте.
– В тот день ты еще был жив. – Я обеими ладонями обхватила лицо Стивена. – Когда Джулиус меня сфотографировал, а Грейси отдала мне пакет, ты был жив и находился в спальне прямо у меня над головой.
Он нахмурился и покачал головой:
– Шелл, я и сейчас жив. Перестань повторять, что я умер.
– Стивен, ты вернулся домой. Ты уже не в окопах.
– Но как только ты меня отпустишь, я тут же снова окажусь в грязи, темноте, дерьме и крови. Я и сейчас их слышу. – Он оглянулся через плечо. – Разве ты их не слышишь?
– Что они говорят?
– Разное. Один из них хочет знать, сколько это еще будет продолжаться.
Я прижала его голову к своему животу и спрятала лицо в его каштановых волосах.
– Скажи им, чтобы уходили. Скажи им, что ты уже давно не на поле боя. Скажи, что вернулся домой.
Его страх проник в меня, участив мой пульс; в ушах у меня застучало. Наше дыхание смешалось в этом стремительном ритме. У меня из головы не шел Джулиус, который стоял рядом со своей фотокамерой под рев патриотической музыки из фонографа, заглушавшей топот и стук, которые доносились из комнаты над студией.
– Что с тобой случилось? – спросила я. – Кто-то что-то сделал с тобой в твоем собственном доме?
– Они меня убивают.
– Знаю. – Я поцеловала его в макушку, в пропахшие дымом волосы. – Знаю.
Он прижался к моей ночной сорочке.
– Оставь меня у себя.
– Я попытаюсь.
– Прижми меня к себе. – Его губы поцеловали мой живот сквозь тонкую ткань, и, несмотря на боль, я затрепетала от наслаждения. – Шелл, я так сильно тебя хочу.
– Я тоже тебя хочу. Больше всего на свете.
Комната задрожала. Это были пустые, несбыточные желания. Даже шторы закачались, а мой рот наполнился изысканным вкусом пиршества, которое я могла лишь попробовать, но не вкусить по-настоящему.
– Я хотела бы знать, что могло бы произойти, если бы тебе удалось изгнать из своих мыслей мрак. – Я судорожно вздохнула. – Если бы ты вспомнил события своей жизни, не имеющие отношения к смерти. Я хотела бы знать, что почувствую, если бы ты придвинулся ко мне еще ближе, но без этих удушающих воспоминаний, которые тянут нас вниз.
Он поднял на меня свои темные глаза, в которых светилось любопытство.
– Я хотела бы знать… – Я поднялась со стула и схватила его за руку, чтобы помочь ему выпрямиться, хотя мои ноги подкашивались. – Ты можешь встать вместе со мной.
Он встал, и мы оказались лицом к лицу впервые с того утра, когда обнялись у него дома, стиснув своими телами рамку с фотографией «Тело». Одну руку я прижала к его прохладной щеке, а второй обняла его за талию, привлекая к себе. Его ладони скользнули мне на спину и как будто потеплели, прижавшись к тонкой ткани сорочки. На мгновение пульсирующий в нем страх стих, превратившись в едва ощутимый трепет, напоминающий слабое сердцебиение.
Его внимание переключилось на потолок. Он снова напрягся и затаил дыхание.
– Нет, вернись. – Я снова прижала ладони к его лицу. – Вернись ко мне. Подумай о чем-то хорошем. Подумай о том, как ты целовал меня у себя дома. Помнишь?
Его глаза всматривались в темную пустоту над нами, и я тоже услышала шорох стремительных крыльев.
– Думай о том, что ты чувствовал, когда мы целовались, сжимая телами твой снимок. Помнишь? – Я наклоняла его лицо к себе, пока мы не соприкоснулись лбами. – Стивен, твое сердце билось так же часто, как мое? Помнишь, как твои губы скользили по моему лицу и шее? Помнишь, как участилось от этого мое дыхание?
Он закрыл глаза со вздохом, пронзившим все мое тело.
– Ты ведь все это помнишь, правда? – прошептала я.
– Конечно, помню.
– Я здесь, с тобой. – Я осторожно поцеловала его в губы и почти не уловила привычного аромата дыма. – Оставайся со мной. Не думай больше ни о чем. Вообще ни о чем. Может быть, это позволит мне тебя удержать.
Он прижал меня к себе, и мы снова поцеловались. Ощущения были сладкими и волнующими. Чем теснее мы прижимались друг к другу, тем стремительнее наше волнение перерастало в волну наслаждения, превосходящего даже радость прикосновения. От восторга этих чувств у меня закружилась голова, мысли затуманились. Ноги больше меня не держали.
– Мне нужно присесть. – Я отстранилась от него, но схватила его за предплечье, чтобы он не исчез. – Иди ко мне.
