Мы берем все в свои руки, принимаем решение, продолжать отношения или нет, и уже сознательно отдаемся любви.
И да, порой это удается нам лучше, порой – хуже. У каждого крутого оркестра есть полная ярости рок-песня или слезливая минорная баллада, от которой на душе становится тоскливо. К этим ритмам мы еще вернемся и хорошенько под них отпляшем. Позднее. А пока самый ужасный день позади, мы делаем глубокий вдох, и славный оркестр играет мажорную мелодию внутри нашей головы.
Глава 3Ты мне нужен! Гормон привязанности окситоцин
Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему нам так приятны различные нежности? Неважно, какие – объятия, поглаживания, игривые пощипывания, – нежные прикосновения заставляют каждую клеточку нашего тела стонать от удовольствия: «О да-а-а! Обнимашки!»
С научной точки зрения прикосновения – это не что иное, как механическая деформация кожи. На ее поверхности расположены сотни миллионов мельчайших клеточек, отвечающих за осязание, и столько же свободных нервных окончаний, которые передают информацию об этом прикосновении: место, интенсивность, качество… Было ли это давление, вибрация, растяжение? Было оно жарким или холодным? Перемещались ли касания из одной области в другую? Маленький совет еще на берегу: приятнее всего ощущаются нежные касания пальцами, которые передвигаются по коже со скоростью от одного до десяти сантиметров в секунду. Специальные рецепторы фиксируют каждую деталь такого прикосновения и отправляют сигналы в мозг по нервным путям. Самым первым сигнал принимает гипоталамус.
Помните? Мы рассматривали гипоталамус в качестве штурмана вегетативной нервной системы. Он расположен в нашем мозге прямо позади глаз и дирижирует всеми жизненно важными функциями: контролирует дыхание, поддерживает нормальную температуру тела, охлаждая его или заставляя потеть, решает, когда нам спать и бодрствовать, есть и пить, испытывать чувство покоя или стресс. Помимо этого, он производит вещество, заставляющее каждую клеточку тела ликовать, когда ее нежно касается чья-то рука. Речь об окситоцине. Гипоталамус создает его и направляет в щупальцевидный отросток гипофиза. Этот отдел размером с вишневую косточку расположен на высоте переносицы в костном кармане черепа и весит около грамма. Гипофиз напоминает капельку, крепится на внутренней стороне гипоталамуса и образует с ним функциональную единицу. Он накапливает в себе окситоцин и сохраняет его до тех пор, пока штурман не подаст сигнал: «Ну наконец-то! Кое-кто нежно касается меня и поглаживает рукой мою спину. Скорость: пять сантиметров в секунду. Обожаю!» Тогда гипофиз выбрасывает окситоцин в кровь и начинается! Если вам трудно одновременно стучать открытой ладонью по голове и гладить живот по часовой стрелке[17], вы, должно быть, придете в ужас от того, что произойдет дальше. (К слову сказать, не стоит пробовать сделать это, сидя в переполненном кафе в Кройцберге и набирая текст своей книги, – люди будут странно на вас смотреть…)
Когда дело касается координирования и многозадачности, окситоцин оказывается невероятно хорош.
Он может работать одновременно нейромедиатором и гормоном, разворачивать свою деятельность как в мозге, так и в других органах и при этом влиять на функционирование нашего тела, психики и даже на отношения с другими людьми.
Оказавшись в мозге, окситоцин напрямую стыкуется с системой удовольствия, провоцируя тем самым выброс нейромедиатора, отвечающего за желание, – дофамина: «Мне нравится! Хочу еще больше!» По многочисленным структурам мозга, которые он пробуждает своим сладким поцелуем, дофамин доставляет нам прекрасное ощущение спокойствия, привязанности и любви к тому, кто дорог. Одновременно с этим он продолжает путь по организму, едва ли оставив без внимания хотя бы один орган и вызывая странные эффекты. Но давайте по порядку. Совершим совсе-е-е-ем небольшое путешествие в историю.
В начале XX века британский физиолог и биохимик Генри Халлетт Дейл оказался на пороге грандиозного открытия. Он не верил в то, что наш мозг отправляет приказы другим органам по пронизывающим тело метровым нервным путям, что можно было бы сравнить с телефонными проводами. Дейл полагал, что информация передается с помощью химических веществ от клетки к клетке – своего рода беспроводное соединение. Британец был одним из первых ученых, разгадавших, что нервные импульсы передаются от одной нервной клетки к другой посредством нейромедиаторов. За свое открытие в 1936 году Дейл получил Нобелевскую премию. Но чтобы достичь этого, ученому пришлось проделать очень длинный тернистый путь. В ходе экспериментов он изолировал различные вещества в органах (преимущественно кошек) и наблюдал за эффектом. Так, в 1906 году ему удалось выделить ранее неизвестное вещество, вырабатывающееся в гипофизе беременной кошки. Он ввел его в вену кошки и с нетерпением ожидал, что произойдет дальше. Долго ждать не пришлось. Буквально через несколько секунд после инъекции матка кошки начала ритмично сокращаться. Укол спровоцировал роды. Очарованный веществом, что способно перемещаться из мозга в матку и провоцировать роды, Дейл дал ему название, в переводе с греческого означающее «быстрое рождение» или «легко рожденный» – oxytokos, то есть окситоцин. Спустя 47 лет после его открытия американскому биохимику Винсенту дю Виньо удалось определить аминокислотную последовательность окситоцина (он состоит из девяти аминокислот) и воссоздать его искусственным путем. В 1955 году за свое открытие дю Виньо был удостоен Нобелевской премии. Так был заложен надежный фундамент медицинской карьеры окситоцина, который с 1960-х годов в качестве лекарства можно найти на полках аптек. С тех пор он считается главным средством, помогающим спровоцировать или ускорить родовую деятельность. Найти его можно в форме таблеток или уколов. В то же время окситоцин привлек внимание не только фармацевтов, но и исследователей из других областей. И в этом нет ничего удивительного.
