За окном уже стемнело, в открытые фрамуги тянуло свежестью и прохладой.
— Все, на сегодня достаточно, — и голос эхом прокатился по залу.
Дар с Сашей еле на ноги поднялись.
— Ну, ты и садист, — разогнулся художник, — Кравчик. Даже я Сашу так никогда не мучил.
— Хватит ныть, неженка. Привык кисточкой размахивать, а иногда полезно побывать и на другой стороне. Хороша будет картина.
После чего сразу снял ее с холста и куда-то понес.
— А посмотреть? — уставился на него Дар.
— Нет-нет-нет. Только когда закончу. Кстати, завтра продолжим.
— Завтра? У меня вечером выставка.
— Ничего страшного, успеешь. Мне нужен-то час, полтора от силы. Переночуете у меня.
И пока дед прятался в кладовой, занимаясь чем-то очень важным, Дар с Сашей гуляли по его огромному дому.
— Вот это хоромы, с ума сойти, — только и успевала крутить головой чуть ли не на все триста шестьдесят градусов. — Красиво, конечно, но зачем ему столько по сути пустых площадей? Половина комнат почти без мебели.
— Что б я знал. Такой уж он. Видимо я в него пошел, мы оба с приветом, — усмехнулся. — Мать всегда говорила, все люди как люди, а вы соседи по палате номер шесть.
— Мне долгое время тоже так думалось, — вдруг остановилась и обняла его.
— А теперь?
— Теперь я вижу, какой ты на самом деле. Ты внутри как зефирка, тебя очень легко помять.
— Зефирка? — аж рассмеялся. — Серьезно?
— Угу, — поднялась на носочки и припала к его губам. — Я хочу тебя, — прошептала чуть слышно, — хочу в одной из этих полупустых комнат.
И Дар завел ее в очередной зал, где был лишь двухместный диванчик, на который из огромного окна падал лунный свет. Саша устремилась к дивану, а Дар закрыл двери на щеколду.
— Как ты хочешь? — подошел к ней, коснулся лица.
— Так и хочу, — быстро расстегнула молнию на его джинсах, стянула их до колен.
Дар ощутил горячее дыхание на члене, затем ее влажные губы, потом язык. А когда Саша взяла головку в рот, по телу, словно разряды побежали, заставили напрячься каждую мышцу. Дима запустил пальцы ей в волосы. Она ласкает как-то по-особенному, в движениях Сойки нет пошлости, которая раньше всегда возбуждала, зато есть нежность, есть чувства… Ее поцелуи, касания — это проявление любви, отчего возбуждение накрывает с головой. Вдруг Саша отстранилась, откинулась на спинку дивана и потянула Дара к себе, он оказался над ней, руками уперся в спинку, что позволило уже двигаться самому.
И когда терпение было на исходе, Дар быстро сел на диван и затянул на колени Сашу. Ее запах одурманил сознание, а тихие стоны звучали, словно ритуальная мелодия. С каждой секундой скорость движений росла, Сойка обхватила его за шею, начала целовать и вдруг замерла. Дар ощутил ритмичные сокращения.
— Ты необыкновенная женщина, — прошептал, глядя на то, как ее грудь часто вздымается, как она покусывает губы. — И ты моя необыкновенная женщина.
— Это очень почетно, быть женщиной самого Дара, — усмехнулась, вспомнив, через что они прошли не так давно.
— Ну, да… Я не без тараканов. У всех они есть, разница лишь в их количестве.
— Я, кажется, начала с ними свыкаться. Но посуду в шкафчике буду расставлять по-своему.
— Безжалостная Сойка, — улыбнулся.
Спать легли в первом часу… А уже через четыре часа их разбудил Кравчик. Ему прямо-таки не терпелось закончить картину. Пришлось вставать, приводить себя в порядок. И потянулись часы сидения в одном положении. Несколько раз бедолаги чуть не уснули.
— Все, ребятки, — прозвучал довольный голос художника. — Я закончил. Чудо, а не картина…
— Хоть сейчас-то покажешь, — посмотрел на него внук сонными глазами.
— Нет. Потом, когда высохнет. Идемте завтракать.
— А мне кажется, уже обедать, — прошептала Саша.
— Угу, — кивнул Дима.
Что удивительно, к завтраку-обеду все было готово. Но только они сели за стол, как Дару позвонил агент, пришлось выйти в гостиную.
— Сашенька, — Кравчик будто ждал момента, чтобы остаться с ней наедине. — Я хотел бы вас кое о чем попросить.
— О чем же?
— Не бросайте Диму, если, конечно, любите его.
Вот так просьба… Саша даже как-то растерялась.
— Вы не подумайте, я не намерен лезть в ваши отношения своими советами. Молодежь нынче куда прозорливее нас в этих вопросах. Просто, Дима очень одинокий человек. Вот я одиночка по жизни, но не одинокий, я всегда пускал других людей в свою жизнь, пусть ненадолго, одни уходили, приходили другие. А Дима никого не пускает, он с детства очень закрытый. Но вас пустил, потому что полюбил, нашел в вас родственную душу. Поэтому если, повторюсь, любите его, не оставляйте. Мой внук талантливый, трудолюбивый и, несмотря на образ эдакого нарцисса, человечный, однако в силу особенностей психики эта человечность порою теряется. Вы стали для него всем, он впервые начал жить, думая о комфорте другого человека. Если вы уйдете, Дима опять замкнется.
