Когда дневное заседание закончились, Ник позвонил Сэм. В ее телефоне была включена переадресация на голосовую почту, это означало, что она занята или избегает его. Сложно понять, какова причина. Ник решил оставить сообщение и выразиться коротко и ясно, чтобы она точно его правильно поняла.
«Сэмми, это Ник. Я видел статью твоего друга о календаре и о тебе. Если ты не перезвонишь мне, я буду сидеть на пороге твоего дома до тех пор, пока ты не появишься, и мне плевать, если для этого потребуется месяц. Пойми, нам очень, очень надо поговорить».
Сэмми сказала себе, что должна ответить, когда на экране появилось имя Ника, но у нее не было сил. Впрочем, она прослушала его сообщение голосовой почты.
Значит, он хочет с ней поговорить и отказ не примет.
Сэм сделала несколько глубоких вдохов. Если Ник прочитал статью, значит, он знает правду, и невозможно понять, что у него в голове. Впрочем, она должна дать ему возможность, по крайней мере, высказаться.
Настало время проявить храбрость.
Она решительно взяла телефон и набрала его номер.
– Это Сэмми. Перезваниваю, как ты и просил. – Она старалась говорить спокойно.
– Нам надо побеседовать, и лучше не по телефону. Давай встретимся вечером.
Сэмми опустила глаза и увидела, как дрожат пальцы.
– Я…
– На нейтральной территории. Помнишь то место, где мы завтракали? Рядом с Флит-стрит?
– Да, помню.
– Можем мы встретиться там?
– Хорошо. В котором часу?
– В любое время после шести.
– Тогда ровно в шесть.
Лучше сделать это скорее, чем думать и ждать.
– Увидимся в шесть.
Ник отсоединился. Он, видимо, либо очень занят, либо здорово на нее зол. Возможно, и то и другое.
Сэмми с трудом сосредоточилась на работе, а через два часа закончила и поехала в кафе. Ник уже ждал ее. Стоило ей взглянуть на него, как сердце упало в пропасть. Как она по нему скучала. Впрочем, сейчас об этом нельзя думать.
Не стоит убеждать себя, что все поправимо. Они расстались, об этом не стоит забывать. Она не может позволить себе даже малейшую надежду, что жизнь изменится к лучшему.
– Спасибо, что пришла, – сказал Ник, вставая, когда она подошла к столику. – Выпьешь кофе? Или вино?
– Чай с мятой.
Он заказал ей чай и себе кофе.
Сэмми вспомнила о его сообщении.
– Ты бы действительно стал сидеть на пороге моего дома целый месяц?
– Я разбил бы лагерь на твоем крыльце. Хочется надеяться, что ты не заставила бы меня так долго ждать, но я бы стал, если потребовалось.
В сердце мелькнула надежда. А вдруг у них действительно получится?
В этот момент официант принес чашки, и оба замолчали. Их разговор совсем не для посторонних ушей.
– Почему ты не рассказала мне? – спросил Ник, когда официант отошел к другому столику.
– Ты читал статью? – спросила Сэм. Риторический вопрос. Ответ известен им обоим.
Сэм так нервничала, что не знала, что сказать, поэтому произнесла первое, пришедшее на ум.
– Читал. – Она уловила боль в его голосе. И обиду. – Почему ты мне не рассказала?
– Я собиралась.
– Мы готовы были заняться любовью, Сэм, но ты не рассказала. Теперь я понимаю, почему ты не носишь короткие юбки и даже с длинными надеваешь плотные колготки. И почему ты меня выгнала, вместо того чтобы заняться тем, чего нам обоим хотелось.
– Да. – Она неожиданно почувствовала себя очень глупой. Действительно, почему она не набралась смелости и не призналась Нику? Они оба лишились, возможно, лучшей ночи в жизни. И все из-за ее трусости.
– Ты сказала, что твоя сестра имеет какое-то отношение к отделению онкологии, что у нее был рак.
Сэм покачала головой:
– Нет. Я сказала тебе, что она тоже отдает свои волосы на изготовление париков, так же как и я. Ты сам сделал вывод, что рак был у нее.
– Ты поняла, какой я сделал вывод, но не поправила меня.
– Ложь по умолчанию не лучше намеренной лжи. Так ты скажешь, я полагаю, – вздохнула Сэм.
– Почему ты мне не рассказала? Я этого не понимаю.
Сэм поежилась.
– Потому что потом люди начинают относиться ко мне по-другому.
– Зандер пережил то же самое. Ты замечала, чтобы я относился к нему и Нэду по-разному?
– Нет. Хотя ты все же стараешься больше его оберегать.
– Это естественно. – Ник прищурился. – Это Зандер тебе сказал?
– Я не могу ответить.
Внезапно Ник вспомнил, как сестра говорила, что отношение сына к раку изменилось после разговора с Сэм.
– Зандер знал о твоей болезни?
Она кивнула:
– Я взяла с него слово никому не говорить.
Ник нахмурился.
– Не понимаю. Почему ты сказала ему, а не мне?
– Я хотела, чтобы он понял, что этот диагноз не означает, что он теперь калека без будущего. Что он лишь временно не сможет играть с друзьями в футбол, а необходимость больше сидеть может помочь ему открыть для себя много нового и увлекательного.
– Мэнди говорит, что он на многое стал смотреть по-другому. Теперь мне ясно, что за это надо благодарить тебя. Наверное, ты права – ему надо было услышать эти слова от кого-то, кто сам победил болезнь. И все же я не понимаю, почему ты решила, что мое отношение к тебе изменится?
