И однако же Хейл решил не красть этот шедевр. Почему? Потому что «Патек» был реликтом. Время аналогов прошло. Хейлу потребовалось время, чтобы это принять, но арест, который устроил ему Линкольн Райм несколько лет назад, показал, что мир изменился. И Хейл восстал, чтобы встретить новую зарю.
«Вентура» на его запястье представляли собой это новое лицо – если можно так выразиться – хронометрии. Их беспримерная точность доставляла ему большую радость и утешение. Он снова взглянул на них. И повел обратный отсчет.
Четыре… Три… Два… Один…
Из задней части кафе раздался рев пожарной сирены. Хейл надел на бритую голову вязаную шапочку и вошел в удушливо жаркую кофейню.
Его не видел никто, в том числе и Амелия Сакс и ее собеседник, – они смотрели в сторону кухни, где он оставил это устройство двадцать минут назад. Автономный детектор дыма на полке казался старым и грязным, хотя действительности соответствовало только второе. Работники найдут его и решат, что он был списан и случайно оставлен на верхней полке. Кто-нибудь снимет его оттуда и выбросит, вынув батарейку. О ложной тревоге никто не вспомнит.
Амелия оглядывалась по сторонам, как и все остальные, ища взглядом дым, но его не было. Когда ее взгляд вернулся к кухонной двери, за которой не смолкал рев, Хейл сел в кресло позади Амелии и, ставя портфель на пол, сунул пузырек ей в сумочку. Новый рекорд: две секунды.
Потом он огляделся, словно решая, стоит ли пить кофе с молоком в месте, где вот-вот начнется пожар. Нет. Он пойдет в другое. Хейл встал и вышел на улицу.
Рев прекратился – кто-то вынул батарейку. Хейл оглянулся. Сакс вернулась к своему кофе, к своим записям. Не имея понятия о близящейся смерти.
Часовщик направился ко входу в метро на Четвертой Западной улице. Пока он шел на бодрящем воздухе по тротуару, ему в голову пришла интересная мысль. Мышьяк и сурьма – металлоиды, вещества, обладающие свойствами металлов и неметаллов, но достаточно твердые, чтобы делать из них стойкие предметы. Можно ли, подумал он, изготовить из этих ядов часы? До чего интересная мысль!
Хейл знал, что она будет занимать его изобретательный ум несколько недель и даже месяцев.
Глава 76
– Дай ему ход, – сказал Линкольн Райм.
Криминалист сидел в гостиной один, разговаривая по громкой связи и рассеянно поглядывая на сайт классического антиквариата и предметов искусства.
– Так, – раздался в ответ голос, принадлежавший капитану, находившемуся сейчас в управлении полиции – в Большом доме.
– Что «так»? – отрывисто спросил Райм.
Раньше он тоже был капитаном, но слишком всерьез звания не принимал. Ум и компетентность были важнее.
– Материал слегка необычный.
«Что все это, черт возьми, значит?» – подумал Райм. С другой стороны, он сам когда-то был госслужащим в мире госслужащих и знал, что иногда приходится вести игру. Ему была понятна нерешительность этого человека. Но оправдать ее он не мог.
– Капитан, я это знаю. Но нам нужно дать ход этому материалу. Это вопрос жизни и смерти.
Имя у капитана было странное – Дэгфилд. Кто так называет людей?
– Знаешь, – сказал Дэг, оправдываясь, – его нужно отредактировать, внести правку…
– Материал написал я. Редактировать его не нужно. А правку можешь сделать ты. Начинай. У нас мало времени.
– Ты просишь меня не править. Ты просишь дать ход тому, что ты написал, Линкольн.
– Ты просмотрел этот материал, прочел. Считай, что это правка. Мы должны дать ему ход, Дэг. Время важно. Очень.
Последовал вздох.
– Мне надо сперва поговорить кое с кем.
Райм подумал о других тактических возможностях. Их почти не было.
– Дэг, положение вот какое. Меня невозможно уволить. Я независимый консультант, нанять которого адвокаты по всей стране хотят не меньше, чем полицейское управление Нью-Йорка. Возможно, даже больше, да и платят они лучше. Если ты не дашь ход этому пресс-релизу в том, именно в том виде, в каком я тебе его послал, я займусь частной практикой с адвокатами и перестану работать на управление. А когда комиссар узнает, что я работаю против управления, тебе придется работать в частном секторе, я имею в виду предприятия быстрого питания. – Райм остался не особенно доволен своей тирадой. Она могла быть получше. Но ничего не поделаешь.
– Ты мне угрожаешь?
Ответа на этот вопрос не требовалось. Через десять секунд его собеседник произнес:
– Черт.
Звук брошенной трубки прозвучал для Райма многообещающе. Он подкатил на кресле-каталке к окну – посмотреть на Центральный парк. Зимой этот вид нравился ему больше, чем летом. Кое-кто мог бы подумать: дело в том, что в теплые месяцы люди занимаются летними видами спорта, бегают, бросают летающие диски, играют в софтбол, что навсегда заказано Райму. Но на самом деле он просто любил этот вид.
