Или мне.
Бывало, я приезжал домой из школы и находил ее сидящей на диване и смотрящей в одну точку. Холодильник был забит едой, новые лекарства лежали на столе, как и пакеты с одеждой и книгами. Я не понимал, откуда все это всякий раз берется, а от матери добиться ответа не мог. Мы постоянно ругались, точнее, ругался я, пока она просто смотрела на меня и улыбалась. «Мне так жаль, малыш», – говорила она и начинала плакать у меня на руках, пока не засыпала. Тогда я накрывал ее одеялом, а потом сидел у ее ног, смахивая предательские слезы. Мне было одиннадцать, я был напуган и нуждался в помощи, но единственный, кто должен был помочь, бесследно исчез из нашей жизни.
Однажды за мной приехали из социальной службы, узнав от соседей, что одиннадцатилетний ребенок живет один с больной матерью, и увезли меня. Помню, как мама кричала, что никому не отдаст своего малыша, что никто не смеет его забирать.
Каким-то чудом на следующий день меня вернули домой, и больше к нам никто не приезжал. Откровенно говоря, меня это отчасти расстроило. Я был ребенком, живущим в одиночестве и ежедневном страхе, что с мамой случится что-то серьезное. Мне пришлось стать родителем для нас обоих. Я готовил еду, кормил и одевал ее, помогал принимать ванну, расчесывал волосы и укладывал спать. У меня кончилось детство в юном возрасте.
Но были и хорошие дни, когда она становилась настоящей матерью, как и много лет назад: веселой, заботливой, интересующейся моими делами, любящей – живой. В такие дни она собирала вещи, покупала билеты на самолет и привозила нас сюда, чтобы мы могли провести время вместе, наслаждаясь свежим воздухом, и чтобы она могла найти вдохновение и силы для своего творчества, как утверждала. Я был совершенно не против.
Я не видел своего отца много лет. Даже когда мне исполнилось четырнадцать и мама умерла, он не приехал с ней попрощаться или поддержать своего сына. Она покончила с собой, перерезав вены в ванной, и оставила письмо, в котором просила прощения за то, что бросает меня одного, хотя сама большую часть жизни была одна.
Я так на нее злился. Не только из-за того, что она это с собой сделала, а за то, что чувствовала себя одинокой, хотя я всегда был с ней, даже когда она этого не хотела. Но этого ей оказалось недостаточно, а я не смог сделать больше.
После ее похорон меня по приказу отца отправили в школу-пансионат с проживанием, в котором я проучился до поступления в полицейскую академию. С восьми лет я чувствовал себя сиротой, выросшим в ожидании лучших времен, но за эти четыре года в пансионате одиночество стало моим лучшим другом. И несмотря на то что все это время я чувствовал себя брошенным, у меня никогда не возникало мыслей о смерти.
– Тут так прекрасно. – Мелодичный голос Адрианы вывел меня из темных воспоминаний.
Я направился к ней и встал у кровати, не отрывая от нее глаз.
– Да, вид потрясающий. – Я смотрел на нее, только на нее. Такую естественную, такую красивую. Ее ресницы порхали при каждом моргании, а глаза блестели от утреннего солнца. Так она была похожа на дом.
Адриана расплылась в широкой улыбке, когда птица пролетела мимо окна и приземлилась на край террасы, но как только девушка подскочила с места и направилась к окну, птичка взлетела так же быстро, как и прилетела. От этого соблазнительные и манящие губы надулись, а брови сошлись на переносице. Чертовски мило. На это невозможно было смотреть без желания схватить и прижаться к ней в отчаянном поцелуе. А еще вся эта картина и ситуация в целом вызывали странные чувства, которым не место ни в голове, ни в сердце.
Какого хрена я вообще об этом думаю?
Она не должна была так на меня влиять. Не должна была вызывать нелепые мысли и чуждые мне чувства. А я не должен был поддаваться ей. Несмотря на то что я принял решение не причинять ей боль и не использовать в собственных целях, она все еще оставалась дочерью моего врага, что означало, что мне ни в коем случае нельзя на нее отвлекаться и позволять мыслям заходить так далеко. Нужно держать дистанцию.
Именно этим я и планировал заняться, поэтому, продолжая злиться на себя из-за слабости перед Адрианой, взял джинсы и свежую футболку и вернулся в ванную, чтобы одеться. Когда я вышел, Адриана уже встала. Я нашел ее на кухне, заваривающей кофе, все еще в этих ужасно коротких пижамных шортах и обтягивающей майке, которая абсолютно ничего под собой не скрывала. Я отчетливо видел очертания ее груди и сосков, которые так и манили прикоснуться к ним, целовать, кусать до тех пор, пока она не будет подо мной стонать от удовольствия.
Дис-сука-танция, чувак!
– Тебе с молоком или сливками?
– Определенно без молочных продуктов, – ответил, стараясь не обращать внимания на чертовски соблазнительное тело перед собой.
Адриана просто пожала плечом, протягивая мне крепкий горячий кофе. Пахло восхитительно.
– Не мог бы ты в следующий раз купить карамельный сироп?
