Если нам кажется, что остался хоть малейший шанс отступить, мы бежим что есть духу, но если враг близко и бежать уже нет никакого смысла, наступает момент выплеснуть ярость.
Наш страх превращается в агрессию, и тело запускает боевой режим: симпатикус активируется, гипоталамус запускает ось стресса, и каждая клеточка переходит в турбо-режим. Когда мы готовимся дать отпор, наше сердце бьется чаще, давление повышается, сонная артерия усиленно пульсирует, руки сжимаются в кулаки и поднимается температура. Проще говоря, в нас закипает ярость.
Давайте разберемся в понятиях. В обычной речи мы порой используем слова «ярость» и «агрессия» как синонимы, но очень важно различать, когда о них идет речь как о научных терминах. Ярость – это эмоция, агрессия – поведение, которое зачастую становится результатом ярости. Более точно агрессия определяется как любое поведение, цель которого – прямо или косвенно нанести урон другому человеку (или самому себе). Ярости же мы можем найти и разумное применение – к примеру, используя ее в качестве источника энергии для того, чтобы что-то изменить.
К счастью, сегодня наша жизнь редко оказывается под угрозой, но ярость мы испытываем, как и прежде. Она возникает в неприятных ситуациях, которых мы с радостью избежали бы. Итак, мы впадаем в ярость в ответ на разочарование (когда кто-то занял наше место на парковке), оскорбление («Ты,?!@###$@$***%$%$%##») или даже на боль. Как на удар в лицо, так и на душевную – мы уже говорили, что за физическую и социальную боль отвечают одни и те же области мозга, и именно они заставляют нас защищаться, то есть рождают в нас ярость.
Сеть ярости у нас внутри
Психолог Ронжьюн Ю вместе с коллегами из Кембриджа решил разобраться, что происходит в нашем мозге, когда мы сталкиваемся с разочарованием. Для этого исследователи по очереди помещали 27 здоровых мужчин в аппарат МРТ и всячески их провоцировали. Мужчины должны были сыграть в игру. Сначала им показывали изображение монеты номиналом два фунта, которую они должны были выиграть, а затем называли количество кругов, необходимых, чтобы продержаться. И вот тут-то и начиналось самое интересное. Вслед за монетой на экране появлялись стрелочки: ˂˂˂ или ˃˃˃. Участники должны были как можно быстрее, в течение 500 миллисекунд (то есть половины секунды), нажать на кнопку и показать, в какую сторону направлена стрелочка (вправо или влево). В процессе игры они могли видеть, сколько еще раундов осталось до победы, а номинал монеты становился все больше. Если в конце каждого круга участник отвечал достаточно быстро, а его ответы были в большей степени верны, на экране загоралось слово «Победа!» Если они отвечали неверно или тратили слишком много времени на раздумья, появлялось слово «Блокировка!» – это означало, что раунд проигран. В конце каждого круга компьютер еще раз спрашивал: «Победа или блокировка?», и человек, нажав кнопку, должен был показать, как закончилась игра. Участники не знали, что они никак не влияли на исход игры. С самого начала компьютер был запрограммирован таким образом, чтобы они чаще проигрывали, и прежде всего это должно было происходить, когда раунд слишком затягивался или же когда игроку казалось, что победа вот-вот окажется у него в кармане.
Затем исследователи выясняли у участников, какие чувства те испытывали во время игры, и сопоставляли их ответы с фМРТ-снимками. В результате оказалось, что система удовольствия мужчин подсвечивалась в течение каждого раунда. Чем интенсивнее она работала, тем выше была их уверенность в собственной победе – они чувствовали себя мотивированными, и это ускоряло их реакции. Когда же в конце игры загоралось слово «Блокировка» и участники оставались ни с чем, в дело вступали амигдала (режим боевой готовности), гипоталамус (центр управления автономной нервной системы), островковая доля (отвечает за восприятие внутренних процессов и управляет эмпатией) и центральное серое вещество (запускает поведенческие ответные реакции и подавляет болевые ощущения).
Итак, на фМРТ подсвечивались те же самые области, что работают, когда мы готовимся к схватке с врагом. Чем дольше участники играли, чем больше работы проделывали и чем ближе оказывались к победе, тем большую активность проявляла сеть ярости, сильнее подсвечиваясь на снимках. В конце они испытывали сильное разочарование.
Результаты этого эксперимента пересекаются с исследованиями мотивации. Она растет по мере того, как мы приближаемся в победе или объекту желания (к примеру, парковочному месту), а также чем больше усилий прилагаем, чтобы добиться цели (долгое ожидание, пока последний йогурт будет убран в багажник, и семейство покинет парковку). Чем выше мотивация добиться поставленной цели, тем больше разочарование и ярость, когда удача ускользает от нас. И тем больше энергии мобилизует наш организм в режиме «бей или беги». То же самое доказали и эксперименты на крысах: животные, которых привязали ближе к кормушке, яростнее стремились к своей миске, чем их сородичи, находившиеся дальше от вожделенной пищи.
