— А как же Лиана? – спрашивает сквозь слёзы.
— Её я тоже люблю… и всегда любил. Прости, я не могу ничего с собой поделать. Хочу быть честным с тобой, — отпустив её, сажусь на стул, на котором прежде сидела Элина, и притягиваю девушку к себе на колени. — Когда мы познакомились, она была как светлячок среди всех этих продажных, меркантильных сук. Хохотала без остановки, заставляя и меня смеяться порой над такими глупостями, на которые нормальные люди и не обратили бы внимание. Её глаза… они были зелено-карие. Я тонул, глядя в них… Я думал, что она та самая… Чувствовал это. Она была всем в моём мире… Но в один день она приходит и говорит, что я ей надоел. Что никогда не любила, лишь развлекалась… Потом украла кое-какие документы, которые нужны были Красавину, и ушла… к нему. Повторение нашей с тобой истории, но, в отличие от неё, ты предупредила меня и попросила помощи, а она ушла к этому уроду. Чем он лучше меня? Если он убил её и издевался над тобой и Лялей… Любила?
— Он не лучше тебя, — произносит Элина, прижавшись ко мне.
— Не смей меня жалеть! – зло шиплю, отодвигая её от себя. – Не смей! Кричи на меня! Обвиняй! Оскорбляй! Я сделал тебе больно! Как ты можешь жалеть меня?
— Потому что умею, — выдыхает. – Не могу иначе. Тебе больно, а я не хочу, чтобы ты страдал.
— Не больнее, чем тебе, — кидаю недовольно.
— Поверь, я привыкла к этому.
— Отвыкай. Я больше не позволю себе причинить тебе боль и никому другому не позволю. Хочешь, я сейчас же увезу вас с Лялей за границу? Куда вы хотите? Колье бриллиантовое хочешь? А…
— Тигран, успокойся. Мне не нужны твои деньги… Мне ничего не нужно кроме капли твоей любви… Как раньше в борделе. Ужины вместе… Завтраки… Разговоры. Поцелуй… Стань прежним, который не знал, что я предатель, — просит с жалостью, глядя мне в глаза.
— Ты не предатель! Ты моя женщина! Женщина, которую я люблю! Слышишь? Люблю! Люблю! Люблю! Но не смей меня предавать, иначе я разрушу тебя. Поняла?
— Да, — кивает.
— Отныне между нами не будет секретов. Если у тебя есть, что сказать, то говори сейчас…
— Нет, — отвечает через несколько минут, за которые явно о чём-то думала. – Я тоже тебя люблю, Тигран. Но больше никогда так не говори… Думай, что хочешь, но никогда не подтверждай мои уничтожающие мысли.
— Элина…
— Т-с-с, молчи, — прикладывает палец к моим губам. – Не будем спорить, — и, убрав палец, нежно целует меня губами. – У нас есть, чем заняться…
Но в этот вечер, как и следующим, нам не удалось исполнить желания Элины, ведь, зло пыхтя, к нам вечно присоединялась Ляля, внимательно следя за тем, что я делаю и что говорю.
В первый вечер, выйдя, она, не глядя на нас, прошла к холодильнику, достала оттуда молоко и, плеснув немного себе в кружку, села напротив нас, сверля меня уничтожающим взглядом, не обещающим ничего хорошего.
— Я купил печенье, — говорю, продолжая держать Элину на коленях.
— Не хочу, — буркнула раздражённо.
— А хлебный мякиш будешь? – заботливо поинтересовалась куколка, и Ляля кивнула, улыбнувшись девушке.
Встав, Элина поплелась к шкафу за хлебом для малышки, пока та, придвинувшись ко мне, зашептала.
— Если Элли тебя простила, то я нет, — оповестила меня мстительная козявка. — Она влюбилась и не видит, что ты плохой, но я всё вижу, — показала двумя пальцами на свои глаза. – Я буду за тобой следить…
Глава 36
Тигран
В своей немаленькой жизни я ни разу не извинялся и, тем более, не выпрашивал прощение, считая, что это удел слабаков, но с появлением в моей жизни Элины и Ляли многое изменилось. Со старшей куколкой было проще… она простила меня сразу же, но я не успокаивался и каждый вечер дарил ей цветы и всякие презенты в виде духов, драгоценностей и милой чепухи, такой, как открытки с признанием в любви. Последнее мне посоветовала дарить жена моего брата Мила, хотя поначалу я относился к этому скептически, но… эта мелочь радовала Элину намного больше золотых серёжек.
Сам того не замечая, в магазинах я стал приглядываться к обручальным кольцам, но пока не нашёл те, которые бы мне понравились. Да, и первым делом нужно купить кольцо для предложения… хотя выбора у Элины нет. Она сказала, что любит, а это уже автоматическое «да». Предложение будет для галочки, потому что, как мне объяснила опять же Мила, девочки любят романтику, и им важны эти моменты.
Утром я приносил своей куколке завтрак в постель: бутерброды, яичница и чай из пакетика… кофе я так и не научился готовить, а заварить пакетик чая легче. Нет, иногда я заказывал еду и в ресторане с доставкой, но завтраки собственного приготовления были. Элина не единожды заводила будильник, чтобы встать раньше меня и самой приготовить завтрак, но я выключал будильник ночью, пока она спала, разрушая её план. Мне нравилось смотреть на неё, видеть эту милую смущённую улыбку и знать, что в этот раз я заставляю её радоваться и улыбаться, а не плакать.