Вскоре после своего первого открытия ученые обнаружили еще одну важную функцию окситоцина: у матерей он играет роль гормона лактации. Стоит ребенку коснуться и обхватить губами сосок, миллионы крошечных нервов фиксируют это прикосновение и направляют сигнал в гипоталамус: «Эй, детская ручонка и жадные губы уже возле груди – детеныш хочет есть!» Гипофиз немедля вырабатывает окситоцин и направляет его по крови к груди матери, где тот вызывает сокращение мышечных клеток, пронизывающих протоки молочной железы, и провоцирует выделение молока. «Молоко в пути!», и вот уже ребенок может утолить голод. Некоторым матерям достаточно услышать плач малыша, чтобы эти мышечные клетки начали сокращаться (и не всегда на радость владелице модной футболки).
В процессе кормления материнский мозг продолжает вырабатывать окситоцин – таким образом сохраняется постоянный поток молока и одновременно с этим сокращается матка. Так кормление, вызванное выработкой окситоцина, помогает матке остановить кровотечение после родов и вернуть ее первоначальный размер – гимнастика без усилий в действии. Но и это не все.
Окситоцин творит магию в отношениях между матерью и ребенком: он формирует безусловную любовь и нерушимую связь между ними.
Помимо прочего, этот гормон дарит матери энергию и вызывает позитивные мысли. Возможно, это еще одна остроумная уловка природы: измотанная родами и бессонными ночами мать хочет заботиться о маленьком, беспомощном плачущем комочке счастья, что перевернул ее мир с ног на голову… И действительно, матери с низким уровнем окситоцина в крови больше подвержены депрессии и могут неделями напролет лежать в кровати, не обращая внимания на окружающий мир. Достаточное количество гормона, напротив, запускает круговорот счастья в организме: когда мать смотрит в огромные глазища своего курносого толстощекого карапуза, а он смотрит на нее в ответ, сначала в мозге каждого из них начинает вырабатываться окситоцин, а затем он распространяется по системе удовольствия, и ракеты с дофамином разлетаются по всему телу. Глубокое удовлетворение соединяется с безграничной любовью и доверием, и этот коктейль счастья струится по их венам, пронизывая до кончиков ногтей. И, как и со всеми вещами, способными разжечь искру в нашей системе удовольствия, нам хочется БОЛЬШЕ! Мать и ребенок хотят больше времени быть рядом: играть, обниматься, просто любить и визжать от восторга. Их связь усиливается.
Эксперименты с животными доказали, насколько важную роль играет окситоцин в формировании связи матери и ребенка. Ученые искусственно снизили активность центрального серого вещества в мозге крыс, и это привело к блокировке материнских чувств вплоть до полного исчезновения любви. Казалось, крысы перестали замечать своих детенышей и даже не пытались заботиться о них. Однако стоило ученым сделать молодым крысам инъекцию окситоцина, как те немедля начинали заботиться о чужих детенышах. Окситоцин наполнял их материнской любовью.
Окситоцин – заботы отцов
Долгое время считалось, что окситоцин – в чистом виде женский гормон, хотя в действительности мужской организм тоже его вырабатывает. Словосочетание «отцовская любовь» звучит не столь возвышенно, как его материнский аналог. Лишь в конце 1960-х годов ученые начали интересоваться этим явлением, а раньше в науке царило (совершенно ошибочное) убеждение, будто забота о детях ложится исключительно на матерей и говорить об отцах здесь неуместно. Разумеется, отцы не менее важны, чем матери, и этим мы тоже обязаны окситоцину. По венам молодых отцов тоже струится гормон привязанности, и чем его больше, тем больше времени они проводят со своими детьми. Игра и проявление нежности повышают концентрацию окситоцина и у отца, и у ребенка, формируя между ними крепкую связь, полезную на протяжении всей дальнейшей жизни. (Отцы, берите декретный отпуск!) И тот факт, что у молодых отцов понижается уровень тестостерона, становится идеальным условием для проявления ласки и неусыпной заботы. И нет, в этом нет ничего немужественного.