Даже до несчастного случая Райма не привлекала вся эта бессмысленная резвость. Он вспомнил давнее дело, связанное с Собирателем Костей. Тогда, сразу же после несчастного случая, Райм разочаровался в жизни, решил, что больше не будет существовать в нормальном мире. Но то дело открыло ему истину: он и не хотел нормальной жизни. Никогда, даже когда был здоров. Его мир был миром умозаключений, логики, интеллектуальных атак и защит, сражения с помощью мысли, а не пистолетов или ударов карате.
И теперь, глядя на голые ветки деревьев Центрального парка, Линкольн чувствовал себя совершенно свободным, усвоившим урок, который Собиратель Костей преподал ему много лет назад.
Райм вернулся к компьютеру и снова попал в мир изящных искусств. Он просмотрел новости и обнаружил, что Дэг сделал все, что от него требовалось. Пресс-релиз был опубликован без правки, без редактирования и разошелся по Сети. Райм взглянул на часы на экране компьютера и возобновил просмотр.
Полчаса спустя его телефон зазвонил, и он увидел на определителе номера надпись «неизвестный».
Два звонка. Три. Он нажал кнопку ответа правым указательным пальцем и произнес: «Алло».
– Линкольн, – сказал человек, которого Райм знал как Ричарда Логана, Часовщика. – Найдется у тебя время поговорить?
– Для тебя всегда.
Глава 77
– Я видел новости, – сообщил Райму Часовщик. – Ты передал телевидению мой портрет. Или рисунок художника, изобразившего меня как Дейва Уэллера. Неплохая работа. Фоторобот, я полагаю. Толстый и худой, с волосами и без волос, с усами и чисто выбритый. Линкольн, ты стал мастером совмещения искусства и компьютерных технологий?
Речь шла о пресс-релизе, дать ход которому Райм вынудил полицейское начальство.
– Значит, портрет верный? – уточнил криминалист. – Мой полицейский, работавший с художником, не был уверен, что правильно передал форму щек.
– Тот молодой человек? Пуласки? – Часовщик, казалось, потешался. – Он видит двухмерно и заранее делает выводы. Думаю, ему лучше работать на месте преступления, чем играть роль. Там меньше импровизации. У него что, было сотрясение мозга?
– Да. Совершенно верно.
Часовщик продолжал:
– Ему повезло, что я передал его Бюро расследований, а не своим друзьям. Тогда он был бы мертв.
– Как знать, – неторопливо произнес Райм. – Реакция у него быстрая. И он хороший стрелок. Во всяком случае, отправить мне больше было некого. Я должен был остановить помешанного убийцу-татуировщика.
Теперь зная, что Часовщик жив и бежал из тюрьмы, Райм вспомнил, как он выглядел несколько лет назад, когда они в последний раз сталкивались с ним лицом к лицу. Да, думал Линкольн, есть определенное сходство между адвокатом, которого Пуласки описал составителю фоторобота, и Часовщиком, каким он видел его несколько лет назад. Это касалось характерных черт, какие Райм мог припомнить, хотя некоторые важные признаки стали иными. Он сказал:
– Ты перенес нехирургическое вмешательство. Вроде введения в щеки силикона или ваты. И волосы – их выстригли и выбрили, создав впечатление, что ты лысеешь. Использовали грим. В большинстве киностудий это делают неумело. Вес, полнота созданы с помощью одежек. Набрать пятьдесят фунтов за четыре дня не может никто. Еще ты, видимо, использовал автозагар.
– Угу. – Смешок. – Может быть. Или побывал в солярии. В Нью-Йорке их около четырехсот. Можешь начать опросы. Если повезет, к Рождеству найдешь тот, где я был.
Райм заметил:
– Но ты изменился, – модифицировался, если угодно, – снова, так ведь? После того, как мы передали этот фоторобот.
– Конечно. Теперь, Линкольн, я хочу узнать, зачем ты передал сведения обо мне телевидению. Пошел на риск, что я уйду в подполье. Что я и сделал.
– Существовала вероятность, что тебя кто-нибудь засечет. Они бы позвонили. Мы готовы к быстрым действиям.
– Онлайн-игра в жанре «экшн»?
В сообщении, которое Райм заставил отправить полицейское начальство, говорилось, что человек, известный как Ричард Логан, он же Часовщик, он же Дэйв Уэллер, несколько дней назад бежал из тюрьмы в Уэстчестере. Были приложены фотороботы и сообщение, что он может имитировать южный акцент.
– Но никто на это не пошел, – сообщил Часовщик. – Никто меня не выдал. Потому что я по-прежнему… там, где я нахожусь.
– Да, и, кстати, я не пытаюсь отследить этот звонок. Ты используешь автоматические выключатели и модули доступа в Сеть. – Это не было вопросом. – И мы навели справки о юридической фирме Уэллера.
В ответ послышался смешок.
– Автоответчик, номер почтового ящика и сайт в Интернете?
– Точно, – подтвердил Райм. – А вот история со случайной смертью кажется несколько жестокой.
– Простое совпадение. Это было первое, что пришло мне в голову.
– Спрашиваю просто из любопытства: на самом деле ведь ты не Ричард Логан? Это тоже один из твоих псевдонимов?
– Да. – Часовщик не назвал своего настоящего имени, а Райм не стал настаивать.
– Ну, и как ты догадался, что я сбежал?
– Во многом из того, что я делаю – что мы оба делаем, – существуют допущения.