Он женился на моей матери ради власти, а когда родился я – единственный наследник, – он счел своей миссией вырастить меня подобным ему: властным, бесчувственным, неконтролирующим свои эмоции, холодным и апатичным. Он учил меня не быть слабым и не поддаваться каким-либо чувствам, потому что они делали нас уязвимыми перед лицом врагов, являясь ахиллесовой пятой. Он делал из меня такого же монстра, каким был сам даже по отношению к собственной семье.
Для него жизнь делилась лишь на черное и темное, и мою жизнь он пытался окрасить лишь в эти краски. У него это получалось, но только до тех пор, пока в нее не ворвалась моя Маринэ. Она привнесла цвета в мой серый мир, а красный цвет стал символом нашей любви. Но теперь красный – не что иное, как смерть.
Кровь окрашивала мои руки и одежду, но ее все еще было мало по сравнению с той лужей, которая образовалась из-за кровотечения после четырех пулевых ранений в области груди и живота. Она не казалась такой же алой, как та, что сочилась по белоснежной коже моей Маринэ.
Я взял со стола керамбит* с зубцами и подошел к куску плоти, висящему на цепях в подвальной звукоизоляционной комнате в одном из казино Каморры, где вершился суд над изменниками и предателями. Кто я был такой, чтобы судить человека, скажете вы и будете правы. Однако сегодня для такого ублюдка, считающего, что он имел право въезжать на мою территорию и уйти безнаказанным, особенно после нападения на мою семью, я являлся Богом. Его жизнь была в моих руках, и она медленно угасала, потому что сукин сын давал совершенно не те ответы, которые мне были нужны.
– Попробуем еще раз, Тобиас. – Я подошел к мужчине, который не очень хорошо выглядел с окровавленным животом и порезами по всему телу, но он все еще дышал и молчал, значит, у него оставались силы. – Помни, мне нужен ответ, который удовлетворит меня, и тогда, возможно, я сжалюсь и отправлю тебя в тюрьму до конца твоих дней. – Я провел острым концом ножа по толстой коже на животе ублюдка, чуть глубже, чтобы оставить кровавый след, но недостаточно, чтобы нанести серьезное ранение. – Как давно Хьюго планировал нападение на мою семью?
– Я не знаю… – всхлипывал мужчина, как пятилетний ребенок, захлебываясь собственными слезами и кровью, заполняющей его рот. – У меня не было такого приказа. Я клянусь тебе, Маттео, это были не мы. Картель здесь ни при чем, не в этот раз.
Тобиас – один из людей Хьюго Кортеса, не являлся приближенным к нему человеком и, возможно, был не в курсе всех планов своего босса, но я не верил в случайности, не тогда, когда мексиканцы были пойманы в Чикаго именно в день налета на церковь в день свадьбы моей дочери.
– Тогда что, мать твою, твоя жалкая задница делала на моей территории?
Тобиас молчал, призывая меня усилить давление на нож. Громкий вопль заполнил комнату вместе с мольбой.
– Пожалуйста, Маттео. – Его глаза-бусинки бегали от меня к дальней стене за спиной, где стоял мой консильери и один из лучших головорезов Каморры – Фрэнки, ища помощи и сострадания в этих людях, но которых он от них не получит.
Сегодня я решал его судьбу, хотя обычно позволял Фрэнки делать всю грязную работу, но мне нужно было выплеснуть собравшиеся внутри эмоции.
– Отвечай на мой вопрос.
Наше милое общение прервала вибрация мобильного, лежащего на столе вместе с оружием и ножами. Если бы я не ждал этого, я бы проигнорировал звонок и продолжил, но сейчас я оставил воткнутый нож в брюхе у Тобиаса и нажал на «Ответить»:
– Есть несколько причин того, что ты наконец соизволил выйти на связь, и да поможет тебе бог, если она связана с тем, что ты одумался и везешь мою дочь домой.
Марио и Фрэнки смотрели на меня, ожидая любого знака или приказа, чтобы начать действовать. Сначала трубка молчала, но затем я услышал негромкие всхлипы и тяжелое дыхание, а следом донесся тихий голос моей дочери, наполненный отчаянием и болью.
– Папа.
Этот звук всегда наполнял меня любовью – чувство, которое принадлежало только моей семье: моим девочкам и моему мальчику, ставшим смыслом моего паршивого существования в этом мире. Их защита была моим приоритетом с тех пор, как они появились в моей жизни. До них была лишь Каморра, но она ушла на второй план, как только появилась моя семья. И если для отца, всего Синдиката или мира это являлось слабостью, то для меня это – сила, с которой никто не мог тягаться. Однако у меня украли часть моего сердца, и теперь я чувствовал, как половинка моей души ускользала. И это была моя чертова вина.
Я принял неверное решение, когда доверился внутреннему голосу и решил, что вверил Адриану человеку, которого, как я думал, знал. Оказалось, это была иллюзия, ошибка века. Этот маленький ублюдок что-то замышлял с самого начала, как только пришел ко мне. Я решил, что время пришло, раз Алессио объявился у моего порога спустя столько лет, но оказалось, у него были совершенно другие намерения и планы, и один из них – спрятать мою дочь подальше от меня. Изначально я не придал этому другого значения, ведь собственноручно попросил увезти ее подальше, пока адское пламя, в которое я превратил город в поисках виновника нападения на мою семью и смерти десятков людей, включая мою жену и Данте, не поутихнет, но Алессио воспользовался этим в собственных целях, когда обрубил все связи с миром и исчез вместе с моей дочерью.
