Три первых холма доставили 200 небольших могил, вырытых в нижнем слое земли и обделанных кирпичной стеной; лежавшие в них скелеты были на боку, в скорченном положении. Амелино, не обративший сначала внимания на эти могилы, узнал от Питри и де Моргана, что подобные же могилы были найдены в Нагаде и что их приписывают глубокой древности; это побудило его взять на себя позднее, в марте 1896 г., руководство специальными раскопками в Эль-Амре, где было открыто одно из важнейших доисторических кладбищ. Рядом с маленькими могилами были обнаружены две большие гробницы из кирпича, девяти метров на пять; на одном из обломков ваз из алебастра и твердого камня оказался рисунок сокола, сидящего на прямоугольнике, что было знаком царского имени; но излом уничтожил иероглифы. Вокруг четвертого холма – то же обилие маленьких могил из кирпича; самые красивые из них были выложены досками, скрепленными медной проволокой. Это было огромное архаическое кладбище: главные памятники, вокруг которых обыкновенно скучивались маленькие могилы, должны были стоять в середине.
Через несколько дней Амелино открыл здание в пятнадцать метров длины, восемь ширины и шесть высоты. Толщина кирпичных стен была более четырех метров; лестница в 42 ступени вела во внутренний покой, выложенный розовым гранитом. На гранитной ступе и на крышке из мергеля можно было прочитать имя царя Дена, первого архаического царя, жившего тысячи лет тому назад. Невдалеке вторая гробница, выложенная досками, с колоннами, поднимавшимися с пола с правильными промежутками, носила на гранитной плите имя царя Каа. Параллельно стояла гробница из кирпича и дерева царя Семерхета; наконец, появилось четвертое здание, состоявшее из главного покоя и маленьких комнат, заставленных сосудами и плитами с именами частных лиц; посредине находилась роскошная плита из известняка, разбитая на три части; имя царя, изображенное большой змеей, однако, уцелело; мы читаем это как Джет. [102] *
В общем, кампания 1895–96 гг. доставила Амелино открытие четырех гробниц царей Дена, Каа, Семерхета и Джета; но на обломках сосудов, рассеянных там и сям, можно было разобрать 12 других царских имен, между прочим, Аха, Нармер, Ранеб; расшифровка этих, не известных до тех пор имен ускользнула от Амелино, и имена были прочитаны и установлены два года спустя после их открытия.
«К какой же эпохе следует отнести эти любопытные памятники?» – этот вопрос задал себе Амелино перед Академией надписей и изящной литературы на заседании 29 мая 1896 г. Установив архаичность найденных памятников, «следовало бы, – говорил он, – отнести их к первым династиям… Но обе первые династии не включают ни одного имени, похожего на те, которые открыты мною… что приводит нас к эпохе, предшествовавшей двум первым династиям. По Манефону, до I династии царствовали над Египтом некиесы и полубоги. Эти Мертвые или Тени не есть божественные династии, как это думали, и ими вполне могли быть цари, чьи имена я нашел в могилах Абидоса» [103] .
Вы уже понимаете, к чему приводит это утверждение. По преданию, сохранившемуся в Королевском Туринском папирусе и освященному Манефоном и Диодором, фараонам предшествовали в земле египетской боги, полубоги и тени. Не кроются ли под этими легендарными преданиями какие-нибудь исторические данные? Так называемые боги, полубоги и тени, существовали ли они в действительности, как это утверждает Диодор, в виде людей, которых преемники их по благочестию или из-за династической выгоды возвели в сан богов? Масперо отказался присоединиться к этой теории. «Я тоже убежден, – заявил он, – что существуют памятники, предшествовавшие Менесу (первому египетскому царю по таблицам фараонов и списку Манефона)… Но прежде чем согласиться с тем, что находки Амелино относятся к этой категории, я бы желал получить от него доказательство, хотя бы одно-единственное, что их нельзя приписать ни трем первым династиям, ни VII, VIII, IX и X, где большинство владык все еще лишены своих имен Хора» [104] .
Амелино упустил из виду эту гипотезу: возможно, что открытые имена были двойными и употреблялись вместе с именами, уже известными из царских списков; для этого достаточно было допустить, что с архаических времен фараоны носили «имя Хора», отличное от «имени царского» [105] . Тогда объяснилось бы, почему царские имена, найденные в Абидосе, не встречаются в официальных списках: последние приводят «царские имена», памятники же до сих пор дают лишь «имена Хора». Мы знаем теперь, что это предположение подтвердилось: по обломкам сосудов, найденных самим Амелино или другими, обнаружилось, что для нескольких царей употреблялось два имени, обозначающие одного и того же фараона, что позволило согласовать данные списков и Манефона со свидетельством памятников.
Тем не менее, в 1896 г. Амелино оставался еще при своем мнении; несмотря на то что Манефон указал на происхождение царей двух первых династий из Тиниса, тот, кто открыл их могилы, не хотел допустить предположения, что он нашел самых древних фараонов-смертных. Это повело к предвзятости в руководстве раскопками 1897–99 гг. и в истолковании их результатов.