Щеки Адрианы залились румянцем, словно ей было некомфортно просить меня о чем-то, что странно, ведь она – Моретти. Всю жизнь ее, словно настоящую принцессу, окружала прислуга. Приняв мое молчание за отказ, Адриана опустила взгляд, ее плечи поникли, а пальцы лихорадочно начали постукивать по обхваченной кружке кофе. Едва слышимый шепот донесся до меня, когда она продолжила:
– Если ты, конечно, не против для меня это сделать и тебе не сложно.
Если бы она только знала, на что я готов, лишь бы не видеть печального взгляда на этом очаровательном лице!
– Не думаю, что чертова бутылка сиропа весит так много, что мне будет в тяжесть, принцесса, – это должен был быть сарказм или шутка, но вышло так, будто я разозлился на нее, но единственный, на кого я злился, был я сам.
– Ох… Ладно.
– Я куплю тебе карамель, – пытался убедить девушку. – Но ты же в курсе, что она вредна для зубов? Если только ты не намерена остаться без них к своим сорока.
– С моими зубами все в порядке, спасибо. – Адриана закатила глаза, но при этом солнечная улыбка озарила ее лицо.
«Вот так-то лучше, приятель». – Я слышал голос своего лучшего друга – Алекса.
Дежавю. Оно возникло мгновенно, делая разговор до ужаса знакомым, но Адриана не дала возможности задуматься над этим, когда, сделав маленький глоток, посмотрела на меня поверх кружки и спросила:
– Что мы будем делать сегодня?
Что она подразумевает под «мы»?
Моя приподнятая бровь явно просила пояснений, раз Адриана поспешила объясниться:
– В смысле, раз уж мы с тобой застряли тут до тех пор, пока мой отец не даст приказ возвращаться домой, я подумала, мы могли бы заняться чем-то, чтобы скоротать время.
Да, именно в этом была основная причина нашего прибывания здесь, принцесса. Тем не менее, если с этой частью предположения я бы с ней поспорил, то с другой – согласился: надо было чем-то себя занять, но лучше по отдельности, иначе мы плохо кончим.
– У меня есть дела сегодня.
– Ты опять уедешь? – Адриана поставила кружку на столешницу и перевела на меня обеспокоенный взгляд.
– Нет. Я буду тут, но мне нужно поработать.
– Ох, хорошо. Да, это хорошо.
Девушка казалась растерянной и сбитой с толку. Она осмотрелась по сторонам, ее глаза блуждали по комнате позади меня в поисках чего-то, чем она смогла бы занять себя. Я видел, как в ее маленькой головке крутились шестеренки, пока она обдумывала варианты.
Я успел позаботиться об этом, думая над тем, что Адриане будет скучно в четырех стенах. Сомневаясь в возможности заинтересовать Адриану книжной полкой в доме, я заехал в придорожный магазин на обратном пути и купил электронную книгу, куда загрузил несколько новых современных романов, которые, судя по рекомендациям молодой девушки на кассе, входили в топ The New York Times[8]. Конечно, мужик с голым торсом и клюшкой в руках на ее книге вызывали сомнения, но кто я такой, чтобы судить книгу по обложке?
Я достал из сумки, лежащей с прошлой ночи у дивана, электронную книгу и протянул Адриане.
– Тут есть несколько новых книг, но ты можешь скачать еще, если хочешь.
Девушка взяла книгу, просияв, словно пятилетний ребенок, которому дали сладость за хорошее поведение. От этого зрелища у меня самого на лице появилась улыбка, и я представил, как Алекс похлопывает меня по плечу за хорошо проделанную работу.
– Спасибо.
Она вернулась к своему кофе, но не cмогла долго молчать:
– Почему тебя не было вчера так долго? И где твоя машина?
– Нужно было замести следы, поэтому пришлось прокатиться и избавиться от машины.
Ее глаза увеличились от удивления.
– Мне жаль. Ты думаешь, что за нами следили даже после приземления в Филадельфии?
– Да. – Я не хотел вдаваться в подробности, но мне нравилось разговаривать с ней, поэтому я продолжил: – Кроме того, в моей квартире кто-то был до того, как я зашел за нашими вещами.
– Они что-то искали?
– Кого-то, – исправил я, следя за ее реакцией. – Тебя.
И вновь большие зеленые глаза стали еще больше. Мило.
– Но тут мы же в безопасности, да? – Ее мелодичный голос так и сквозил надеждой. У меня были подозрения, что Адриана поверит всему, что я скажу. Это одновременно удовлетворяло меня, но при этом – чертовски злило, ведь она и так была мишенью, а ее доверие ко мне могло окончательно ее погубить. Она должна была бежать от меня, не оглядываясь, а не смотреть с таким вожделением, ища защиту. Для нее я был тот самый волк в овечьей шкуре бабушки, готовый проглотить ее следом за пирожками.
– Мне нужно поработать. – Я встал со стула, оставив на столешнице недопитую кружку кофе, и направился за ноутбуком.
Возможно, я выглядел как полный кретин – грубый и невежественный, но мне правда нужно было поработать. Необходимо было попытаться подобрать код для взлома гребаной флешки с информацией на Каморру, а не сидеть здесь и попивать кофе за сладкими разговорами с дочерью человека, на которого я охотился.