Во власти тумана — страница 29 из 41

– Что вы с ней сделали? Ублюдки.

Больше Зак не может находиться в палате и смотреть на Алекс, которая находится под кучей всевозможных препаратов и устройств. Лейзенберг практически всегда рядом с ней, когда его нет, тут находится Зейн или медсестры.

Алекс никогда не остается одна.

Закари приказывает Рэнли проследить за Фиби и уходит.

Возвращаясь на поверхность Зак вспоминает тот день. Их машина перевернулась, и когда рассудок от множества ударов вернулся к нему, он увидел Алекс. Тогда он решил, что она умерла. Передать, что он тогда испытал, невозможно. Он и до сих пор не может понять, что это было. Нащупав перезаряженный автомат, он вылез из перевернутой машины и расстрелял всех, кто шел в их сторону. Была бы возможность, он убил бы их ещё раз, но только не так быстро. Кому-то всё же удалось улизнуть, машина, преследующая их, уехала. Тогда он вернулся к перевернутому синему автомобилю и проверил пульс на шее Алекс.

Она была вся в крови, а из ноги лило так, что ещё пара минут, и она могла истечь кровью настолько, что это невозможно было бы исправить. Он бы вытащил её, но ветка проткнула бедренную артерию. Зак не знал, сколько пробыл в отключке, недолго, может, пару минут, значит, оставалось около двадцати минут, пока сердце девушки не перестало бы биться.

Он желал ей смерти и думал, что убьёт при встрече, а теперь, видя её практически мертвую… понял, что не хочет этого.

Достав вакцину, он не раздумывал, нашел одну из аптечек, что выпали из сумки при переворачивании машины, взял шприц и через десять секунд ввел иглу в плечо Алекс. Ничего не изменилось, она не открыла глаза. Не стала сильнее и её раны не перестали кровоточить.

Вот в этот момент Зак был уверен, она снова солгала ему. Она наврала о свойствах вакцины, влияющих на человека. И теперь умирает.

Тогда он был в гневе. Ярость вырывалась из него потоками ускользающей энергии.

Зак сам был на грани потери сознания. Он слабо помнит следующий час. Зак понимал, что Алекс умрет до того, как он донесет её до базы.

Её последние минуты ускользали. Но он не мог оставить её там.

Он перевязал Алекс ногу выше места, где вонзилась ветка, вытащил драгоценную ношу из перевернутого автомобиля и понес к девятке.

Он возвращался домой без вакцины и практически без воровки. Все его поиски и погони за ней оказались пустыми. На середине пути, когда до базы оставалось не больше двадцати минут ходьбы, он осел на колени и положил Алекс на лёд. Проверил пульс. Его не было. Зак пытался делать массаж сердца, но оно отказывалось биться.

Алекс умерла в самом расцвете лет. Ей было девятнадцать.

Зак смотрел на её лицо и не мог поверить в это.

Она не посмеет так уйти.

А потом услышал вой. Пронзительный и долгий. И уже через минуту из тумана выбежал хромоногий волк. Он подлетел к Алекс и начал скулить, он облизывал её лицо, и тогда Зак отогнал зверя, поднял Алекс на руки и снова понёс. Через три минуты на них вышел Рэнли и двое из его отряда.

В тот день они патрулировали периметр, Рэнли пришлось взять с собой Волка, потому что он весь день выл так, что люди в периметре готовы были пристрелить его. Поведение зверя напрягало Рэнли, волк словно чувствовал то, что никто из людей не мог распознать.

Их доставили на девятку через пять минут. Машина въехала в новые ворота на огромной скорости. Рэнли хотел забрать Алекс из рук друга, но тот не позволил, Зак сам принёс её к Лейзенбергу, прямо в палату, переделанную под комнату доктора. Тот спал.

Ещё через минуту Алекс положили на кушетку, и увезли в палату, в которой она лежит по сей день. Тогда её сердце так и не начало биться. Закари с трудом стоял возле кушетки и смотрел, как Лейзенберг колдовал над Алекс. Чего он только не делал.

Она не оживала.

Все краски начали сходить с её лица, а губы синели.

– Мистер Келлер, боюсь, она мертва.

Никто не знает, каких сил стоило Лензенбергу сказать эти слова. Он впервые увидел главу базы в таком состоянии и дело было вовсе не в ранах Закари или ознобе, колотившем его тело. Всё было в голубых глазах, в которых собирались тени. Он смотрел на Алекс так, словно и сам умирал.

Зак хотел приказать Лейзенбергу оживить её, спасти, сделать что-то ещё, но его сил хватило только на кивок.

Лейзенберг оставил Зака и вышел за дверь. Доктор встретил там Рэнли и волка. Волк лежал на белом полу и, спрятав нос под лапы, скулил. Рэнли спросил, что с Алекс, и Лейзенберг просто отрицательно покачал головой. В тот день в глазах Рэнли были слезы. Он считал её чуть ли не сестрой. Такой взбалмошной и непохожей на других. Рэнли знал, что Зак не убьет её, более того был рад, что они вдвоём поехали за вакциной. Им нужно было время наедине, им необходимо было поговорить. И этот разговор стоил Алекс жизни.

Через минуту Закари вышел из палаты и, никого не видя, направился на поверхность. Рэнли пошёл за ним, а в момент, когда дверь палаты открылась, внутрь проскользнул волк.