В четыре часа они отчалили, надо было успеть заскочить домой, привести себя в порядок, чтобы при всем параде уже ехать на выставку. Дар в кои-то веки испытывал приятное волнение перед открытием, а все из-за нее.
Удивительно, как дорогие сердцу люди могут влиять на окружающее пространство. Мир не окрашивается в розовые тона, вовсе нет, но оттенки приобретает все же другие, более приятные глазу.
Добраться до дома удалось без проблем. Двое быстро приняли душ. Саша нарядилась в черное платье чуть ниже колена, поверх накинула бордовый жакет, а к нему в цвет клатч. Дар же, как всегда, ограничился джинсами и черной рубашкой.
— Все, бегом, — подхватил Сойку и вынес из квартиры, — а то опоздаем.
Правда, из-за аварии на дороге к открытию не успели, приехали на полчаса позже. Народа уже было много. Галерея встретила огромными полупустыми пространствами, кроме картин и лавок для отдыха, здесь практически ничего не было, видимо специально, чтобы посетители не отвлекались от созерцания прекрасного.
— А где же твои работы? — Саша огляделась.
— В следующем зале. Наверно. А мне вот интересно, где Давид прохлаждается, — Дар принялся искать взглядом своего агента.
Тут к ним подошел представитель галереи.
— Добрый вечер! — расплылся улыбкой молодой мужчина. — Дар, а вы… — уставился на Сашу как-то неоднозначно.
— Александра, — протянула руку.
— Очень приятно познакомиться, — поцеловал девушке руку. — Я вас узнал.
— Правда?
— Да, вы прекрасны Саша.
Дар в этот момент набрал Давида, параллельно пожал руку, как выяснилось, куратору выставки.
— Я отлучусь на пару минут, — кивнул Саше.
— Хорошо. А где картины? — Саня обратилась к куратору.
— О, прошу за мной, я провожу. Дар превзошел себя. Поступило уже пять заказов, причем три на одно полотно.
— Здорово, — вот на этих словах Сойка стушевалась. Получается, кто-то повесит у себя дома картину с ней. Все-таки от осознания этого на душе стало как-то гадко.
Они прошли в следующий зал, который был еще просторнее первого.
— Итак, мы на месте, — мужчина еще раз смерил взглядом девушку. — Дару невероятно повезло с вами, я и сам подумываю приобрести одну из картин. Это ведь большая редкость, когда мастер и натурщица совпадают по энергии, когда в результате этого совпадения рождается не просто красивый сюжет, а рождается нечто живое, чувственное, настоящее.
— Вы меня перехвалите.
— Нет, нет… это не похвала, это констатация факта. Возможно, с другим художником такого эффекта уже не будет, как и у Дара с другой натурщицей. Это именно идеальное совпадение. Но! Не буду вас боле отвлекать. Приятного вечера, Александра.
— Благодарю.
Саша осмотрелась. Почти у каждого полотна толпилось по нескольку человек, а у одного собралось особенно много зрителей. Интересно, это которая работа? Но светить лицом особенно не хотелось, потому Сойка терпеливо ждала, когда люди освободят доступ, только потом подходила и то, останавливалась за пару метров. Так, потихоньку перебиралась от картины к картине, пока не дошла до самого популярного полотна. Когда же народа поубавилось, Саша взглянула на работу мастера. И тотчас побледнела, а руки затряслись. Захотелось немедленно разрыдаться, ибо в душе все перевернулось вверх тормашками.
Вдруг Сашу окликнули:
— Ты уже здесь? — за спиной возник Дар, но сейчас и он посмотрел вперед, на полотно. — Какого хрена, — сорвалось с губ художника.
— Ты ведь обещал, — все-таки не сдержала слез. — Зачем? — и развернулась к нему. — Зачем, Дим?
— Я… я не собирался. Блядь, где эта сука? — снова начал набирать Давида. — Саш, я клянусь тебе, это ошибка. Видимо агент по ошибке взял.
— Прощай, — раздалось совсем тихо, но для Дара прозвучало оглушительно громко.
И Сойка устремилась к выходу.
— Саша?! — кинулся за ней. — Да, подожди ты. Что значит прощай? Я же говорю, это недоразумение. Я не собирался выставлять картину.
Их спор тем временем начал привлекать внимание посетителей, а особенно заинтересовались фотографы, которые решили не упускать столь ценных кадров.
— Но она здесь. И ее уже посмотрели почти все. Пожалуйста, давай не будем устраивать разборок, не надо. Мне и так хочется сквозь землю провалиться.
— Ты уходишь? От меня… — а глаза его вдруг покраснели.
— Да.
На этот раз Дар не пошел за ней. Хотел, очень, но не пошел. Для начала надо найти куратора и Давида.
А пространство снова окрасилось в серый… Саша забрала палитру с собой, вырвала из сердца.
Глава 18
Тут и журналисты подоспели, и фотографы облепили со всех сторон, но художнику было плевать на всех, потому он без особого труда высвободился из «вражеского плена», попросту растолкал нарушителей личного пространства. Его целью для начала был куратор, потом уже агент:
— Кирилл Леонидович! — поймал куратора за локоть и отвел в сторонку. — Я требую закрыть выставку и убрать полотна.
— Что? — захлопал глазами обескураженный мужчина. — Как закрыть? Как убрать? Люди заплатили, чтобы посмотреть на вас. К тому же картины пользуются таким спросом. На одну из работ вообще хотели организовать аукцион.