– Ник, я понимаю, ты не похож на других мужчин, с которыми я общалась. Они рано или поздно просто бросали меня и уходили, потому что от одного слова «рак» они покрывались холодным потом. – Она перевела дыхание. Об этом совсем не просто говорить, но теперь она обязана быть до конца откровенной. – Только Брин был другой. Вернее, я так решила. Он единственный сделал мне предложение.
Она замолчала, и Ник не произнес ни слова. Разумеется, он тоже знаком с этим фокусом с паузой.
– Два года назад я обнаружила шишку на груди. Многие женщины в моем возрасте решили бы, что это киста, но у человека, перенесшего остеосаркому, другое отношение. Несмотря на несколько сеансов химиотерапии, никто не мог дать гарантию, что в организме не осталось ни одной раковой клетки, а это значит, что у меня в любую минуту может появиться опухоль в любой части тела. Ты должен меня понять, Ник.
– Но ты ведь регулярно проходишь обследование, верно?
Сэм кивнула:
– Теперь раз в год. Утром я сдаю анализы, а днем, если все в порядке, мы с сестрой Дженни идем в кафе и отмечаем это шампанским. А раз в два года в этот же день после мы отправляемся в салон и стрижемся, чтобы отдать волосы.
Ник понимал, что задаст неуместный вопрос, но не мог не спросить:
– А та опухоль? Это тоже был рак?
– Нет, оказалось, это киста. Доктор сделал необходимые обследования и сразу сказал, что опухоль доброкачественная. Сейчас я уже и забыла обо всем.
– Очень хорошо, правда?
Сэм сглотнула ком.
– Из-за этого Брин расторг нашу помолвку. Он не хотел стать подонком, бросившим женщину, у которой рак.
Ник вскинул брови.
– А бросить женщину, у которой нет рака, он мог?
Она кивнула:
– Сказал, что не сможет жить с постоянным страхом, что это рано или поздно случится.
Ник тихо выругался, и она вздрогнула.
– Это правда. – Он пожал плечами. – Этот мужчина был недостоин тебя, тебе повезло избавиться от такого подонка.
– Зандер назвал меня трусихой.
– Когда?
– На ланче в честь выхода календаря. Он прав. Я сделала тебе больно, прости меня.
– Ты не трусиха. А Зандер, он…
– Защищал тебя. Потому что любит, и он знал, что мы расстались.
Ник нахмурился.
– Видимо, так и было. И все же я никак не могу понять, почему ты решила, что я поступлю так же, как твой Брин? Ты же знаешь, как я отношусь к бывшему мужу Мэнди, который бросил их, когда Зандеру поставили диагноз. Я никогда не предам того, кого люблю.
– Я знаю, но я… боялась. Прости. Я понимаю, ты не такой, но… у меня есть привычка отталкивать людей, когда мне становится страшно. Мои родные и друзья постоянно недовольны моим стремлением к независимости. Клэр – та, которая сшила мне платье, – твердит, что между независимостью и упрямством очень тонкая грань.
– В какой-то степени она права.
Сэм поджала губы.
– Да, но… – она вздохнула, – все мужчины, с которыми я встречалась, либо уходили, либо пытались опекать меня сверх меры, оттого я лишь становилась все более упрямой и хотела большей независимости. Прости.
– Не ты одна виновата. Мне надо было проявить настойчивость и заставить тебя признаться, а не принимать молчание как ответ. Я позволил себе уйти, решив, что вновь совершаю ту же ошибку. Подумал, что испытываю к тебе более сильное и глубокое чувство, чем ты ко мне.
Сэм нахмурилась.
– Но я ведь нарушила ради тебя правило трех свиданий. Это ни о чем тебе не сказало?
– А что это за правило? – Ник выглядел пораженным.
– Я никогда не встречаюсь с мужчиной больше трех раз. Тогда у меня есть возможность ничего не рассказывать о своем прошлом. Я могу сделать вид, что я нормальная женщина. Настоящая.
Ник смотрел на нее так, будто у нее выросла вторая голова.
– С чего ты взяла, что ты не настоящая женщина? Мне ты кажешься вполне реальной.
– Я не об этом. Ник, все очень сложно.
– Я привык разбираться в суде со сложными ситуациями. Давай попробуем.
– Ты представляешь, насколько мне тяжело об этом говорить?
– Не вполне, поскольку у меня не было рака. Но в определенной степени я тебя понимаю, учитывая мой неудачный брак. Я тебе рассказывал.
– Да, твоя жена ушла, потому что ты слишком много времени уделял работе.
Ник поморщился.
– Это уже адаптированная версия.
– А в чем же состоит правда?
– Я расскажу, но взамен требую полной откровенности. Полной.
Сэм глубоко вдохнула.
– Полной. Хорошо. – Она поджала губы. – И все же я трусиха… поэтому ты первый.
Ник положил руку ей на ладонь и пожал.
– Ты прошла через ад, это под силу совсем не многим, и ты улыбаешься, живешь полной жизнью. Ты очень мужественный человек, Сэмми. Но я согласен. Начнем с меня. Я был уверен, что Наоми довольна тем, как мы живем. Я много работал, впрочем, и она тоже. У нас был хороший дом, достойный уровень жизни, мы ездили отдыхать… Я знал, какую ошибку совершил отец. Он погрузился в работу, позволив маме фактически одной воспитывать детей и заниматься своей карьерой. Я все чаще задумывался над этим. Однажды вечером я раньше вернулся домой. Хотел пригласить Наоми на ужин и сказать, что буду меньше уделять времени работе и больше ей. Может, нам даже стоило задуматься о ребенке.