— Тебе не жить, гнида, — отпускаю недомужчину, сев обратно на стул.
Мысль, что после этой встречи моим девочкам ничего не будет больше угрожать, успокаивает меня, заставляет прийти в себя и не сорвать мой собственный план. Пусть урод говорит, что хочет, но никто больше не пострадает от его руки… У меня всё схвачено… Уже давно. После его смерти всё перейдёт наследнице Красавина, и кровавому бизнесу из детских мук придёт конец.
— Я предлагаю вам выбор: ты оставляешь нас с Лялей и Тиграном в покое, и эту запись никто не увидит. Но есть… — деловито начинает Элина, проговаривая всё дрожащими губами.
— А я предлагаю тебе сейчас добровольно отдать мою внучку, — перебивает Элину отморозок. — Ведь она всё равно окажется у меня. Единственное, на что ты можешь повлиять, так это на то, пострадает ли твой Тигранчик или нет. Ведь ты не сможешь ему потом помочь, когда я приду за Ольгой.
— О чём ты? – нахмурившись, интересуется моя куколка.
— Ты знала, что в доме моего сына есть камеры? – спрашивает Красавин. – И в гостиной они тоже были. Запись того, как ты убиваешь моего сына, уже в полиции. Примерно через час тебя начнут искать, после осудят, а за решёткой… мои люди с тобой поговорят по душам. Ты хорошо спряталась за Айдаровым, но против моих ментов даже он не выстоит, — откидывается на спинку стула. — А я, как единственный оставшийся родственник Ольги, получу над ней полную опеку, а вот твой Тигранчик… он ей никто…
— Нет, — рычит Элина, гневно смотря на Красавина, громко вдыхая и выдыхая воздух.
— Да… — тянет самодовольно подонок.
— Тигран, — обращается ко мне. – Я…
— Ахмед, Ибрагим… — зову кавказцев, не спуская взгляда с Красавина. Стоит им пошевелиться, как люди, работающие на этого подонка, наставляют на нас пистолеты, а мои люди на них. – Уберите Элину, — произношу, игнорируя нависшую опасность, но ничего не происходит, и тогда я поднимаю взгляд на Ахмеда. – Ты меня не слышал? – срываюсь на него. – Уведите её! НЕМЕДЛЕННО!
— Слышал, брат, — отвечает кавказец и направляет пистолет на меня. – Сам иди, давай! Бери свою женщину и уходи! Я так решил!
— Ахмед… — шиплю на мужчину, сжигая его взглядом.
— Иди, давай, — не сдаётся. – Не трать время на споры со мной.
— Они никуда не пойдут, — вмешивается Красавин.
— Молчи, шайтан, — восклицает Ахмед, гневно обратившись к Красавину. — Со мной говори. Ты девчонку наказать решил, так дай ей с любимым уйти. Всё равно говоришь, что своё получишь и она за решётку пойдёт.
— Тигран, — выдыхает Элина. – Пойдём… Прошу… Пошли… — молит меня, смотря глазами, полными слёз. – Пошли!
Взглянув вначале на любимую, а потом на Ахмеда, впервые становлюсь трусом, который решает уйти. Нет, я не боюсь смерти… боюсь этого отчаянья в глазах Элины. Понимаю, что если я не уйду, то она тоже. Будет биться, сражаться, но останется со мной здесь… погибнет… и оставит Лялю совершенно одну, без матери, без отца, без меня… и даже без этого урода. Конечно же, Ассоль её заберёт себе, но… я не хочу смерти любимой и боли в сердце для Ляли.
Взяв в одну руку пистолет, а во вторую ладошку Элины, веду нас к выходу, готовый расчищать нам путь в случае чего, но этого не требуется, потому что, махнув рукой, Красавин отдаёт приказ отпустить нас, думая, что держит всё в своих руках… Но… сегодня я подписал ему смертный приговор, как и Ахмеду…
— Элина, тише, — прошу девушку, поняв, что уже она тащит меня за руку к машине. – Остановись!
— Нельзя… — истерически произносит, продолжая путь. – Нельзя останавливаться! У нас мало времени! Очень мало… — оборачивается ко мне, и я вижу её глаза. Бешеные. Испуганные. Заплаканные. – Понимаешь? Мне нужно тебе кое-что рассказать перед тем, как они придут за мной…
— Говори!
— Не сейчас, — кидает и продолжает тянуть к машине, устремляясь за руль. Дёргает за ручку, но, столкнувшись с тем, что она закрыта, поднимает взгляд на меня.
— Может быть, я сяду? – спрашиваю её, опережая её вопрос. – Ты сейчас слегка не в себе. Тебе не стоит садиться за руль.
— Да, — сразу же соглашается и бежит к пассажирской двери. Разблокировав машину, открываю дверцу и сажусь в салон, дожидаясь Элину, которая торопливо застёгивает ремень безопасности.
— Куда мы едем? – интересуюсь, провернув ключ в замке зажигания.
— На кладбище… — уверенно произносит. — Я покажу дорогу. Это недалеко.
Глава 49
Тигран
Остановившись около кладбища, на которое указала Элина, паркуюсь и направляюсь к куколке, мигом выскочившей из машины, стоило только затормозить. Любимая останавливается рядом с бабушкой, продающей цветы, выбирает букет и бьёт себя по карманам в поисках денег, но у неё их нет, поэтому я тут же спешу к ней.
— Триста рублей, дорогая, — лепечет пожилая женщина, поправляя платок на своей голове. – Родители?