Он не требовал выкупа, не шантажировал и не угрожал – просто исчез с радаров и затаился. Мои люди искали их на протяжении нескольких недель, но безрезультатно. Даже самые опытные хакеры Каморры были не в состоянии отследить их местонахождение, потому что этот чертов гений доказал, что гены имеют мощную силу. Единственное, что в этой ситуации хотя бы отдаленно вызывало спокойствие во мне, – это то, что Адриана была тщательно скрыта не только от меня, но и от всего Картеля. До сегодняшнего дня.
– Адриана?
Все внутри перевернулось, когда я услышал, как она начала громко плакать. Фрэнки, услышав ее имя, достал телефон и позвонил кому-то, скорее всего, одному из наших ищеек, чтобы отследить звонок. Плачь усиливался, а я не мог ничего сделать, чтобы защитить свою дочь.
– Милая, ты в порядке? Где ты? Что он сделал с тобой?
От одной мысли, что Алессио причастен к ее слезам и такому состоянию, я потерял контроль. Гнев внутри нарастал с молниеносной скоростью, в ушах звенело, кровь разжигала все внутри. Я сожгу весь мир и убью каждого ублюдка, кто прикоснулся к ней, в том числе и мелкого гаденыша – Алессио. И да поможет ему бог, чтобы моя дочь была цела и невредима, иначе никакие молитвы не спасут его от меня.
Сердце сжимали тиски, пока я ждал ее ответа.
– Я… Папа, я… Я не хотела, клянусь.
Черт возьми, что она имеет в виду?
– Адриана, с тобой все порядке? Ты ранена? – Она молчала, и это убивало меня. – Отследите ее местонахождение сейчас же, черт возьми!
Я прорычал на Марио и Фрэнки, которые были заняты именно этим, но огонь внутри меня возгорался с каждым всхлипом Адрианы, и я ненавидел себя за то, что подводил мою принцессу. Я представлял ее наполненные слезами глаза, которые смотрели на меня с обвинением, потому что я предал ее доверие, не смог защитить ее, и это ранило меня. Я сжимал кулаки, пытаясь сдержать всепоглощающую ярость, вырывающуюся наружу и усиливающуюся с каждой секундой молчания Адрианы.
Фрэнки покачал головой, давая понять, что отследить звонок не удается. Алессио – гений в своей области, поэтому я не удивлен, что очередная попытка сделать это заканчивается полным провалом. Он установил на телефон какое-то из своих приложений, которое скрывало его местонахождение, что означало, что я понятия не имел, куда он увез мою дочь, и не мог ей помочь. Если только она не поможет мне найти ее.
Я отошел от моих людей и забытого Тобиаса, который, судя по всему, потерял сознание, и, пытаясь казаться спокойным, обратился к дочери:
– Милая, я знаю, тебе страшно, но ты должна мне помочь, хорошо? Просто скажи мне, где ты, чтобы я смог забрать тебя.
– В горах, – дрожащим голосом произнесла Адриана спустя долгие секунды. – Мы в горах. «Долина водопадов» в Аппалачи.
Долина водопадов.
Черт, как я мог упустить это? Как я мог забыть про это место?
Мне не добраться до Адрианы раньше чем через пару часов, но я знал, кто сможет быть там в течение получаса. Я перевел взгляд на Марио, который уже смотрел на меня, ожидая любого приказа. Я прикрыл рукой динамики и обратился к нему:
– Свяжи меня с Нью-Йорком. – Марио посмотрел на меня, сощурив глаза, и я видел в них множество вопросов и сомнений, но плевать. – Сейчас же!
Когда он кивнул и вышел из комнаты, я вернулся к Адриане:
– Хорошо, к тебе уже едет помощь, милая. Не делай глупостей, оставайся там, где ты сейчас находишься, и не смей отключаться. – Она молчала, лишь плач и какой-то шум на фоне доносился до моего уха. – Я с тобой. Адриана, ты слышишь меня?
Будь я проклят, если позволю кому-либо причинить вред моей семье. Больше нет. Каждый ублюдок заплатит за то, что сделал с любовью всей моей жизни, и моя дочь будет доставлена домой в целости и сохранности, даже если мне придется нарушить клятву, данную много лет назад.
– Я… я убила его.
Я ожидал услышать все, что угодно, но не это. Признание Адрианы эхом разносилось в моей голове, пока я пытался осознать услышанное.
– Папа… я убила Алессио. Я убила его. Он мертв, папа.
Я ничего не успел сказать, потому что она отключилась. Набрав номер повторно, я попал на автоответчик, как и каждый раз до этого. Я попробовал еще раз, но результат тот же. Из меня вырвался отчаянный рык, когда телефон полетел в стену и разбился на куски.
Всю жизнь я старался держать семью подальше от своей работы, своих обязанностей Капо. Я пытался быть хорошим мужем и отцом внутри дома, никогда не применял силу или грубость по отношению к моим детям и любимой, в то время как вне семьи считался жестоким и безжалостным человеком. В моем доме оружие хранилось далеко от глаз, дела решались только в кабинете, и никто посторонний не мог зайти в особняк.