Окситоцин не только формирует у новорожденных нерушимую связь с родителями, но и способствует протеканию ряда других невероятных процессов – в первую очередь он помогает ребенку расти.
Недоношенные дети, которых много гладили и держали на руках, обеспечивая тем самым контакт с кожей родителей, набирают вес в два раза быстрее, чем малыши, лишенные прикосновений.
Помимо этого, окситоцин значительно помогает мозгу в развитии – именно он формирует сети нервных клеток. Нежность и ласка в первые годы жизни показывают мозгу своего рода пример связи, которая определяет, насколько сильную привязанность ребенок сможет испытывать в дальнейшем. Прежде всего это происходит путем формирования окситоциновых рецепторов – протеиновых комплексов на поверхности клеток, с которыми окситоцин будет стыковаться подобно ключу в замке. Только если клетка обладает подобным подходящим окситоцину рецептором, последний может «открыть» ее и начать действовать внутри. У детей, которые в первые и наиболее важные для развития годы не получали достаточно любви, очень мало таких рецепторов. Их дефицит уже невозможно восполнить, и когда в дальнейшем они будут кого-то обнимать, гормон привязанности будет вырабатываться впустую. «Недолюбленные» дети не умеют ни чувствовать чужую любовь, ни дарить кому-либо свою. Когда у них появляются собственные дети, им довольно сложно проявлять к ним чувства.
Недостаток физического контакта ведет не только к трудностям в общении с другими людьми, но и к жизни в стрессе и повышенному риску развития зависимостей.
Напротив, чем больше любви ощутил ребенок в детстве, тем лучше функционирует его окситоциновая система. Таким людям проще дарить любовь собственным детям, которые, в свою очередь, однажды тоже обзаведутся своими. Мы можем лишь догадываться, в какой степени окситоцин влияет на наше душевное здоровье. Если кратко обобщить результаты последних исследований, посвященных зависимости между развитием психических заболеваний и окситоцина, окажется, что он играет определенную роль у людей с аутизмом, шизофренией и различными фобиями. Возможность когда-нибудь привлечь этот гормон к лечению таких заболеваний сегодня интенсивно изучается.
Степная полевка vs горная полевка
Для влюбленных пар окситоцин становится настоящим клеем. Доказательства этого найдены в экспериментах со степными полевками. Когда самка и самец этих крохотных грызунов встречаются в степи Северной Америки и выбирают друг друга, они начинают без устали заниматься сексом – такое спаривание может продлиться до 40 часов. После такого они, разумеется, уже не могут расстаться. Они часами вычесывают друг другу шерстку, вместе растят потомство и поровну делят родительские обязанности. Если одна из мышек умирает, вторая до конца жизни остается одна. Получается, эти милые грызуны принадлежат к тем 3–5 % млекопитающих на планете, что ведут моногамный образ жизни. В горах Северной Америки у степных полевок живет очень близкий родственник – горная полевка. Последние, впрочем, не проявляют интереса к серьезным отношениям и не выходят за рамки ни к чему не обязывающих случайных связей. Они беспорядочно меняют партнеров и не беспокоятся ни о потомстве, ни о других представителях своего вида. Примечательно, что от степной полевки горную отличает лишь небольшое количество генов – эти грызуны на 99 % идентичны. Как вы догадались, на генетическом уровне они различаются именно окситоциновой системой. Когда полевки прерий занимаются сексом, их гипофиз активно вырабатывает окситоцин и вазопрессин. Последний отличается от окситоцина лишь двумя аминокислотами в составе и стыкуется с теми же рецепторами, что и первый.
В 1997 году нейробиолог Томас Инзель задался вопросом, действительно ли эти два гормона играют определяющую роль в выборе брачной модели у этих грызунов. В процессе эксперимента с полевками прерий он блокировал у них выработку окситоцина и вазопрессина, после чего мыши начали заниматься сексом. И та-дам! Теперь их отношения опустились до обычной интрижки, как у их ближайших родственников с гор. Когда же Инзель сделал мышам инъекцию окситоцина, у них в мгновение развилась глубокая привязанность к первой же мыши, попавшей в их поле зрения. Сработало бы это так же и в обратную сторону? Стали бы горные казановы моногамными после укола окситоцина и вазопрессина?
Ученые, коллеги Инзеля, провели эксперимент. И в результате не произошло ничего! Оказывается, различие в поведении было обусловлено не выработкой гормона в целом, а количеством окситоциновых и вазопрессиновых рецепторов в мозге полевок. Система удовольствия степных полевок была густо усеяна такими рецепторами, а вот их приятели с гор едва ли могли похвастаться хотя бы их толикой. Стоило исследователям начать вводить горным полевкам ген, отвечающий за эти рецепторы, как они тут же вступали во взаимодействие с окситоцином. Без передачи генов – что довольно маловероятно в условиях дикой среды – горные полевки вряд ли когда-либо узнают, насколько прекрасно холодной ночью прижаться к возлюбленному и пройти с ним бок о бок сквозь огонь и воду.
