Мужчина ворчал, что мои книги ничему не учат и это лишь клише с порно, но я усердно убеждала его в обратном. Иногда Алессио просто слушал, как я читаю ему своих любимых авторов, лежа на траве или в нашей постели. Все это время он поглаживал и выводил замысловатые узоры на моей коже. Он прикасался ко мне всякий раз, когда была такая возможность, и я не жаловалась. Мне это нравилось. Его поцелуи, как свежий воздух, наполняли меня жизнью.
По вечерам мы смотрели фильмы, пробовали печь или готовили ужин – точнее, я крала его ингредиенты, пока он отворачивался. Порой Алессио делал это чаще чем необходимо или без какой-либо надобности – лишний раз тянулся за тарелкой или открывал холодильник просто потому, что ему нравилось наказывать меня за такие шалости шлепком по заднице. Я никогда бы не подумала, что это может вызывать приятные ощущения, но это определенно было так.
Алессио бывал милым и нежным со мной во время секса, но его дикая и животная сторона, как ни странно, будила внутри что-то потаенное, знакомя со страстной и сексуальной частью меня, и мне это нравилось. Он словно клеймил меня своими шлепками и укусами, оставляя на теле едва приметные следы, – помечая меня, делая своей.
Он стал чаще называть меня своей, особенно во время секса, когда все эмоции на грани взрыва и тебе сложнее контролировать то, что идет от сердца. Его «моя» звучало как обещание, как молитва, которая доходила до глубин моей души.
С каждым проведенным днем вместе мы превращали нашу жизнь в рутину, но теплую и приятную. Я все чаще видела Алессио настоящим: без стен и масок – и это не могло не влиять на меня. Я будто раскрывалась и менялась вместе с ним, и такую себя я полюбила: свободную и беззаботную, без идеальной укладки и модной одежды, в гармонии с собой, веселую и счастливую. Я по-настоящему была счастлива.
Именно так я ощущала себя рядом с ним, несмотря на потерю и боль в груди, которая все еще жила внутри. Но мне больше не снились кошмары, потому что крепкие объятия Алессио защищали даже во сне. Я также перестала чувствовать вину, его тихие слова утешения дарили покой и заставляли ощущать себя желанной и любимой.
Я видела это по его глазам. То, с какой теплотой Алессио смотрел на меня, как папа всегда смотрел на маму, как нежно и аккуратно прикасался ко мне и как чувственно занимался со мной любовью – все это кричало о его чувствах вместо слов, которые он еще не произнес, но все это делало меня живой и цельной, как будто я переродилась в его руках. Так не это ли является точным признаком любви? Когда человек помогает тебе стать лучше, но при этом сохранить себя? Он не пытается что-то изменить или перенастроить, он принимает тебя со всеми твоими изъянами, превращая их в любимые украшения на твоем теле, в твоей душе и твоем сердце.
Моя грудь медленно, но усердно наполнялась чем-то сильным и мощным, что я не могла описать, но принимала это и не боялась, даже если однажды оно разорвет мне сердце. Это чувство не похоже ни на что другое, и причиной этому, я уверена, являлся Алессио.
– Ты не перелистываешь страницу уже десять минут, принцесса, – низкий тембр голоса у моего уха отвлек меня от мыслей.
Этот чудесный мужчина решил устроить нам небольшой пикник, приготовив сэндвичи и различные закуски, и вот мы сидели на пледе у озера под высокой сосной и наслаждались звуками плещущейся воды и щебетаньем птиц, греясь в лучах солнца.
Я лежала, положив голову рядом с его ногами, и читала новую книгу, которую он привез из города вчера утром, пока я спала. Сам Алессио сидел, прислонившись к стволу дерева, и рисовал в своей тетрадке.
Я закрыла книгу и повернула голову к нему.
– Ты хочешь детей? – Не знаю, откуда взялся этот вопрос, но уже поздно было забирать слова обратно.
Алессио отодвинул тетрадь и карандаш в сторону и, согнув ногу в колене, положил на нее руку. Он смотрел на меня сквозь сощуренные глаза, как будто размышляя над ответом.
– Никогда не задумывался над этим, но с тобой – да, я бы хотел иметь семью и детей.
Я была приятно удивлена таким признанием, мне пришлось глубоко вздохнуть от нахлынувших эмоций, чтобы не заплакать. Мы оба понимали большую вероятность того, что, как только мы вернемся в прежнюю жизнь, все может кардинально для нас измениться. Он солдат моего отца, и, по мнению общества, между нами не может быть ничего, кроме рабочих и профессиональных отношений, но так было несколько недель назад, а сейчас – все изменилось.
Мы стали чем-то большим, нежели просто знакомыми. Та связь, которая образовалась у нас за этот короткий, но особенный период, была важнее всех статусов и мнений. Единственное, что имело значение, – это наши чувства друг к другу и его отношение ко мне.
– А ты хочешь? – спросил Алессио, разглядывая меня.
