– Я твой телохранитель, а не повар, принцесса. Еда в холодильнике.
Высокомерный, напыщенный придурок. Вот кто он.
Я решила оставить это замечание при себе и не стала ничего отвечать. Вместо этого направилась к холодильнику, выбор в котором после его похода в магазин стал более разнообразным. Раньше я никогда не готовила, поэтому единственное, что казалось доступным, – это йогурт и свежие фрукты. Идеально.
Открыв выдвижной ящик, я достала нож и разделочную доску.
– Осторожней с ножом. Не хотелось бы возиться с порезами на твоей безупречной коже, – прокричал Алессио из гостиной, откуда он мог подглядывать за мной, чем и был занят все это время, думая, что я не замечала. Но сложно было не почувствовать его обжигающий взгляд, который мог просверлить дыру в моем затылке.
Конечно же, он думал, что обращаться с кухонными принадлежностями я не умею, так как я принцесса мафии, которая всегда была окружена слугами и поварами, и был прав. Всю свою жизнь я жила с людьми, которые защищали меня и выполняли любую прихоть. Я не знала жизни по ту сторону особняка, потому что это было небезопасно. Вокруг отца всегда находились враги, поджидающие первой возможности, чтобы его уничтожить. Такова была его жизнь. Наша жизнь. И мы приняли это, хотя у меня никогда и не было выбора. Я не имела права голоса, да и, если быть честной, меня все устраивало. До сегодняшнего дня.
Раньше я знала, что живу в жестоком мире, где смерть наступает всем на пятки, но я никогда не сталкивалась с ней лицом к лицу. Все это казалось сюрреалистичным, но сейчас это была моя реальность. Да, я не могла ничего с этим поделать, мне оставалось лишь принять тот факт, что моих родных больше нет, оплакивать их и жить дальше. Но я больше не хотела жить в той клетке, в которой провела столько времени. Я не хотела быть той Адрианой, которая принимала все как должное и не имела права выбирать свою жизнь. Той бесполезной Адрианы Моретти больше нет. И я была намерена всем это доказать, а пока начать с Алессио, с маленьких шагов и небольших подвигов, например, с этого фруктового салата.
Спустя несколько минут я поставила на стол в гостиной две тарелки с йогуртом, смешанным с фруктами и ягодами, и молча начала есть. Алессио хмыкнул и приблизился ко мне, рассматривая тарелку с едой, как ученый исследует свой научный материал. Не хватало только микроскопа и белого халата.
Кинув удивленный взгляд, он присоединился ко мне за столом. Наши роли поменялись, и теперь наблюдателем стала я. Я пристально следила за каждым его движением, как он зачерпывал первую ложку, как подносил ее ко рту, и ждала его комментариев. Его одобрения. Я не была принцессой, боявшейся испачкать руки и лицо мукой или чем-то другим, просто надобности в приготовлении еды никогда не было. На кухне я всегда только смотрела. Мне нравилось следить за процессом готовки, за оживленными поварами, но больше всего мне нравилось быть свидетелем создания кулинарных творений мамы.
Алессио тщательно прожевывал еду, пока смотрел на меня. Проглотив и сделав глоток воды, он обратился ко мне с пустым выражением лица. Я уже ненавидела этот взгляд, хотя знала его всего пару дней.
– Это сложно назвать полноценной едой, но для принцессы довольно неплохо.
Улыбка расплывалась на лице, когда теплота наполняла меня изнутри, от его слов что-то в животе сжалось. Несмотря на попытки уколоть меня и показаться грубияном, его глаза говорили обратное. Это была маленькая победа, но уже что-то.
Довольная собой, я принялась за ужин, не выпуская из виду улыбку Алессио, которая влияла на меня сильнее, чем мне хотелось бы.
Мы съели все в полной тишине, а после вместе помыли посуду, как милая семейная пара. Но мы таковыми не были. Я не замужем, моего жениха убили, а сейчас я проводила время с чужим мужчиной – с моим телохранителем у него дома. Это было неправильно.
В наших кругах девушкам никогда не разрешалось оставаться с мужчинами наедине, но сейчас обстоятельства диктовали иные правила. Несмотря на неловкость ситуации, мне было стыдно признаться, что в эти дни я наслаждалась компанией Алессио. Мы редко общались, но обоюдное молчание нас не смущало и не доставляло неудобств. Нам не нужно было заполнять ее разговорами или чем-то другим. Каждый из нас занимался своими делами, а вечером мы вместе смотрели фильмы или футбол, который раньше я терпеть не могла. Когда Алессио готовил, я наблюдала за ним, когда он тренировался, я тоже бегала на дорожке. И это ощущалось так… правильно. Как бы парадоксально это ни звучало, но это было так. Словно мы жили в нормальном мире и никаких ранее произошедших событий не было. С Алессио я забывала весь кошмар и забывалась в этом пузыре сама. Но это была лишь иллюзия.
– Что случилось? – Алессио выключил воду и забрал у меня из рук тарелку и полотенце.
– Ничего. – Он не отводил от меня взгляда, призывая продолжить. – Просто это так странно и… Что я делаю? Я должна быть убитой горем, плакать и страдать от потери мамы и Данте, но почему-то после сна я не чувствую такой боли, как в первый день.
– Что за сон? – Он правда казался заинтересованным, поэтому я решила поделиться.