— Сестра, — отвечает куколка и, наконец, понимает, что денег у неё нет, поэтому оборачивается ко мне. – Тигран? – торопит, а затем с некоторым стыдом признаётся. – У меня нет денег.
— Сколько? – спрашиваю бабульку, доставая кошелёк.
— Три сотни, милок, — ещё милее произносит женщина, передавая цветы моей куколке. Достав купюру номиналом пятьсот рублей, протягиваю её бабушке.
— Сдачи не надо, — проговариваю и, взяв Элину за свободную руку, веду ко входу на кладбище. – Мы приехали к твоей сестре?
Всю дорогу куколка молчала, всё время не сводя взгляда с дороги, направляя нас к нужной оградке. Все мои вопросы игнорировала, словно я их не задавал и вообще молчу, не издавая ни звука. Она не видела ничего кроме того, что было перед ней. Не заметила ни пришедшего мне смс, ни звонка, ни даже грохота за нашими спинами... Ничего. Её трясло, глаза бешено бегали по дороге… а лицо больше походило на гримасу ужаса и боли.
— Да, — наконец, отвечает, прижимая к груди букет красных роз. – Тигран, прости меня, — выдыхает, не поднимая на меня глаза.
— За что?
— Я тебя обманывала. Я всех обманывала, но так нужно было… Тебе могла сказать, но боялась… — проговаривает, и по её щеке стекает слеза. – Боялась потерять всё. Ты не раз доказывал мне, что хороший, а я эгоистка. Врушка.
— О чём ты? – непонимающе спрашиваю её и, дёрнув за руку, заставляю пасть в мои объятия.
— В общем… Ляля не моя дочь… — произносит, поднимая на меня свой виноватый взгляд. – Она дочь моей родной и единственной сестры.
— Ничего не понял… Хотя… — тут же вспоминаю, что малышка никогда не называла Элину мамой, но о маме говорила. — Объясни подробнее.
— Для этого мы и здесь, Тигран, — выдыхает она, вглядываясь в мои глаза, ища в них поддержку и спасение, не зная, что уже спасена. — Просто слушай и не перебивай. После того, как я тебе всё расскажу, ты будешь счастлив, но… меня возненавидишь.
— Никогда, — обещаю ей с улыбкой.
— Возненавидишь… — повторяет со слезами на глазах. Подняв руку, проводит ею по моей щеке, скуле, зарывается рукой в короткие волосы. – Поэтому разреши мне тебя поцеловать. Последний раз… На прощание.
Ухмыльнувшись её словам, притягиваю девушку ближе и сам впиваюсь в её губы, наслаждаясь каждой капелькой отчаянья и боли в её поцелуе. И пусть на кладбище такое поведение неприлично, но я хочу успокоить ту, что люблю, чего бы мне это ни стоило. Хочет поцелуй? Держи! Хочет — прямо сейчас уедет на окраину, и там я покажу, как сильно я её не ненавижу, упиваясь её стонами, которые не ненавижу, а просто обожаю, схожу с ума, становлюсь бешеным, несдержанным, диким.
Отстранившись от её губ, объятий не размыкаю, всем своим видом показывая, что не отпущу её никогда. Пусть скажет, что убила дюжину младенцев, стояла во главе бизнеса Красавина, зарезала собственную семью, была шпионом наркобарона… Да даже если меня сдала кому-то — разберёмся, немного накажем, но никуда не отпустим.
— Спасибо… — произносит Элина с улыбкой на губах. – Пойдём?
— Я тебя не возненавижу, что бы ты ни сделала, — оповещаю её, выпустив из объятий, чтобы подать руку и, наконец, выслушать то, что она хочет мне рассказать.
— Посмотрим, — вымученно тянет куколка, но, развернувшись, оставляет на моих губах ещё один быстрый поцелуй и начинает: – Пожалуй, стоит начать с самого начала, когда наши родители погибли. Мы с сестрой приехали после их смерти в Москву. Благо, моей сестре уже было девятнадцать, и она смогла оформить опеку надо мной. Так вот… здесь, в Москве, она смогла устроиться официанткой, пока я училась в школе… Мы жили просто замечательно… У меня была любящая сестра, уютная, пусть и небольшая комнатка, которую мы снимали совсем недорого, потому с нами вместе жила хозяйка. Когда сестрёнка освоилась в этом городе, то иногда выходила гулять с друзьями, которых обрела. Они были её коллегами. Я была дома, делала уроки и… старалась не создавать ей проблем, зная, как ей тяжело тянуть нас на зарплату официантки. Но потом у неё появился парень… Она его любила. Безумно. Страстно. До сумасшествия. И всегда говорила, что он – лучшее, что с ней было, и обещала нас познакомить.
— Она ошиблась? – прерываю её, усмехнувшись. — Красавин оказался уродом?
— Нет… это был не он. Глеб появился позже. И не перебивай меня, — просит капельку раздражённо. – Так вот… Этот парень даже сделал ей предложение и тоже любил… Он до сих пор любит её… Очень любит…
— Ты его знаешь? – ревностно интересуюсь, не понимая, когда она могла с ним познакомиться, если была то с Красавиным, то со мной.
— Да. Очень близко знакома, — отвечает и начинает смеяться, глядя на меня. – Так вот. Они были настолько счастливы и влюблены друг в друга, так я ей завидовала, потому что, по её рассказам, он был просто Богом романтики и любви, — проговаривает с улыбкой, но затем вмиг грустнеет. — Но потом в её жизни появился Красавин. Он был посетителем ресторана, в котором она втайне от того паренька работала.
— Зачем она это от него скрывала? – скептически интересуюсь.