Решив посидеть рядом с Клер (а в идеале полежать), я опустилась на мягкий зеленый покров, чувствуя, как травинки щекочут мне ладонь.
— Вырывай с корнем, хорошо?
— Ладно, — кивнула я и, следуя примеру Клер, принялась выдергивать ольсонию.
Резво вскарабкавшись по дереву, Чили затерялся среди его узловатых ветвей, но я не переживала: стоило позвать льорна, как он сразу возвращался ко мне.
Стражники остановились поодаль, успешно изображая из себя пни с глазами. И с ушами. Поэтому я, понизив голос до шепота, попыталась разобраться еще с одним интересовавшим меня вопросом:
— Клер, ты что-нибудь слышала о том, что происходит в детском приюте?
Девушка вздрогнула:
— Аман упоминал, но вскользь. Он не любит меня расстраивать.
А меня просто обожает. Расстраивать. И выводить из себя.
— Как думаешь, что это за болезнь? Эссель Никса говорила что-то о том, что дети от нее начинали гореть.
Очень надеюсь, что она выразилась фигурально, а не буквально.
— Я… ничего о ней не знаю, — укладывая в корзину зеленые стебли с белесыми вкраплениями цветов, быстро проговорила травница.
— Что, если дети продолжат болеть? Может, стоит обратиться к столичным лекарям. Они помогут…
Клер подалась вперед, стараясь дотянуться до ольсонии, растущей в отдалении от остальных сорняков. Кружевная манжета скользнула вверх, и я заметила на руке у девушки алый след. Такие обычно остаются после сильных ожогов. Словно почувствовав мой взгляд, Клер резко одернула рукав и, нервно улыбнувшись, сказала:
— Не беспокойся, Аман со всем разберется. Пойдем дальше! Эта ольсония слишком мелкая.
Несмотря на то что гулять по лесу было приятно, эта прогулка меня утомила и расстроила. Клер старательно уходила от ответов и всякий раз спешила сменить тему, перескакивая на описание очередного кустарника, ягоды или цветка. Другими словами, говорила о том, что мне было совершенно неинтересно.
К тому же голод… На свежем воздухе он стал еще сильнее, и я уже готова была запихнуть себе в рот эту самую ольсонию, раз она такая полезная. Не знаю, далеко ли мы ушли от замка, но чувство было такое, словно добрели до другого конца света, и где мне взять силы на обратную дорогу, я не представляла.
— Давай вот еще здесь посмотрим и можем возвращаться, — сказала девушка, огибая широкий ствол дерева, чьи корни выступали над поверхностью земли.
Об один из них я и споткнулась, хоть и видела его прекрасно. Просто в какой-то момент поняла, что последние силы меня оставили и я, как Каррай вчера, вот-вот потеряю сознание.
Последнее, что услышала, — это свой слабый вскрик, слившийся с возгласом стражника, и небо с землей поменялись местами. А потом для меня и вовсе наступила непроглядная ночь.
В себя пришла уже в спальне, под бдительным надзором Каррая и подозрительно притихшего льорна. Заметив, что хозяйка начала подавать признаки жизни, Чили осторожно подкрался ко мне и мазнул лапой по моей ладони. К счастью, его светлость подкрадываться не спешил, продолжал сохранять дистанцию. Стоял прислонившись плечом к стене, со скрещенными на груди руками, и эта поза еще сильнее подчеркивала рельефные мышцы на руках тальдена, выделявшиеся под светлой рубахой.
И почему я, только очнувшись, думаю о таких глупостях?
— Когда ты в последний раз ела? — продолжая сверлить меня взглядом, вместо приветствия поинтересовался Огненный.
— Утром, — буркнула я, заметив на столике тарелки, от которых по комнате расплывались ну просто сногсшибательные ароматы.
И чтобы меня не сшибло с ног повторно, предпочла остаться лежать. Чили их тоже заметил, тарелки и ароматы, но то ли мое состояние беспокоило его больше, чем еда, то ли присутствие Каррая мешало приступить к немедленной ревизии и дегустации вкуснятины, льорн остался со мной на кровати.
— А если по-честному? — не поверил тальден.
— А если по-честному, мне просто голову солнышком напекло, — огрызнулась я, думая о том, что Клер, конечно, уверяла, что ничего они мне в еду не подсыпают и не подливают, по мы с ней не то чтобы сто лет знакомы. И вообще, она названая сестра моего врага, а значит, у меня нет никаких оснований ей доверять.
А вот не доверять — целый воз и маленькая тележка.
— Клер рассказала мне о твоих подозрениях.
— Не понимаю, о чем ты, — попыталась я прикинуться удивленной.
Не сработало: Каррай потемнел лицом.
— Это я о твоей голодовке! Никто тебе ничего в еду не подмешивает, Риан, так что сейчас ты все это при мне съешь.
Вытянув шею и бегло осмотрев содержимое тарелок, пришла к выводу, что все я бы не съела, даже если бы голодала с самого рождения.
— Нет аппетита. — Я тоже скрестила руки на груди, отражая опасно потемневший взгляд его драконства.
— И ты не будешь это есть? — щурясь, спросил Каррай и двинулся на меня.
— Нет. — Я вжалась в подушки.
— Ну тогда мне придется принять меры.
