— Если не будет шевелиться протянешь дольше, — равнодушно произнес отец, и снова обернулся ко мне. — А теперь пойдем со мной. Закончим то, ради чего мы оба здесь оказались.
— Ты убил его! — мой голос сорвался на визг.
— Пока что он жив. Еще минут десять…
— Как ты мог? — мне казалось, что я все еще вижу кошмарный сон и никак не могу проснуться.
Он схватил меня за руку, и рывком поднял с земли не давая мне ни малейшего шанса вырваться и убежать. Не ожидала от отца такой нечеловеческой силы. Даже не думала, что в его возрасте с такими травмами это возможно. Потащил за собой, и я вынуждена была пойти, сопротивляясь, спотыкаясь на камнях, путаясь в траве, поскальзываясь в грязи. Попытавшись нащупать в кармане пистолет, который дал мне Алекс ночью, с ужасом поняла, что потеряла его. К тому же… Я знала, что никогда бы не смогла выстрелить в человека. Буквально оглушенная всем, что здесь произошло, не переставая оглядываться на Алекса, стараясь уловить хотя бы слабое дыхание, или движение, говорящее о том, что он жив, я услышала голос отца:
— Поначалу было тяжело. С первым… вторым. Но со временем к этому привыкаешь. Возможно, привыкнешь и ты. Главное — цель. Все остальное… остальные лишь досадные помехи. Искатель должен уметь расставлять приоритеты и добиваться цели. Главное это твоя сила. Только тогда ты чего-то стоишь в этом мире.
— Папа… — я была растеряна, да просто убита его словами.
— Ты живешь в мире иллюзий, доченька, — этот ласковый тон отца меня покоробил. Все, во что я позволила себе поверить в последние недели, обернулось ложью и крахом. Вся моя жизнь ничего не стоила, важна была лишь способность, которую так ценил мой отец.
— Я нашел тебя, когда понял, что только ты сможешь завершить дело моей жизни. Долго следил, пытаясь понять — способна ли ты справиться, а когда понял, что мы одинаковые… Не представляешь какое это счастье, когда есть кто-то похожий на тебя, кто-то кто способен тебя понять. Ты не представляешь, как глубоко вошла в мое сознание, мой разум эта страсть. Страсть обладать чем-то уникальным, совершенным! Быть единственным, кому это дано! Она бурлила в моей крови. Тот, кто хоть раз чувствовал себя всесильным, всемогущим, не сможет просто перестать хотеть чего-то большего. А они преследовали меня, еще немного, и меня бы раскрыли. Пришлось бежать. Но я знал, что рано или поздно я вернусь, с новыми силами и возможностями. Странник должен был помочь мне получить то, чего я заслуживал, но я перестал его чувствовать! Это была катастрофа.
— И ты решил использовать меня? Мои ночные хождения… Это ты приказал Марку обвинить меня в убийствах? Он тогда работал на тебя. Ты хотел свести меня с ума? Иногда я думала, что стала убийцей! Все те люди, в смерти которых я себя винила. За что?
— Мне хотелось, чтобы ты была мне послушна, и Марк мне в этом помог, вот и все, — это не звучало как оправдание или сожаление. Он просто пояснял свои действия, трезво, расчетливо. — Но он тебя узнал… Кто мог предположить, что даже у него есть свои слабости. Жаль, что он не оправдал моего доверия и пошел против меня, заставил уехать, оставив тебя с ним. Но тогда я не мог ему перечить. Пришлось отступить и играть по его правилам. Теперь все иначе.
— И что дальше? Что бы ты сделал потом, когда я стала твоей марионеткой?
— Не марионеткой, нет! Ты же моя дочь, мое подобие! Мы бы были вместе, навсегда! Подумай: отец и дочь, и весь мир у наших ног. С теми возможностями, что дал бы нам Странник, с богатством, которое он позволил нам найти, все остальное казалось незначительным и зыбким.
— А как же Тимур? Ты поставил его жизнь под угрозу!
— Это была бы… — отец нахмурился, его ладонь с пистолетом поднялась к виску, словно отгоняя навязчивые мысли, — допустимая жертва. Я знаю, ты успела привязаться к Тимуру, но он не наш, и никогда не был одним из нас.
— Он твой сын!
— Это не совсем так. Да, я был женат на его матери, и воспитал его как собственного ребенка, но в нем нет ни моей крови, ни наших с тобой способностей. Он, как и его мать были для меня просто ширмой, удобным способом затеряться, отвести от себя подозрения. Одинокий отшельник, скрывающийся от всех привлек бы куда больше внимания, чем верный семьянин, заботящийся о сыне после смерти жены.
— Как это… предусмотрительно с твоей стороны.
— Я рад, что ты оценила мои усилия, — он даже не понял иронии моих слов, он не расслышал презрения, захлестнувшего меня с головой.
— Но что же Михей? Вы действовали вместе? И почему…
Мой вопрос прервал отрывистый смех отца. Он снисходительно посмотрел на меня, словно удивляясь, как у него могла родиться такая недалекая, неумная дочь. И я все поняла, точнее, понимание приходило постепенно, вместе с подозрением и недоверием, но теперь оно сформировалось в осознание того, что произошло двадцать лет назад:
— Это ведь ты убил тех людей? Не Михей, которого во всем обвинили, а ты… Но как тебе удалось это скрыть? Как получилось, что Пахомов ни о чем не догадался?