Оказавшись на улице, Зак сел прямо на землю и оперся спиной о стену церкви. Он попросил у Рэнли сигарету и получил её только через пять минут.

– Тебе нужен врач.

– Знаю.

– Мне жаль.

Как же Заку тогда было жаль. Он даже не мог сказать, что потерял её. Она ему никогда и не принадлежала. По факту она не принадлежала никому, ни полковнику, ни Зейну, ни Заку, ни Барону, который рыскал по окрестностям.

На слова сожаления Рэнли Зак не ответил, приказал другу привести к нему главного из фанатиков, живших в метро. Рэнли пытался что-то говорить Заку, но он не слушал. Рэнли ушёл, но Заку не удалось побыть наедине с собой. Он даже не успел докурить сигарету, как перед ним возник Зейн.

Её рыцарь прибыл.

Он требовал, чтобы брат сказал, где Алекс, и тот сказал. Зейна словно ветром сдуло. Зак встал и на входе в церковь столкнулся с одной из медсестёр. Она сказала, что её отправил доктор Лейзенберг. И тогда уже сдуло Зака. Он оказался в палате, где оставил Алекс, уже через минуту, и услышал как Лейзенберг причитал, что это чудо. Такого не бывает. Это невозможно объяснить.

Алекс начала дышать.

Как только Зейн вошёл в палату, она сделала первый вдох, так сказал доктор.

Лейзенберг прицепил её к аппарату жизнеобеспечения и начал колдовать над ранами. А Зак так и стоял у двери. Смотрел на то, как грудь Александрии Брукс медленно поднимается и опадает.

Жаль, но на этом чудеса закончились. И спустя три недели Алекс не подала ни единого признака жизни, кроме медленного, несвойственного человеку дыхания. Её раны столь опасные для жизни стянулись, кость на руке срослась, но повсюду остались шрамы. Не пропали даже те, что были нанесены задолго до дня аварии.

В воспоминаниях о том дне Зак вошёл в дом отца и отправился проверять последние приготовления. Начал он с детской комнаты.

Глава девятнадцатая

– В ней более чем достаточно вакцины. Не в чистом виде, конечно, но я смогу достать то, что нам нужно. Но необходимо поторопиться, уровень Т002 снижается с каждым днём.

Лейзенберг не может усидеть на месте и расхаживает в палате Александрии Брукс. Пять шагов в одну сторону, разворот на сто восемьдесят градусов и пять шагов обратно, снова разворот и так по бесконечному кругу. Если он продолжит в том же духе, то сотрет себе ноги по колено.

Волк практически не покидает палату, вот и сейчас лежит под кушеткой и поглядывает на доктора. Рэнли приносит ему еду каждый день и ходит с ним на скамейку, где раньше они сидели с Алекс.

Ещё месяц назад у Лейзенберга не было ничего, а теперь целый человек, из плазмы которого можно сделать тысячи пробирок вакцины. Он может воссоздать формулу и найти прототип того, что было введено в умирающую девушку. Доктор потирает руки, словно муха, и поправляет сползающие очки, ему не терпится приступить к настоящим научным открытиям. Он и так слишком долго занимался здесь чем попало.

– Я могу уже сегодня…

Доктор не успевает закончить предложение, Закари останавливает его на полуслове:

– Нет. Никаких манипуляций, пока она не придёт в себя.

Доктор останавливается. Этого он и боялся. Как мистер Келлер не может понять? Наука не ждёт, не во время тумана. Необходимо действовать как можно скорее. Лейзенберг решается ещё на одну попытку.

– Мистер Келлер, я понимаю, что вы опасаетесь, что мои эксперименты могут навредить Александрие, но… она может умереть так и не придя в себя, и тогда…

– И тогда нам не повезёт. А пока вы будете присматривать за ней, как за самым ценным ресурсом на вашей памяти.

– Это так и есть.

Плечи пожилого доктора опускаются так низко, что он становится похожим на калеку. Уголки губ поникают, а настоящий глаз перестаёт сверкать от предвкушения новых свершений. Ещё во времена обычного мира, того, более доброго и радушного, Лейзенберг мечтал совершить какое-то открытие, чтобы запечатлеть своё имя в истории. Оставить нестираемый след. К сожалению, тогда у него ничего не вышло. Он пару раз был на пороге открытия, но стоило ему подойти к черте "победителя", как это всё оказывалось бутафорией.

И сейчас то же самое. Вот оно открытие – то, которое, возможно, спасёт тысячи или даже миллионы жизней… оно прямо под носом Лейзенберга, а он не может сделать последний рывок.

– Ты меня понял? – спрашивает Закари, не отводя взгляда с исхудавшего лица девушки.

Лейзенберг выныривает из своих мыслей и отвечает.

– Да. Я понял вас.

– Вот и отлично.

В одно мгновение в голове у доктора возникает идея обойти запрет мистера Келлера, но он тут же отмахивается от неё. Каких бы признаний Лейзенберг не желал, а мертвому они ему эго не погреют.

Закари ещё бы поболтал с доктором, но пытки не ждут. Каждый день он спускается в тюремный блок и разговаривает с кем-то из подручных Барона. С той ночи, когда он прибыл на девятку и по сей день. Каждая крыса, что живёт в катакомбах метро, знает о Бароне, более того, они поклоняются этому ублюдку, но вживую его никто и никогда не видел.