Разумеется, мы не можем проецировать с точностью до запятой происходящее в мозгу мышей на человека. Однако многочисленные исследования доказали, что окситоцин магически влияет на социальное поведение и чувства, возникающие между влюбленными, в том числе и у людей. Находясь под их воздействием, мы словно надеваем волшебные очки, которые делают нас восприимчивее к межличностным отношениям и повышают эмпатию. Так, участникам одного исследования, предварительно впрыснувшим себе в нос порцию окситоцина, достаточно было взглянуть в глаза собеседнику, чтобы распознать его эмоции. Они определяли, испытывает ли собеседник страх, грустит или счастлив.
Люди, которые в силу генетических особенностей не могут вырабатывать большое количество окситоцина, лишены способности понимать других людей.
Им незнакомо сочувствие, и они не испытывают эмпатии. Но как только они получают достаточную порцию окситоцина, перед нами предстают совершенно другие люди – более открытые и доверяющие окружающим.
Пол Зак, специалист по нейроэкономике, известный также как Dr. Love благодаря своему обширному нашумевшему исследованию окситоцина, совместно с учеными Цюрихского университета провел первый в своем роде эксперимент. Главной темой его исследования стало влияние окситоцина на уровень доверия в деловых отношениях. Исследовательская группа предложила студентам сыграть в игру, при этом часть из них получила порцию окситоцина, а другая нет. Затем студентов разделили на две группы: «инвесторов» и «доверенных лиц». Каждый «инвестор» должен был принять решение, сколько денег он готов доверить незнакомому «доверенному лицу». При этом оба знали, что в результате полученная сумма утроится, и «доверенному лицу» придется выбрать, будет ли «инвестор» в целом и в какой мере получать профит от его коммерческого успеха. Если «доверенное лицо» оказывалось порядочным человеком, обе стороны в плюсе; если же «инвестор» сталкивался с подлым эгоистом, он мог потерять свои деньги. При этом «инвестор», разумеется, не знал, насколько можно доверять человеку, просившему у него деньги. Каждый раз это был риск для «инвестора». Результат эксперимента вполне предсказуем: под влиянием окситоцина участники выдавали просителям максимально возможную сумму вдвое чаще и тем самым шли на максимальный риск для себя. В большинстве случаев их риск себя оправдывал: чем больше зарабатывали «доверенные лица», тем более щедрой оказывалась доля «инвестора».
Так что же, окситоцин делает нас более легкомысленными? Именно это и захотели выяснить исследователи и заменили одну из сторон компьютером. Теперь стало казаться, будто «инвесторы» никогда и не слышали слова «доверие», даже под воздействием гормона нежности. В новом эксперименте все участники неохотно расставались со своими деньгами. Что показывает этот пример? Окситоцин – важнейший залог социального доверия, которое, в свою очередь, становится фундаментом всех социальных отношений – как личных, так и экономических, и политических. Это клей, скрепляющий наше общество. И некоторым господам, входящим в мировую политическую элиту, определенно не помешала бы в детстве порция нежности и ласки…
Легко сказать… Сложнее представить себе другую такую потребность, которая окажется важнее ощущения, что ты принадлежишь возлюбленному или к какой-либо общности. Разумеется, нам жизненно необходимо есть, пить и спать, но живем мы ради социальных связей. Это было еще очевиднее во времена, когда люди занимались охотой и собирательством: принадлежность к группе спасала от неминуемой смерти от жажды, болезни или нападений диких животных. Чувство уверенности и защищенности, наличие семьи и друзей по сей день необходимы нам, как воздух, – в детстве, зрелости и старости. Окситоцин помогает нам доверять другим людям и считаться с их чувствами.
Последнее доказано в следующем эксперименте: в одной из лабораторий ученые наблюдали за тем, как влюбленные пары спорят на бытовые темы. Часть из них получила порцию окситоцина в виде спрея в нос, вторая – плацебо. Никто из участников не знал, что ему досталось: настоящий препарат или обманка. В результате оказалось, что пары, находившиеся под воздействием окситоцина, чаще смотрели в глаза партнеру, держались более открыто, реже перебивали друг друга и в целом вели дискуссию более конструктивно. Окситоцин пробуждал в них готовность искать компромисс. Этот эффект усиливался за счет снижения уровня гормона стресса в крови (в этом и заключается действие окситоцина). Ведь находясь в состоянии стресса, мы, напротив, утрачиваем свои социальные навыки: кортизол блокирует окситоцин, и мы перестаем замечать, что происходит с нашим партнером, понимать, в чем нуждается другой человек в этот момент. Может быть, вам вспомнится этот эксперимент, когда в следующий раз, ослепленные стрессом, вы начнете ссориться с партнером.