— Пришлось немного поработать с Михеем. Он был профессионалом своего дела и легко убивал, поэтому как никто подходил на роль опасного сумасшедшего. Нужно было лишь подкинуть немного улик против него. Он всегда недооценивал меня, считал бесхребетным фантазером. Но даже он не смог вынести того, чему стал свидетелем в доме Анжелу Доминго. Странно, что у такого человека оказалась настолько слабая психика. Знаешь, когда убиваешь человека, глядя ему в глаза, когда его кровь согревает твою кожу, когда ты ощущаешь его ужас и осознание скорой смерти… Разве может это понять и выдержать тот, кто привык находиться от жертвы на расстоянии выстрела? Мне не слишком запомнились все детали происходившего там, но, видимо я произвел на нашего киллера неизгладимое впечатление. Понимаешь… когда этот голос заглушает твои собственные мысли и ты уже не владеешь собой… Поначалу это пугает. Но потом, как будто все становится на свои места. Ты чувствуешь себя полным сил, непобедимым, бессмертным. Почти Богом! В твоей власти карать или миловать, но ты понимаешь, что твои враги заслуживают только смерти, и ты даришь ее им, даришь щедро. Обычный человек не способен на такое, только тот, в ком говорит непреодолимая страсть… жажда.
— А как же те люди, убийство которых ты хотел приписать мне?
— На моих руках нет их крови… фигурально выражаясь. Все сделал Марк. Они были для тебя опасны. Люди из Конторы вышли на тебя. Я не мог допустить, чтобы в их руках оказался такой козырь. Ему пришлось следить за тобой каждую ночь и устранять тех, кто на тебя вышел. Твоя болезнь оказалась для меня неприятным фактом, я лишь надеялся, что со временем ты сможешь излечиться.
Козырь… Неприятный факт… вот, кем я оказалась для своего отца. Мне сейчас не хотелось думать о той роли, которую мой отец отвел Марку. Не хотелось после всего, что мы вместе пережили, после того, что я к нему чувствовала.
— А на лодке, когда Родригу пытался меня убить…
— А вот это был я. Я следил за тобой. Мне удалось неслышно приблизиться к судну, оставив наемников далеко позади себя. Я слышал, как он на тебя напал, как пытался тебя убить. Право же, ты не можешь обвинять отца лишь за то, что он спасал свою дочь.
— Но почему ты не остался, а позволил нам с Тимуром бродить в джунглях целый день?
— Пришлось отвлечь Ростовских и увести их подальше от вас. Я не рассчитывал, что они перехватят тебя в отеле, да еще наймут головорезов. К тому же, если бы ты видела меня в тот момент… Мне нужно было твое полное доверие, а я не всегда мог контролировать себя после убийств. Зачем мне было тебя пугать?
— Не рассчитывал… в твои планы на мой счет вкралась ошибка, и все пошло не так?
— Но ведь все вернулось на круги своя? Мы там, где и должны быть. Этот остров мог бы стать частью твоего наследия еще тогда, двадцать лет назад. Быть так близко, и бежать под давлением обстоятельств. Но я поклялся себе вернуться, теперь со мной ты, моя дочь. А вместе мы сила!
В этот момент у меня над головой раздался какой-то шум и, подняв голову вверх, я с удивлением обнаружила, как над островом пролетел самолет. Сделав круг, он медленно шел на посадку.
— У нас мало времени, — было заметно, что отец занервничал.
— Кто-то еще знает об острове? — на миг во мне вспыхнула надежда на помощь. Если Алекс еще жив, его можно будет спасти, вывести отсюда, вовремя доставить в больницу…
— Я нуждался в помощи, и я ее принял от заинтересованных людей. Геннадий и Артур должны были сопровождать меня и сообщить координаты своим. Я надеялся, что успел их остановить до этого. Теперь, когда мы на острове другие нам не нужны.
— Артур? — почему меня уже ничто не может удивить? — Сколько еще людей должно умереть?
— Не важно! Главное, что мы у цели, и обязаны найти сокровища раньше, чем они найдут нас. Отдай Странника, и мы сможем продолжить то, что было начато так давно!
— Его у меня нет, — мой голос звучал приглушенно и как-то убито. Ему не хватало уверенности. Впрочем, к чему притворяться? Отец ведь рассчитал все уже давно.
— Не обманывай меня, — по-прежнему тон отца был ласков, но где-то там, в глубине проскальзывало нетерпение. Глаза отца смотрели настойчиво, словно пытаясь меня загипнотизировать.
— А если Странника больше нет? Не думаешь же ты, что я все это время держала его у себя? Я избавилась от него, — в душе я проклинала себя за то, что действительно не сделала этого раньше, и теперь, стоя перед отцом, охваченным лихорадкой безумия, жаждой, как он это называл, я понимала, что здорово сглупила.
— Ты не могла этого сделать! Я знаю, что он у тебя!
— Ну, так забери его у меня! Я же безоружна! — гнев, сравнимый по силе лишь с одержимостью моего отца захлестнул меня с головой. Вся моя жизнь обман! Заботливый и любящий отец всего лишь детская мечта, которой не суждено осуществиться. Я обманута, но кто кроме меня самой в этом виноват? Я же так хотела обмануться. И теперь ярость толкала меня вперед, до самого конца, каким бы он ни был.