Алессио встал рядом, едва прикасаясь к моему плечу, и мы оба облокотились на столешницу.
– Где они попрощались со мной. – Я помнила свой сон в мельчайших деталях, но решила упустить тот момент, в котором его крепкие руки прижали меня к своему телу, не давая последовать за мамой и Данте. – Неизменно красивая мама в своем любимом платье. Она улыбалась и не злилась на меня, как и Данте. Они ушли вместе, оставив меня. Мама попросила остаться и не идти за ней, но я хотела. Я должна была пойти с ними.
Я почувствовала, как слеза оставила след на моей щеке и упала на руки, скрещенные на груди. Воспоминание о луже крови и мертвом лице мамы заставило грудь сжаться, возвращаясь к месту трагедии. Крики и плач звенели в ушах, а металлический запах крови заполнил нос и рот. Я возвращалась туда, но рука Алессио выхватила меня и вернула в реальность, прямо как во сне.
– Открой глаза, принцесса. – Я сделала, как он сказал. Алессио стоял напротив, держа меня за руки. – Скучать по ним – нормально. Твоя реакция тоже, каждый из нас переживает потерю по-своему, но это не значит, что есть правильный или неправильный способ сделать это. Поверь, твоя реакция лучше той, которая могла бы быть, если бы ты замкнулась в себе или причинила себе боль.
Его ладонь поднялась к моей щеке, нежно поглаживая кожу шершавыми пальцами. Это заставило меня прильнуть к ней и закрыть глаза. Я впитывала в себя каждое его слово, пытаясь убедить свое подсознание в его правоте. Пальцы продолжали касаться моей щеки, но он замолк, и теперь я слышала лишь его дыхание и звук сирены за окном.
Открыв глаза, я нашла взглядом Алессио, чьи черты лица как будто заметно смягчились. Они оставались все еще для меня нечитаемы, но сейчас его лицо избавилось от хмурого выражения, а глаза больше не были похожи на шторм, хотя грозовые тучи никуда не исчезли. Алессио был источником тепла, которым теперь делился со мной. И я брала от него все, что он готов был мне дать.
– Я хочу попрощаться с ними. Правильно, по-настоящему. – Я попробовала снова, воспользовавшись моментом, пока он был таким спокойным, а в его глазах можно было увидеть сочувствие и понимание. Но я ошиблась. Все это лишь фасад.
Как только я произнесла эти слова, прежняя холодная версия Алессио вернулась. Его брови соединились на переносице, а глаза наполнились осуждением, и тучи вновь стали чернеть, предупреждая о надвигающейся буре.
– Пора спать.
Он резко опустил руку, оставив на моей щеке горячий след, и, развернувшись ко мне спиной, вышел из кухни в сторону спортивного зала.
У меня вырвался разочарованный вздох, но я понимала, что давить больше не стоит. Алессио был непреклонен и исполнял приказ, за невыполнение которого его могут наказать. Жестоко, насколько я знала. Он думал о себе, о своем будущем в Каморре, о своей жизни. Моя его не волновала. Не так, как я могла предположить.
Я домыла оставшуюся посуду, поднялась на второй этаж и легла в теплую кровать, завернувшись в одеяло, чтобы немного погодя провалиться в сон.
7. Алессио
Я знал, что так будет. Эта девушка. Она… С первого дня, как я увидел ее, я знал, что она станет моей погибелью.
Я не должен этого делать, но не только потому, что это может быть опасно, но и потому, что у меня были другие планы. По крайней мере, до того, как все пошло к чертям. За последние три дня в клетке моей квартиры я не сделал ничего, чтобы хоть на шаг приблизиться к цели. Эта девушка занимала все мое время и мысли, не давала покоя, чтобы сосредоточиться на работе. Мне было необходимо найти хоть какую-то зацепку, какую-то слабость в безопасности Каморры, что-нибудь подозрительное, что могло бы помочь в моем деле, но каждый раз, как я садился за ноутбук, все коды размывались и теряли свое значение, потому что образ девушки с запахом карамели, с темными волосами и смуглой кожей цвета капучино врывался в мои мысли, заставляя все остальное исчезнуть.
Она влияла на меня, как не должен никто. Все мысли заполнялись ею, если я не видел ее перед собой. Мои глаза постоянно искали ее, пока она пыталась приготовить очередной ужин или смотрела какую-то любовную мелодраму, сидя на гребаном диване, свернувшись калачиком в углу, как любила это делать. Каждая мысль была занята ею. Она везде.
И в подтверждение моих слов, сейчас, сидя за ноутбуком в кабинете, ее образ снова всплыл передо мной. Мне не удалось выкинуть из головы ее глаза, мокрые от слез, умоляющий взгляд, который она на меня бросила. В них была боль, что не переставая терзала мою душу. Черт.
Это не должно меня так беспокоить. Я не должен был волноваться о ее чувствах, не должен сочувствовать ей. Но я был на ее месте. Я знал, какого оплакивать смерть родителей. Но чего я не знал и не мог представить, – каково не иметь возможности в последний раз увидеть одного из них. Адриана заслуживала возможность попрощаться с мамой и даже с женихом. Заслуживала покоя, ведь, если она не сможет как следует с ними проститься, она будет винить себя всю оставшуюся жизнь. Я не хотел быть к этому причастным. Я не хотел ей такой участи.