Кампания 1896–97 гг. в окрестностях четвертого холма доставила огромную гробницу, в 80 м длины, разделенную на 65 комнат, изобиловавших погребальной утварью. Царское имя, вырезанное на крышках кувшинов, представляло еще не известную особенность: вместо сокола Хора стояли сокол и борзая собака, лицом к лицу или друг за другом. Внутри было имя, прочитанное сначала как Ти, которому Масперо дал впоследствии правильное чтение Хасехемуи. Амелино считал, что двойное животное означало двойное имя, а следовательно, двух царей. Могила показалась ему более старой, чем две предыдущие; следовательно, заключил он, эти два царя принадлежат к династии богов, предшествовавшей династии теней.
Это открытие вызвало в нем некоторое разочарование: он рассчитывал открыть могилу самого популярного из богов-царей, того Осириса, который стал впоследствии покровителем Абидоса, «однако надписи гласили о двух богах, тогда как он надеялся найти лишь одного».
В следующем году (1897–98 гг.) четвертый холм, для которого наступила очередь, дал множество обломков, относящихся к более новой эпохе, с посвящениями Осирису: не приближались ли к пресловутой могиле Осириса, которая, по преданию, находилась в Абидосе? Три условия, по Амелино, были необходимы, чтобы искомый памятник можно было отождествить с могилой Осириса: предание гласило о множестве могил или плит, расположенных кругообразно; не менее прославленная лестница должна была вести к гробу; знаменитая реликвия, голова Осириса, должна была находиться там, заключенная в раку. Действительно, среди многочисленных могил 2 января 1898 г. было открыто кирпичное строение 12 м длины. Оно было наполнено огромными кувшинами; у южной стены находилось смертное ложе из гранита, в 1 м 80 см длиной, на нем лежал Осирис, увенчанный короной, облаченный в саван, со скипетром и бичом в руках. [106] У правого плеча можно было прочитать его имя, «Осирис, Существо Благое с голосом животворящим»; в изголовье и у ног бодрствуют четыре сокола, «Хоры, охраняющие своего отца», пятая птица, Исида, опустилась на тело своего супруга. Ложе окружено посвящениями «Осирису Хентаментиу, Владыке Абидоса»; имя царя-жертвователя было разбито и не поддавалось чтению, но художественный стиль и редакция Царского протокола не позволяют отнести памятник за пределы первого Фиванского царства (около 2500 г. до н. э.), а возможно, что он еще менее отдаленной эпохи.*
Амелино нисколько не усомнился в том, что нашел могилу Осириса, и продолжает еще обозначать памятник этим именем. Правда, погребальное ложе, действительно, не в античном стиле, но ведь позднейшие цари могли обновить первоначальный мавзолей. Наконец, последнее доказательство: найдена была только одна-единственная часть скелета – череп, который «не мог не быть черепом Осириса».
Последний довод был решающим в определении могилы бога-царя. Следствием этого явилась новая очевидность: памятник, открытый годом раньше, принадлежал преемнику Осириса, его брату Сету, который умертвил его, и сыну его Хору, который за него отомстил. Царское имя с борзой собакой Сета и соколом Хора обозначало Сета и Хора, примирившихся и поделивших Египет между собой – представление, согласующееся с одним из дошедших преданий о божественных династиях. Так установилась теория, в силу которой «божественные династии твердыми шагами вступали в историю».
В настоящее время у этой теории нет больше приверженцев. Допускают, что погребальное ложе есть поминальный памятник позднейшего стиля, который, быть может, возобновляет более древний мавзолей. Масперо в 1898 г. высказал мысль, что место, на котором лежит Осирис, «могло быть первоначально могилой монарха из Тинисской династии». Действительно, найденные там кувшины помечены именем Нового Хора, царя Джера: это и был истинный обладатель могилы, ставшей впоследствии местом часовни Осириса. Что касается «черепа Осириса», исследование, произведенное специалистами, показало, что это вовсе не человеческий череп. Двойной титул, начертанный в виде сокола и борзой собаки, обозначавший, по мнению Амелино, Хора и Сета, нашел достоверное историческое объяснение. Это одно из развитий имени, которое принимает фараон как наследник божественных династий. Некогда Сет и Хор поделили Египет; фараон, царствуя над обеими половинами разделенной ими страны, и носит имена обоих своих божественных предков. Иногда царицы получают следующее имя, которое уяснит всю эту аллегорию: «Та, что зрит своего Хора и своего Сета», т. е. царя, который их заменил. Для историков могила Осириса есть не что иное как могила царя Джера; могила Хора и Сета – царя Хасехемуи. Памятники, открытые Амелино, нисколько не утратили своего громадного интереса; они выиграли с переходом из области вымыслов в область действительности.
К концу своих раскопок Амелино, впрочем, вернулся на почву исторической правды; он нашел последнее здание, состоявшее из комнат с уцелевшими бревенчатыми потолками; всюду сосуды из камня и меди, плиты, крышки кувшинов. Вырезанное на них имя было именем царя Пе