Я осторожно попятилась к кровати, увлекая его за собой.
– Ты все еще со мной?
– Да.
Мы сели на край кровати, и наши рты тут же снова нашли друг друга. Его пальцы исследовали изгибы моего тела от шеи до груди и ниже, до талии. Моя кожа трепетала от наслаждения. Он скользнул ладонью по моим ногам, поднимая мою сорочку выше коленей, и поцеловал шею.
– Ты не против? – спросил он. – Можно мне поднять твою юбку еще выше?
Я кивнула, и он снова поцеловал мою шею, одновременно прикоснувшись ко мне так, что мое тело окончательно растаяло. Его ладони подняли мою сорочку до бедер.
Я откинулась назад на прохладное стеганое одеяло и позволила ему лечь на меня.
Его губы согревали мою грудь сквозь тонкую ткань сорочки.
– По какой-то причине, Шелл, я даже не могу снять с себя эту одежду. Не знаю почему.
– Это не страшно. Просто прижмись ко мне покрепче.
– Я хочу быть как можно ближе к тебе.
– Мы сделаем все, что от нас зависит.
Я обхватила его за спину и почувствовала, как он прижался ко мне со вздохом, и наше дыхание смешалось. Я по-прежнему была в хлопчатобумажных трусиках, и его брюки тоже были застегнуты, но между нами как будто пульсировал электрический ток.
– Вот видишь, – прошептала я, – мы сейчас даже ближе, чем могли быть прежде.
Какая-то энергия струилась во мне, и на моем лице заиграла улыбка. По учащенному дыханию Стивена и его опущенным векам я понимала, что он переживает такой же восторг, что и я. Мы играли с этими провокационными ощущениями, и его брюки терлись о мои ноги медленно и ритмично, пока он не нарушил молчание, прошептав:
– Именно так, по словам Джулиуса, он нас тогда застал.
– Нет, не надо сейчас касаться неприятных тем.
Я схватила его за руку выше плеча, чтобы не позволить ускользнуть обратно в темноту.
– Я только хотел сказать, что иногда жалею, что он не застал нас за этим. – Он лег на меня всем весом, дыша в мои волосы. – Несмотря на то что это было бы неправильно и могло создать еще больше проблем, было бы здорово пережить это с тобой, пусть и всего один раз.
Я закрыла глаза и изо всех сил прижимала его к себе. Пока не ощутила, как он проникает в мою душу.
Глава 23. Клетка
Нас потревожил какой-то звук.
Стрекот.
Мы каким-то образом его услышали сквозь стены и сквозь пол, и этот звук заставил кровь снова прилить к моему мозгу. Я открыла глаза.
– Что это было? – Стивен поднял голову и уставился на меня, как если бы я только что ударила его ножом в живот. Его зрачки расширились, став огромными, как блюдца.
Я судорожно сглотнула.
– Думаю, это была птица.
Его губы задрожали.
– Птица?
Я кивнула:
– Внизу клетка с ручной птицей.
Он оглянулся через плечо, и пламя масляной лампы поднялось и заплясало, отбрасывая на стену причудливые тени. Стрелка компаса дяди Уилфреда задрожала под стеклом.
Стивен снова смотрел мне в глаза.
– Мы должны ее убить.
Подобно лампе и стрелке я задрожала от его ужаса.
Птица снова застрекотала, и мы оба вздрогнули.
– Она нас слышит, – произнес он. – Убей ее, пока она нас не нашла.
– Это домашняя птица.
– Шелл, ты когда-нибудь видела, что могут сделать с человеком их клювы? Ты знаешь, что они сделают с твоими глазами?
Я поморщилась.
– Или ты их, или они тебя, – произнес он. – Неси пистолет.
– У меня нет пистолета.
– Тогда нож. Или хотя бы ножницы.
От его горячего дыхания во мне разгорелось пламя. Я больше ни о чем не могла думать, кроме вороны размером с белоголового орлана, садящейся мне на грудь. Мой рот наполнился вкусом жестких перьев.
– Убей ее, – произнес он голосом, завибрировавшим у меня в мозгу, как если бы эта мысль была моей собственной, а не слетела с его губ. – Скорее.
Я встала с кровати.
Какая-то часть меня знала, что то, что я собираюсь сделать, неправильно, совсем неправильно, но другая часть, которая становилась все громче и настойчивее, переставляла мои ноги по ковру на полу моей спальни. Я оглянулась через плечо и уже не увидела Стивена, но его страх продолжал гореть во мне. Он по-прежнему был со мной.
Повернув дверную ручку, я вышла из комнаты, настороженно ожидая, что это существо внизу сейчас снова начнет издавать звуки.