Я замерла, а когда пришла в себя, попыталась отползти, но Каррай (этот мерзопакостный дракон!) успел меня перехватить, резко подтянуть к себе под аккомпанемент моего слабого писка и чуть погромче — Чили. Сгрузив себе на плечо, как какой-нибудь мешок с крупой (явно прохудившийся), понес… не к столу, а к двери.
— Ты что творишь?! — взвизгнула я, от души молотя кулаками по драконской спине. Раз, другой — и ничего. Скорее я разобью себе костяшки в кровь, чем этот обломок камня что-то почувствует. — Немедленно поставь меня на пол!
— Нет, — прозвучал совершенно невозмутимый ответ.
— Нет?! — А вот я задохнулась от возмущения. Особенно когда почувствовала, как рука его тагровой светлости с моей спины переползает ниже, по-хозяйски так перехватывая мой зад, и завопила: — Каррай! Я тебе не кукла, которую можно таскать по всему замку на глазах у прислуги!
Глаза у слуг, к слову, попадавшихся нам на пути, округлялись от изумления. Некоторые даже приостанавливались от такого зрелища, но потом, спохватившись, опускали головы и начинали двигаться быстрее, спеша где-нибудь потеряться.
Попытка ударить тальдена ногой тоже ни к чему не привела. Вернее, привела к тому, что я больно ушибла пальцы о его бедро.
Каменная глыба, а не дракон.
— Ничего бы этого не было, Риан, если бы ты меня слушалась.
— Если ты еще не заметил, послушание — не мой конек.
— Это-то я как раз заметил, — хмыкнул Огненный, не спеша спускаясь по лестнице и продлевая невыносимую пытку своим обществом, своими прикосновениями и вообще!
Даже слышать его было тем еще испытанием для моих слабых нервов.
— Как же я тебя ненавижу!
— Ты это уже говорила. Возможно, поев, станешь чуть добрее.
— Не буду я есть! Лучше с голоду умереть, чем видеть тебя каждый день!
— Вынужден тебя разочаровать, Риан, но голодная смерть тебе не грозит. По крайней мере не сегодня. — Каррай свернул в какой-то узкий коридорчик, в котором витали еще более сильные ароматы мясного, мучного и всего того, от чего голова снова закружилась и появилось желание повторить утренний обморок. — Мы не расстанемся, пока ты не поешь.
— Надеюсь, у вашей светлости полно свободного времени.
Оказалось, он притащил меня на кухню и сгрузил прямо на большой кухонный стол в центре просторного помещения. В углу я заметила стоики кастрюль и всевозможных котелков, чуть в стороне от которых вырастали башни из мисок и тарелок. Но не это привлекло мое внимание, а соседствовавшие со мной разрезанная надвое головка сыра, несколько ломтей еще, кажется, теплого хлеба и ощипанная перепелка, из которой наверняка получится что-то очень сытное и вкусное. Рагу там или жаркое.
— Эррол Эрван, девушку надо покормить, — заявил Каррай подскочившему к нам мужчине в фартуке и колпаке.
— Но как же! — всплеснул руками повар, а потом растерянно почесал свою лысину, отчего колпак съехал в сторону. — Я ведь только что отправил эсселин Анвэри все самое вкусное и свежее.
Которое будет по достоинству оценено моим питомцем.
— Эсселин Анвэри предпочла обедать на кухне. Выбирай. — Тальден повернулся ко мне.
— Что выбирать? — Я невольно огляделась, хотя следовало зажмуриться. А заодно и нос заткнуть, потому что бороться с искушением становилось все сложнее с каждой секундой, проведенной на кухне.
На печи что-то булькало, и мне безумно хотелось это что-то попробовать.
— Все, что захочешь, — от широты своей драконьей души предложил Каррай. — Или думаешь, я отравляю всю еду в замке, только чтобы превратить тебя в рабыню?
— Кто тебя знает…
Тальден уперся ладонями в стол прямо возле моих коленей и проговорил мне в лицо, вызывая вполне объяснимое желание податься назад, от него, и в то же время смутное и совершенно необъяснимое — вперед, к нему.
— Риан, ты будешь есть. Сама или я буду тебя кормить, но ты не уйдешь отсюда голодной.
Смотреть в его глаза вот так, когда между нами почти не осталось расстояния, было непосильным для голодающей алианы испытанием. Поэтому я вынужденно сказала:
— Сама.
И подумала: «Не хватало еще, чтобы он кормил меня с ложечки!»
Я не успела даже пикнуть, как меня переместили со стола на стул.
— Тогда сядь нормально и скажи эрролу Эрвану, чего тебе хочется.
— Мне бы вон того, что варится в котелке, — выбрала я, не раздумывая. — Очень вкусно пахнет.
— Но, ваша утонченность, это всего лишь овощная похлебка, — вытаращился на меня повар. — Обед для слуг.
— Обожаю овощные похлебки и обеды для слуг.
Аман закатил глаза:
— Эрван, делай, как велит эсселин.
— Одну секунду, ваша светлость, — нехотя смирился повар и, что-то ворча себе под нос (наверное, сетуя на капризный нрав гостьи-рабыни), принялся наливать похлебку в глубокую миску.
— И еще сыра с хлебом, — указала я на своих недавних соседей.
— Сейчас-сейчас, — возвращаясь, пробормотал мужчина и поставил передо мной миску с дымящимся кушаньем.
— Не обожгись, — предостерег Каррай, когда я с энтузиазмом схватилась за ложку.