Наличие у боли и привязанности общего источника может объяснить, почему смерть близкого человека причиняет нам столько страданий, а переживания после расставания напоминают ломку. Как и то, почему пережившие расставание или потерю чувствуют себя так, словно у них забрали часть жизни.
Боль учит
Как бы нам ни было плохо, боль – чрезвычайно важное чувство. Когда мы режем палец, она кричит внутри: «Эй! Брось нож!» И учит: «В следующий раз будь внимательнее с ножом! Иначе это будет стоить тебе пальца!»
Боль – это система безопасности нашего организма. Она нужна, чтобы мы немедленно останавливались в ситуациях, способных принести нам страдание, и избегали их в будущем. Боль имеет значение даже во время лечения, указывая, где начинается наше максимально комфортное состояние. Благодаря этому мы стараемся как можно меньше шевелить порезанным пальцем, чтобы не повредить его еще больше.
С точки зрения эволюции боль утраты совершенно оправдана. Мы рождаемся на свет маленькими, беспомощными, еще не до конца сформировавшимися существами. Для выживания крайне необходимо, чтобы кто-то заботился о нас, кормил и защищал. Вы уже поняли, что социальные связи важны не меньше, чем воздух, которым мы дышим. Поэтому можно предположить, что в ходе эволюции система в нашей голове, отвечающая за привязанность, тесно переплелась с той, что заставляет чувствовать боль. На этой связи и основывается «словарь боли» (назовем это так), когда речь заходит о прекращении важных социальных отношений. И чтобы уменьшить боль, а лучше и вовсе прекратить, нужно попытаться избавиться от желаний, подвергающих нашу жизнь риску.
Мы испытываем сильную боль, когда понимаем, что следующего раза не будет, или когда близкий человек умер и его никак не вернуть, даже если мы готовы отдать за это все, что имеем. Тот же самый механизм причиняет нам боль, разве что более слабую, когда мы ссоримся с возлюбленными, расстаемся или теряем работу. Сигнал, который слышит наш организм в этот момент, звучит так: «Осторожно! Это ни в коем случае не должно повториться, в следующий раз старайся лучше!»
Ярость помогает
Связь боли и привязанности объясняет еще один феномен. Речь идет о ситуациях, в которых мы, чувствуя себя отверженными или брошенными, испытываем ярость.
Мы уже выяснили, что боль работает как система безопасности, помогая нам с наименьшими потерями справляться с опасными для жизни ситуациями. Если речь о том, чтобы выронить кухонный нож, от нее не требуется большой активности, но представьте, что будет, если вы сцепитесь в схватке с саблезубым тигром: его когти будут оставлять глубокие раны на ваших руках, и речь уже будет идти о жизни и смерти. Реагируя на боль, тело мгновенно переключается в режим боя – теперь агрессия становится вашей стратегией выживания.
Вероятнее всего, ярость в ответ на то, что ваши чувства ранили, – это следствие изменений в болевой системе, которые произошли в процессе эволюции.
Чем глубже и опаснее рана, тем яростнее реакция на нее. Вполне разумно, что мы испытываем гнев по отношению к человеку, причинившему нам боль, даже если любим его. Да будет проклята судьба, что развела нас с этим человеком! Или же мы проецируем свою ярость на ни в чем не повинных людей – например, на друзей, которые пытаются нам помочь. Чувствовать ярость в моменты тоски вполне нормально и даже полезно: она служит защитным механизмом и помогает примириться с произошедшим.
Скорбь – это не болезнь
Я уже писала, что скорбь – это сложный комплекс чувств, состоящий из различных процессов в нашем организме, причем о существовании некоторых мы даже не подозреваем. Объяснить психологические предпосылки скорби помогут исследования депрессии, но эти два состояния ни в коем случае нельзя сравнивать. Скорбь – это естественная реакция организма; она появляется в жизни человека, играет в ней важную роль и спустя определенное время исчезает. Депрессия – это болезнь, которую обязательно нужно лечить.
Скорбящие в большинстве случаев склонны к частой смене настроения. Это означает, что, несмотря на утрату, они могут испытывать позитивные чувства и находить утешение в различных занятиях. Они в состоянии взять передышку от своей скорби, чтобы не выпадать из реальности. Людям в депрессии, напротив, подобное никак не удается. Они пребывают в постоянном унынии, их мысли зациклены на негативных вещах, и справиться со своим состоянием самостоятельно им не под силу. Они чувствуют себя слабыми и опустошенными, некоторые практически перестают испытывать эмоции. Для депрессии характерна потеря самоуважения и уверенности в себе – как правило, скорбящие не испытывают подобного, потому что не воспринимают ситуацию настолько близко.
Несмотря на различия, существует предположение, что в основе скорби и депрессии лежат одни и те же процессы, происходящие в организме.
