Рис. 21. Внутри Большой пирамиды. Большая восходящая галерея
Большая галерея заканчивается гранитными покоями, представляющими царский склеп. Тут преграды умножаются: нужно перешагнуть порог в 90 см вышины; за ним следует очень низкий коридор, в середине которого открывается преддверие в 3 м высоты, служившее для постановки четырех опускных дверей. Первая оставалась еще на месте, удерживаясь на высоте 1 м от земли чуть заметным выступом ската; три остальные исчезли или отсутствовали с самого начала. Почему дверь не была спущена после погребения? Мы не знаем. Но не без страха пробираешься ползком под этой громадой гранита, вот-вот готовой рухнуть. Наконец вы вступаете в погребальный покой, помещенный в оси пирамиды, на высоте 40 м над землей и на 100 м от верхушки пирамиды. Это гранитный блокгауз в 10 м 50 см длины, 5 м ширины и 6 м высоты, сооруженный из громадных камней изумительной работы: «зал остался нетронутым во всех своих частях, и шлифовка его стен вполне закончена; с большим трудом можно найти места соединений пластов, которых шесть, все одинаковой высоты; потолок покоя состоит из цельных кусков, длиной более 6 м каждый. Здесь, как в галереях и во всех проходах, ни следа каких-нибудь трещин или оседания, ничто не сместилось с самого начала, так совершенны горизонтальные и вертикальные линии». В одном углу стоит гранитный гроб, прямоугольное ложе без всяких надписей и украшений; крышки нет; тело и погребальная утварь исчезли. Над склепом пять маленьких комнаток, очень низких, расположенных одна над другой; они служат выходами в потолке; туда можно проникнуть по приставленным лестницам, уже из галерей (рис. 22). Там найден написанный красной краской картуш Хуфу (Хеопса), эта отметка подрядчика является подписью, позволяющей установить строителя Великой пирамиды. Рис. 22. Исследования внутри Большой пирамиды
Все предосторожности, принятые для преграждения доступа в коридор, указывают на то, что проникать внутрь пирамиды по водворении гроба на место воспрещалось, как и в мастабу. Поэтому почитание умершего царя осуществлялось в наружной часовне, которая находится на восточной стороне каждой пирамиды. В «Горизонте» Хеопса от нее остался один только базальтовый пол; но на восточной стороне Большой и Великой сохранились еще остатки стен; в Саккара, в часовне Униса (рис. 23), уцелели колонны розового гранита и барельефы. Обряды, которые совершались в этих погребальных храмах, составляют настоящую «тайну» пирамид; они стали нам известны с тех пор, как Масперо открыл в малых пирамидах Саккара (V и VI династии) тексты, недостающие в роскошных усыпальницах Гизы. [134] Вот где нужно искать объяснения этих безмерных сооружений, тяготевших тайной и возбуждавших любопытство на протяжении столетий. Рис. 23. Саккара. Пирамида Униса, храм и могила
Пирамиды – могилы; но для того, чтобы понять значение слова «могилы» для египтян Древнего царства, нужно отрешиться от современных понятий о смерти, которая для нас неизбежно противопоставляется жизни. Египтяне первых времен, подобно диким нашей эпохи, не понимают смерти как противоположности жизни, а могилы как места уничтожения. Для тех и других умерший человек пребывает в особом состоянии, которое не должно неизбежно изменить обычные условия жизни. А эти условия хорошо известны народам в их младенчестве. «Дикарь, – говорит Фрэзер в своей замечательной книге о первобытных верованиях, – объясняет все явления жизни, как и явления неодушевленной природы, считая ее делом живых существ, скрытых в них или за ними. Животное живет и движется только потому, что заключает в себе маленького человечка или маленькое животное, дающих ему жизнь и движение. Животное, обитающее в животном, человек, обитающий в человеке, и есть душа» [135] . Для многих нецивилизованных народов душа имеет форму маленького человечка, воспроизводящего черты каждой отдельной личности. Египтяне тоже верили, что все сущее – боги, люди, животные, деревья, камни, все предметы – заключает в себе свое подобие в уменьшенном виде, которое и есть его душа. Они давали этому образу название ка , которое мы переводим словами «двойник» или «гений»; для людей они представляли себе этого ка в виде маленького человечка с теми же чертами, как и у живого существа. Добавим, что, подобно многим нынешним дикарям, египтяне не ограничивались этим единственным представлением о душе; наряду с двойником, связанным с телесной формой, у них было понятие о душе подвижной и духовной, которую символизировала ба , птица с человеческой головой; в тени и в имени они тоже видели проявление маленькой, скрытой в человеке, души.
Отсюда жизнь, по понятиям египтян, длится до тех пор, пока человек пользуется слиянием своего тела с его двойником. Но бывают моменты, когда двойник расстается со своим телом: во время сна, при некоторых болезнях, влекущих за собой потерю сознания или обморок, двойник удаляется; выходя из сна или обморока, человек «приходит в себя», т. е. снова соединяется со своим двойником. То, что называют смертью, есть не более чем длительный обморок, который может прекратиться, если вернется двойник. После смерти каждая составная часть человека, тело и двойник, продолжают жить порознь. И вот, чтобы сделать смерть безвредной, нужно поставить тело в условия, противодействующие тлению, этому роковому последствию раздвоения: нужно сохранить его по возможности нетронутым, чтобы душа-двойник могла, в свою очередь, узнать его и снова обитать в нем. Словом, нужно дать блуждающей душе убежище. Отсюда необходимость погребального обряда, цель которого – сохранить тело и обеспечить душе жилище.