Но самым сложным в моём положении провинившегося было… заполучить обратно Лялю, ведь малышку прижать к себе, поцеловать и сказать, что я люблю, не мог. Не прокатило бы. Лаской и напором козявку не взять, и хитростью, к слову, тоже нет… Чего я только не перепробовал… всё тщетно. Даже советы любимой старшей куколки не работали, хотя она уверяла, что в этот раз всё обязательно получится.
Элина наблюдала за моими попытками сдружиться с девочкой, хохоча, и с улыбкой выдыхала: «Вся в отца», в очередной раз напоминая, что Ляля – дочь Красавина. Это ужасно злило и раздражало. По мне, так она своим упрямым и сложным характером была чем-то на меня похожа. Это радовало и огорчало одновременно. Радовало тем, что Ляля хоть чем-то на меня похожа, а огорчало — что помириться будет ещё сложнее. Ведь я бы в её положении ещё несколько недель вредничал, как, собственно, и делал в детстве.
Обида Ляли не была бы так ужасна, если бы не её изучающие каждый мой шаг — нет, каждый мой вздох — взгляды. Её постоянное присутствие в комнате, не дающее нам с Элиной хоть минуту побыть наедине. Даже ночью, когда все должны спать, я не раз слышал, как дверь спальни открывается, Ляля входит в комнату, накрывает Элину одеялом и уходит, убедившись, что с её Элли всё в порядке. Со мной девочка разговаривала, бурча, и что бы я ни предлагал, всегда отказывалась. Да и, собственно, мне самому не хватало мягкости, нежности, мудрости и нормального общения с девочкой. И когда только успел привязаться?
Но была у малышки одна слабость – жареная картошка, чем я и решил воспользоваться, дабы помириться с девочкой. Элину я отправил на этаж ниже, там живёт жена моего близкого приятеля, она согласилась сделать куколке всяческие косметические процедуры и по мелочи, в которых я не разбираюсь, но, как меня уверила Анжела (так зовут жену моего приятеля), это необходимо всем девушкам.
— Где Элина? – спрашивает Ляля, выйдя из своей комнаты, только что проснувшись. – Ты её обидел, и она опять плачет? – зло предположила и по обыкновению сложила губы в бантик.
— Я буду жарить картошку. Ты со мной будешь есть? – проигнорировал её вопрос, задав свой.
— Нет! Где Элли? – повторила она, насупившись и сложив руки на груди.
— Ушла, — кинул ей и продолжил чистить картофелину. – Точно не будешь? В доме больше нечего есть.
— Не буду, — буркнула малышка, развернувшись, чтобы обратно уйти в комнату...
— Ну, как знаешь, — бросил ей в спину. — Тогда чищу картошку только на себя. Если захочешь есть, сама будешь чистить и готовить.
— Не захочу, — выплюнула и зашла в комнату, громко хлопнув дверью.
Ой, боже, чувствую себя как отец девочки-подростка, решившей бунтовать против родителей. Встать бы и парочку раз ей по попе надавать, но за что? За то, что защищает Элину? Показывает, что мои выходки бесследно теперь не пройдут? Правильно всё делает! Закончилась лафа, теперь буду думать прежде, чем что-то сделать.
Но, как и предполагал, через полчаса Ляля вышла из комнаты голодная, нерешительно топчась у выхода из комнаты. Бросает взгляд на мою тарелку с жареной картошкой, солеными огурчиками и котлетами, которые вчера приготовила Элина.
— Что-то случилось? – спросил, накалывая на вилку картофелину.
— Нет. Элли вернулась? – спросила, жадно глядя на мою вилку. Облизнувшись, отвела взгляд на входную дверь.
— Она вечером вернётся, — оповестил малышку, погрузив еду себе в рот, став причмокивать от наслаждения.
— Понятно…
— Хочешь попробовать? – спросил и указал на картошку.
— Нет, — как обычно, отказалась.
До чего же упрямая. Если Элина узнает, что я ребёнка здесь голодом морю, прибьёт и глазом не моргнёт. Хорошо, что её здесь нет… Но клянусь своим борделем, если эта девчонка в течение часа не сдастся, я насильно её накормлю, как бы сильно она ни кричала.
— Ну, ладно… — выдохнул, решив дать ей ещё час на умственную деятельность и, наконец, принятие того факта, что без меня она останется голодной.
— Если только одну, — вдруг произносит она и решительными шагами идёт ко мне, встав напротив тарелки, открыв рот.
Сдерживая смех, накалываю на вилку самую поджаренную картофелину и кладу ей в рот. Закрыв глаза, Ляля несколько секунд гоняла кусочек по всему рту, наслаждаясь вкусом.
— Ещё? – спросил, когда она проглотила еду.
— Только одну! Нет! Две!
— Хорошо, — соглашаюсь и поочерёдно погружаю в её рот ломтики. Один, второй, третий… и так далее, пока моя тарелка не оказывается пустой. В ход пошла не только картошка, но и хлеб, и огурцы, и котлетка.
Во время приёма пищи малышка переместилась на рядом стоящий стул, позволяя мне её кормить как маленькую, хохоча от этого, пока думала, что я не замечаю.
— А ещё есть? – спрашивает маленький проглотик, вытирая рот салфеткой.
— Нет, — мотаю головой, поджав губы. — Но если поможешь почистить картошку, то пожарю ещё.