— Это она? — указал на девушку.
— Да, — процедил с раздражением в голосе. И откуда раздражение? Почему-то резко перехотелось показывать работу, словно на полотне что-то личное.
Кравчик же принялся внимательно разглядывать картину. А спустя минут десять обратился к внуку:
— Что ты хотел сказать всем этим?
— Не знаю.
— Написано с натуры, сразу видно. И все же… Что здесь для тебя самое важное?
— Цветы… желтые цветы, — произнес на выдохе и опустился на диван. — В ней… — на последнем слове так и вовсе сник.
— Во-о-о-о-т, — довольно улыбнулся. — В ней. Цветы были вначале, Дима, — Кравчик взял мастихин и снял тонкий слой краски с лепестка кувшинки. — А сегодня утром цветы потеряли свою значимость. Утром всем стала она. Эта картина — твое пробуждение после долгой спячки.
А Дар ничего не ответил, но в глубине души согласился с дедом.
Кофе двое все-таки выпили, но уже на кухне Дара. Когда же Николай Викторович собрался домой, то перед выходом многозначительно посмотрел на внука, после чего выдал:
— Тебе надо найти натурщицу. Думаешь, почему полотна великих ценятся по сей день? Потому что на них изображены женщины, которых художники любили. И эта любовь, страсть, агония… все это продолжает жить в картинах. И продолжает будоражить души людей. А вот это, — указал на полотна, украшающие стены, — мракобесие.
— Между прочим, — устало улыбнулся, — я этому мракобесию посвятил всего себя.
— Ты еще молод. И можешь творить в разных направлениях. Экспериментируй, если хочешь, но оживи свои картины. Вдохни в них любовь. И поможет в этом тебе, повторюсь, настоящая живая женщина. Или мужчина, хотя, тогда я сильно огорчусь.
А Дар аж скривился, представив голого натурщика у себя на диване.
— Ладно, — Кравчик взял кардиган, — такси уже ждет. Бывай, внучок. Увидимся, кстати, нескоро.
— Что так?
— Улетаю в Ниццу со своей новой музой. Страстная особа. Такие вещи вытворяет, такие вещи… — закатил глаза под лоб.
Дар закрыл за ним дверь и вернулся в мастерскую. И правда, теперь на полотне есть только она, а остальное — реквизит.
Глава 3
— Соберись, Сань! — голос наставника вырвал из горестных мыслей. Саша тут же встрепенулась и снова включилась в работу.
Тренировка шла с большим трудом. В шаг не попадала, с ритма сбивалась. И это уже вторую неделю. Такими темпами она и отсюда вылетит. Даже за деньги подобное безобразие здесь терпеть не будут. Одно успокаивало, хоть работу нашла — в цветочном павильоне торгового центра, что располагался в ее районе. С магазином Илоны этот ромашечный закуток и рядом не стоял, зато близость ТЦ с метро оправдывала цены на цветы. Проходимость здесь была ого-го, да и к внешнему виду букетов никто особо не придирался, а уж закручивать ленточку в спираль дело нехитрое.
Однако с танцами все было куда сложнее. Саша начала бояться ребят из своей же команды. Мозгом понимала, парни у них в коллективе отличные, знает она их уже не первый год, а вот поделать с собой ничего не могла. Боялась и все тут. По крайне мере, когда были поддержки, внутри начинался жуткий мандраж. Хотелось как можно скорее отстраниться, а лучше вовсе убежать куда подальше. Девушка яростно боролась с этим состоянием, поэтому терпела, но как же тогда становилось погано, душа выворачивалась наизнанку. И с этим надо было что-то делать. Ведь ни один танец не обходится без поддержек, а фальшь и неестественность заметят сразу.
После занятия хореограф Костя подозвал Сашу:
— Что с тобой происходит, Сань? Ты словно в один прекрасный момент забыла все, что знала. Где даже тот уровень, с каким сюда пришла? Если есть проблемы, скажи. Все мы люди. Но мне важно знать, у тебя это временное состояние или ты потеряла интерес.
— Кость, — сняла с головы бандану, взъерошила волосы. — Я не потеряла интерес.
— Значит, проблемы? — сразу смягчился.
— Да.
— Хорошо. Решай проблемы, но не забывай, через месяц у нас выступления. Пять разных постановок. С понедельника уже начнем разучивать новый танец. А ты с этим еле-еле.
— Я, честно, с понедельника огурцом. И догоню ребят.
— Ладно. Рад, что поговорили.
— Ага, — кивнула Саша и пошла в раздевалку.
А ведь эти выступления ее шанс. Намечается чемпионат, где в жюри будут сидеть представители Урбанса, они как раз ищут новые таланты. Может, к доктору наведаться? Чтобы прописал антидепрессанты какие. Иные средства уже не помогают. Пропал огонь внутри, а всему виной этот ублюдок. После школы Саша решила отправиться на открытую площадку для брейкеров, там днем и ночью ребята демонстрировали свои способности.
Уличные танцоры творили воистину волшебство, они были свободны, горазды на эксперименты и не заморачивались правилами. Александра присела на лавочку, вставила наушники в уши, включила любимый трек и воззрилась на толпу неугомонных брейкеров. Кто-то здесь танцевал исключительно нижний брейк, кто-то — верхний, а кто-то выдавал целые номера. После одиночных выступлений всегда шли батлы.