Одних этих представлений было бы достаточно для объяснения великого значения могилы, приюта жизни, у египтян. Но первобытные народы редко останавливаются на простых понятиях. Страшась временной или окончательной отлучки двойника, влекущей сон или бессознательную жизнь смерти, египтяне сроднились еще с одной мыслью, в которую многие дикие верят и теперь. Раздвоение человека гибельно только в том случае, если оно независимо от воли; и наоборот, полезно поставить своего двойника в безопасность, облегчая ему выход из тела и помещая его в достоверное место. Одни вследствие этого вручают свою душу животному, растению, какому-нибудь предмету, который становится тогда священным существом или тотемом; другие отправляют его в тайное место или в укрепленное здание, могущее служить могилой для тела. Итак, пирамиды и могилы в Египте становятся «дворцами двойника», которые фараоны и их подданные строят еще заживо; двойники являются туда и вселяются в статуи тела, идеализированного, но похожего чертами лица; душа таким путем ограждается от случайностей, которых тело не всегда может избегнуть. Пока тело продолжает жить обыкновенной жизнью, оно заботится о благополучии своего двойника в могиле: видные сановники становились «рабами двойника» фараона; частные лица обеспечивали своему двойнику такие же заботы, входя в соглашение с жрецами могил. Это объясняет ту власть могил, которая тяготела, по-видимому, над египтянами в самый расцвет их жизни: с самой юности сооружать прочный дом, где когда-нибудь будет покоиться тело, хранить там статуи, в которых будет обитать двойник [136] , навещать в праздничные дни свою могилу и поклоняться собственному гению [137] , обеспечить ему полное благополучие вдали от превратностей общественной «жизни» – таков идеал счастливой жизни в Мемфисскую эпоху. Когда наступает смерть, говорили, что тело «переходит к своему двойнику», откуда следует, что он уже обитал в могиле.
Итак, египетская могила – по преимуществу дом, где пребывает самое живое, самое реальное, самое неизменное в человеке. Нужно ли удивляться, что в те времена, когда такие понятия процветали на радость человечеству, цари и частные лица не жалели средств на сооружение несокрушимых твердынь, хранилищ душ и тел? Безмерная любовь к жизни, жестокая борьба за существование воспламенила фантазию строителей пирамид. Эти «Дома Вечности», где мы ищем лишь смерти, обещали им вечную жизнь.
Это могло произойти лишь при условии оживления тела после смерти. В том состоянии трупного окостенения и разложения, в каком кладут его в могилу, оно могло быть для двойника только обременением. С Мемфисского периода египтяне разрешили эту задачу сохранения тела посредством бальзамирования. Очень интересно было бы узнать, каким путем они дошли до этого; похоронные обряды Тинской эпохи не носят никаких следов подготовки бальзамирования и трудно поддаются объяснению. В очень древних могилах мы видим труп, сидящими на корточках; в некоторых могилах скелеты разрознены, голова отделена от туловища, кости разбиты, как будто из покойника хотели сделать жертвенное приношение; или же отдельные кости сложены в кучу, сверху лежит голова, придавая погребенному телу новую форму. Эти приемы, о которых часто упоминают позднейшие ритуальные книги, были оставлены в начале Мемфисского царства и заменились обрядами, обеспечивающими сохранение трупа в целом виде. Нам не известно, как произошел этот переворот, оставивший такие прочные последствия; говоря о нем, египтяне ссылаются на божественное откровение, приписывая это благодеяние богу Анубису. [138] Он, «владыка повязок», научил людей искусству предупреждать разложение путем удаления сосудов, натронного промывания, применения асептических веществ и повязок, изолирующих тело от соприкосновения с воздухом.
Спасенное от разложения тело было лишь неподвижной мумией, слепой, глухой, лишенной сознания. Понадобилось новое откровение, чтобы научить людей искусству возвращать мумии способность пользоваться органами чувств и призвать в нее отлетевшую душу. К концу третьей династии [139] этот ритуал, которым Осирис, «Бог Благой», Искупитель, одарил людей, претерпев его впервые на себе, вошел во всеобщее употребление. [140] Говорили, что Осирис во времена божественных династий был убит и рассечен на части братом своим Сетом и что первым из людей он познал смерть. Благодаря кудесническому знанию его жены Исиды, сестры Нефтиды, сына Хора, Анубиса и Тота, его союзников, все найденные куски тела Осириса были подвергнуты асептике и соединены в полную мумию; движение и пользование всеми чувствами вернулись к этому неподвижному телу, когда Тот и Хор коснулись его уст, глаз, ушей, развязали ему руки и ноги при помощи магических средств. Душа, задержанная в плену у Сета, еще отсутствовала; Хор и Тот пустились за ним в погоню – тщетно скрывался он, принимая облик быка, газели, кабана или гуся; в сердце этих животных, пойманных и принесенных в жертву, душа Осириса была найдена; Хор вернул ее своему отцу, сообщив дыхание жизни через поцелуй. Осирис, оживленный и воссоединившийся со своей душой, стал существом исключительным, выше всех остальных, так как перешагнул через порог смерти и восторжествовал над величайшим ужасом. Такое существо, живущее совершенной жизнью, без всякого страха смерти, ставшей для него безвредной, и есть бог. [141]