В связи с этим исследователи активно дискутируют о роли серотонина, известного как гормон счастья. На самом деле эта маленькая молекула вовсе не гормон, а нейромедиатор, передающий информацию от одной нервной клетки к другой. Благодаря ему в нашем теле протекает невероятное количество важнейших психических и физиологических процессов. Сбой работы серотониновой системы сопровождается ухудшением настроения и чувством тоски, ускоренной активацией оси стресса, нарушением сна, питания и терморегуляции, агрессией, уменьшением сексуального влечения, развитием тревоги и появлением навязчивых мыслей.
На сегодняшний день изучены далеко не все аспекты взаимосвязи между концентрацией серотонина и настроением. Например, широко распространенное убеждение, будто большое количество серотонина делает счастливым, а маленькое вызывает грусть, неверно. Подробнее поговорим об этом в «Заметках на полях» (читайте ниже) и в главе «Когда хочется прыгать от радости. Что такое „истинное счастье?“».
В конце 1960-х годов прошлого века ученые выдвинули гипотезу о том, что недостаток серотонина в организме может вызывать депрессию.
Один из распространенных методов лечения депрессии – прием лекарств, предотвращающих распад серотонина и тем самым повышающих его концентрацию в мозге. Действенность такого подхода окончательно не доказана, в лучшем случае симптомы депрессии проходят у каждого второго пациента. Большой процент таких «излечений» относят на счет эффекта плацебо, тем самым препараты так или иначе способствуют выздоровлению.
Пока мы до конца не разберемся, как возникает депрессия и почему ингибиторы обратного захвата серотонина (или антидепрессанты) действуют не в 100 % случаев, необходимо провести еще ряд исследований. А до тех пор можно лишь точно сказать, что одно-единственное вещество не может объяснить возникновения, течения и лечения такого тяжелого заболевания. В протекании депрессии довольно интересна, но тоже не до конца изучена, роль системы удовольствия. Вполне логично, что мы не можем испытывать радость, когда у нас проблемы со взрывом дофаминовых ракет. Ученые назвали это явление «ангедония» – утрата способности получать удовольствие. Исследования профессора Томаса Шлэпфера из клиники при Университете Фрайбурга помогли доказать существование взаимосвязи между депрессией и системой удовольствия. Он применил новый подход в лечении тяжелых, устойчивых депрессий, который удивительным образом напоминает эксперименты Олдса и Милнера, которые мы рассматривали в первой главе. Сквозь небольшое отверстие в черепе пациентов он провел в мозг электроды и стимулировал структуры системы удовольствия. Таким образом он добивался возвращения к старой форме, эффект от которой был впечатляющим. Шлэпфер называл результаты маленьким чудом: люди, потерявшие всякую надежду избавиться от депрессии и испробовавшие множество способов лечения без видимых результатов, уже через несколько минут после процедуры ощущали заметные улучшения. На сегодняшний момент команда Шлэпфера продолжает исследования, чтобы выяснить, возможно ли применять такую терапию на практике в больницах.
Нет сомнений в том, что скорбь поражает ствол головного мозга и гипоталамус. Ключевые процессы в нашем организме – кровообращение, дыхание, пищеварение и сон – друг за другом замедляются. В зависимости от того, насколько сильна скорбь (особенно, когда умирает близкий человек), все в нашем теле в той или иной степени встает с ног на голову: мы плохо спим, теряем аппетит, чувствуем слабость и тяжесть на сердце. Нас может внезапно охватить приступ ярости или беспокойства, мы понимаем, что больше не можем находиться дома, и мечемся из угла в угол. Некоторые чувствуют оцепенение и больше не могут выполнять простейшие повседневные операции: заставить себя умыться или одеться. Или же страдают от чувства вины, когда с облегчением думают о смерти человека, которому в последние годы требовался усиленный уход. В такие моменты в их головах без остановки вертится одна и та же мысль, как, например, у меня: «Нужно было чаще звонить бабуле и говорить ей, как сильно я ее люблю».
Как протекает скорбь
Возможно, вы не задумывались, но в сложный комплекс скорби входят и позитивные чувства. Мы с братьями и сестрами порой оставались на ночевку у бабушки с дедушкой. Каждое утро, только проснувшись, мы забирались к ним в кровать, дедушка готовил по такому случаю чай и коричневое печенье[28]. Мы удобно устраивались среди подушек, макали лакомство в чай, чтобы потом размякший сладкий кекс медленно таял на языке. После нашего развлечения на постельном белье зачастую оставались коричневые пятна, и бабушка всегда ворчала: «Выглядит так, словно кто-то в кровать напрудил!» Это были моменты истинного счастья и веселья. Даже сейчас я каждый раз улыбаюсь, вспоминая о них.
Нередко люди, недавно пережившие утрату, даже в период скорби способны от души посмеяться, вспоминая радостные моменты и время, проведенное с дорогим человеком. Дело в том, что скорбь, как и большинство стрессовых реакций, накатывает волнами: пер