Через десять минут Саша заметила, что ей кто-то машет. И вот, белобрысый парень в кепке и широких штанах уже стоит перед ней.
— Привет, Санек, — радостно кивнул. — Ты сегодня не танцуешь?
— Привет, Жарик, — устало улыбнулась старинному другу Жарову Павлу, одному из лучших би-боев на этой площадке, — сегодня я пас.
— А жаль, — сел рядом. — Народа набралось, будет жарко.
— Я в зрителях посижу. Что-то вымоталась на тренировке.
— Чего не появлялась? Я успел соскучиться, — посмотрел на нее как всегда лукаво.
— С работы турнули, — откинулась на спинку. — Пришлось искать новую, да и проблем что-то навалилось.
Тут к ним подошли еще ребята, две девушки и три парня.
— Жарик, идем. Без тебя продуем, — взяла его за руку рыжеволосая бестия по имени Маря.
— Да иду, сейчас.
— Иди, — Саша хотела подтолкнуть его, но рука так и зависла в паре сантиметров, словно невидимая стена образовалась. — Я все равно домой.
— И не посмотришь даже? — нарочито скуксился.
— В следующий раз.
Домой ехала как в вакууме. А когда увидела на билбордах рекламу об открытии выставок современной живописи, так вообще захотелось провалиться сквозь землю. Раньше-то не особо любила все это, а теперь и подавно. Теперь каждый художник для нее превратился в потенциального маньяка-извращенца.
И потекли дни. Саша старалась изо всех сил, каждое занятие буквально переступала через себя, из-за чего тренировки превращались в один сплошной стресс. Но технику все же выправила, концентрация вернулась, однако внутри девушки по-прежнему зияла огромная эмоциональная дыра. И если она продемонстрирует свой нынешний уровень на чемпионате — пиши, пропало. После школы Саша сразу шла на площадку брейкеров и тренировалась там до самого вечера. Хотя бы там можно было потанцевать в гордом одиночестве, а зрители… пусть смотрят, зрители всегда хорошо. Даже Жарик с командой лишний раз не подходил.
А когда не занималась в школе, сидела в павильоне торгового центра и собирала незамысловатые букетики. Зарплата, конечно, вызывала порою приступ нездорового смеха, но уж лучше, чем ничего. Ведь и тетке за квартиру платить надо, и жить как-то. Благо, за обучение в школе заплатила еще в начале года, когда получала нормальные деньги, сейчас-то приходится откладывать, чтобы накопить на следующий год. Но это если не получится попасть ни в один из коллективов. И вот, до чемпионата осталось каких-то два дня. Хореограф Костик выжимал из ребят последние соки, все-таки покажи себя команда с лучшей стороны и ему обеспечен приток новых танцоров.
Дар же все эти недели старательно искал натурщицу. Да вот беда, ни одна не преодолела постельный рубеж. Покувыркаться с некоторыми было очень даже приятно, но для последующей работы они не годились. Вроде красивые, стройные, да что там, местные Мисс «город впиши сам», а на картинах выходили жалкими куклами. Или это не в них дело? А в нем? Хотя нет, в них… За столько времени Дар написал десять картин и ни одна не вызывала в художнике тех же ощущений, какие по сей день вызывала картина с курьершей. А старый критикан только подтвердил его мысли, забраковав все полотна. В итоге Дар плюнул на все и вернулся к любимому абстракционизму. Но внутри так и свербело. Что же это? Он настолько жалок, что не может изобразить живого человека на холсте?
— Ты чего такой кислый? — спросил Давид и сделал глоток пива. — Даже кислее, чем обычно.
Друг и агент по совместительству приехал к вечеру, чтобы оговорить ближайшие выставки.
— Кажется, я и вправду сдулся.
— Опять приступы апатии? Слушай, давай встряхнем тебя? А то сидишь в четырех стенах. Тут уже смердит безысходностью…
— И как ты собрался меня встряхивать? Опять клубы и трава? Посредственно.
— Зачем клубы? И травы не предвидится пока. Есть у меня пригласительные на танцевальное мероприятие. Соберется там вся творческая братия.
— Танцы? Серьезно? — и закурил.
— Недооцениваешь ты силу движения под музыку, брат. Я вот люблю поглазеть на разгоряченные девичьи тела, а уж когда они двигаются синхронно… — усмехнулся Давид. — К слову, натурщицу нашел?
— Не-а… Жирных, тощих или нестандартных не хочу, а все эти фитоняшки одинаковые до блевоты.
— Зато с ними в постели хорошо.
— На разок да. Хочешь, подгоню тебе пару телефончиков?
— Давай. А насчет моего предложения ты подумай. Весело будет. И, глядишь, музу себе откопаешь среди упругих попок танцовщиц. Там девчонки деньгами неизбалованные, будешь платить, они для тебя хоть в узел завяжутся.
— И когда намечается?
— Через два дня.
— Ладно, — а спустя пару минут добавил. — Я вот думаю уехать на время.
— Куда хочешь?
— В Индию, например. Потусуюсь там пару месяцев, пропитаюсь свободой нищих.
— Свободой — это хорошо, главное не привези Венеру какую.
— Плохо ты обо мне думаешь. Я с кем попало не сплю. Это путешествие чисто для очищения разума и восстановления духа.