– Думаю, да, – ответила я. – В детстве я как-то попросила папу купить кукольный домик, в котором могла бы поселить своих кукол и устраивать для них чаепития. – Улыбка расплылась на лице от теплых воспоминаний из детства, нахлынувших яркими картинками, словно все это случилось только вчера. – На следующий день в саду я увидела настоящий – деревянный домик с белой крышей и светло-голубыми стенами. У него были даже стеклянные окна, ставни и коврик под дверью. Внутри обустроили небольшую кухню, поставили стол и стульчики, где я могла собираться с подружками, которые тогда еще были в моей жизни, и пить чай. Это был мой маленький мир, который отец смог мне подарить. Иногда они с мамой присоединялись к нам с Люцио, когда тот немного подрос, потому что мы проводили там слишком много времени. Они приходили в гости, стучали в дверь и ждали, пока я открою, как истинная хозяйка, – от картинки из прошлого я засмеялась. – Папа был настолько большой для него, что ему приходилось нагибаться и садиться на корточки в своем костюме-тройке, представляешь? Сам Капо Каморры опускался на колени, и все это ради своей дочери.
Я так увлеклась воспоминаниями, закрыв глаза, что не заметила, как Алессио приблизился и навис надо мной, пока не поцеловал кончик носа.
– Любой любящий родитель сделает все возможное, чтобы его дети росли в безопасности и были счастливы, даже если это уничтожит его самого. Для него ребенок будет стоять выше своих ценностей и приоритетов, потому что он всегда на первом месте. Маттео хоть и выглядит чертовски устрашающим и холодным айсбергом, – мы оба улыбнулись от его определения, – но, судя по твоим рассказам, он хороший родитель и любит тебя, как и твоя мама любила.
– Спасибо, – прошептала я, положив руку на щетинистую щеку Алессио, пока он навис надо мной.
Мы лежали не в очень удобной позе, тем не менее Алессио наклонился к моим губам и прижался к ним, целуя сначала верхнюю, потом нижнюю губу и слегка покусывая мягкую плоть. Его щетина под моими руками ощущалась грубой и жесткой, но губы были мягкие и теплые.
Он отстранился от меня, но не поменял позу, когда сказал:
– Ты будешь прекрасной матерью, Адриана, как и твоя мама.
– И твоя. – Я увидела боль в его небесных глазах, когда упомянула ее, но также видела, как он скучает по ней. Сев, я потянулась к мужчине и добавила: – Мне жаль, но я верю, что, несмотря ни на что, она любила тебя, Алессио, просто ей не удалось полюбить себя настолько, чтобы найти силы двигаться дальше без твоего отца ради вас обоих.
Он закрыл глаза и прильнул щекой к моей ладони. Невзирая на мужественность и попытки казаться безэмоциональным, душа Алессио была ранима. В нем все еще жил тот самый брошенный, обиженный и разочарованный в своих родителях ребенок. Я не представляла, как тяжело ему было расти сначала без отца, а потом и без матери, которая покончила с собой практически на его глазах.
Я пересела к нему на колени и нежно прижалась к губам, оставив на них легкий поцелуй. Алессио открыл глаза и обнял меня за талию, сильнее прижимая к себе, чтобы углубить поцелуй, пока наши тела не оставили между нами расстояния, но я слегка отодвинулась, чтобы снять футболку, под которой не было белья. Я сидела лишь в джинсовых шортах, моя грудь обнажена, от прохладного ветерка и под взглядом Алессио соски затвердели. Его серовато-синие глаза пожирали меня, будто видели впервые.
На самом деле, сколько бы раз я ни представала перед этим мужчиной обнаженной, его взгляд никогда не менялся: в нем всегда горело желание, страсть и что-то собственническое. Это вызывало трепет в груди, и давление между ног усиливалось.
Рука Алессио поднялась к моей груди и обхватила ее ладонью. Его пальцы, так хорошо знакомые моему телу, играли, дергали и сжимали сосок, пока горячий и влажный рот накрывал вторую грудь.
– Ох.
Из моего рта вырвался стон, и тело выгнулось навстречу его языку, который облизывал сосок, словно леденец, а зубы кусали и потягивали плоть, даря мне боль и удовольствие.
– Ты идеальна, принцесса. Чертовски идеальна. – Он продолжал свою атаку, не оставляя ни дюйма кожи без внимания. Его язык и губы оставляли следы не только на моей груди, но и на шее и ключицах, пока не дошли до моих губ и не накрыли их в отчаянном поцелуе. – Моя.
– Да, твоя. Вся твоя.
– Да, черт возьми, – прохрипел Алессио, проведя языком мокрую дорожку на горле, поднимаясь ко рту, который мгновенно захватил. Он жадно целовал меня, исследуя языком каждый уголок, пробуя меня на вкус. Мы оба начали задыхаться, но это нас не останавливало. Мои дрожащие руки опустились между нами и схватили край его футболки, чтобы стянуть ее и насладиться рельефом мышц. Алессио помог мне, на секунду прекратив поцелуй, но как только одежда оказалась на земле рядом с моей, его губы вновь накрыли мои.
– Как всегда, сладкая карамель. – Он прошептал мне в рот и приподнял меня, чтобы стянуть мои шорты, пока мои руки блуждали по твердым мышцам на его спине и руках. – Она уже течет в тебе, не так ли, принцесса?
– Мгм, – это единственное, на что я сейчас была способна, но ему этого оказалось достаточно, чтобы продолжить свой натиск с дьявольской улыбкой на губах.