По окончании эксперимента участники рассказали исследователям, что сочетание долгой игры, сильной веры в победу, высокой мотивации и внезапного результата «Блокировка» вызывало у них очень сильное разочарование и ярость. Примечательно, что они сильнее давили на кнопку, когда в конце раунда приходилось подтверждать свое поражение. Вполне узнаваемая реакция: мы изливаем агрессию на объекты, которые не имеют никакого отношения к ситуации, – хлопаем дверьми, топаем ногами, некоторые пробивают дыры в стенах. Во втором раунде участники могли выиграть большие суммы денег. Результат предсказуем: чем выше ставка, тем больше мотивации и сильнее разочарование, если игрок все же проигрывал.
Чем больше мы жаждем чего-либо или чем важнее для нас кто-то, тем сильнее вскипает ярость, когда начальница не одобряет проект или возлюбленный рвет отношения.
Такие взаимозависимости срабатывают у каждого человека, и я уверена, что они вам знакомы. Только вот почему некоторым, чтобы взорваться, достаточно занятого парковочного места или красного сигнала светофора, а другим в десять раз легче справляться и с более неприятными ситуациями?
Как мозг управляет нашим моральным и социальным поведением
На фМРТ-снимках игроков можно заметить активность еще одной области – передней поясной коры. С ней мы уже хорошо знакомы и помним, что она входит в состав коры головного мозга и относится к лимбической системе. Передняя поясная кора работает рука об руку с префронтальной, центром управления нашего мозга. Вместе они формируют у нас ту или иную эмоцию. К примеру, с их помощью мы контролируем страх или стресс. Особую роль способность этих областей создавать эмоции играет для асоциального поведения и ярости, которую мы испытываем. Раньше доказательством исключительного влияния префронтальной и передней поясной коры служили печальные истории пациентов, получивших травмы мозга в результате несчастного случая.
Один из известнейших примеров – это немыслимый случай, произошедший с Финеасом Гейджем. Его история стала судьбоносной для многих открытий в разных областях исследований. С одной стороны, в то время считалось, что кора головного мозга – это единая однородная масса, не обладающая различными функциями. Долгое время полагали, что она служит своего рода оболочкой, защищающей мозг от внешних повреждений. Этому представлению соответствует и название «кора». С другой стороны, существовало убеждение, что мышление и чувства возникают в изолированных друг от друга областях мозга. Считалось также, что мысли и чувства отвечают за две противоположные функции мозга: когнитивную – рациональную и точную систему оценки и принятия решений – и эмоциональную – старейшую с точки зрения эволюции, импульсивную, в сущности, звериную систему. Раньше, прежде всего речь о XIX веке, никто и подумать не мог, что процессы, сопутствующие каждой из функций, могут накладываются друг на друга. Лишь несколько десятилетий назад удалось развеять подобное заблуждение. Случай, приключившийся с Финеасом Гейджем, помог доказать ложность обоих представлений.
Гейджу было 25, он был рабочим на железной дороге. История приключилась в 1848 году в горах Вермонта в США на строительстве новых железнодорожных путей. В процессе работы Финеас и другие рабочие устраивали небольшие взрывы. Они проделывали небольшие отверстия в камне, засыпали в них порох и присыпали сверху песком, затем уплотняли смесь тяжелым железным ломом и поджигали фитиль. Прежде чем он успевал догореть, рабочие убегали в укрытие. Гейдж был опытным и ответственным строителем и точно знал, что делает. Но 13 сентября 1848 года все пошло не так. Молодого человека отвлекли, и он, забыв засыпать песок в отверстие, взял в руки лом и ударил им прямо над порохом. Лом скользнул по камню, выбив ворох искр, и – бу-у-ум! – взрыв отбросил его на метр. Инструмент вошел в скулу Гейджа примерно на три сантиметра, пробив череп и мозг, после чего отлетел еще на 20 метров. Раненый Финеас упал на землю, но уже через несколько секунд пришел в сознание. Словно по мановению волшебной палочки он, как ни в чем не бывало, мог ходить, говорить и даже в деталях описать все, что с ним произошло.
Его внимательно осмотрели врачи, и он быстро восстановился после травмы. Поначалу казалось, что единственным серьезным последствием стала потеря левого глаза. Восприятие действительности, память, умственные способности, речь и моторика были в полном порядке. Вскоре, однако, выяснилось, что травма критически сказалась на его характере.
До несчастного случая Гейдж был внимательным, рассудительным и приветливым человеком, но случай на ст