ичество лет, в которые внесены эти наблюдения. Там есть сведения о соотношении между каждой планетой и рождением животных и о благоприятном или несчастливом влиянии светил… [237] В гробнице Озимандиаса*, в Фивах, на террасе был золотой круг 365 локтей в окружности, разделенный на 365 частей; каждое деление обозначало один день года, а рядом было записано естественное восхождение и захождение светил с предсказаниями, какие связывали с этим египетские астрологи». [238] Принцип же был следующий: в такой-то день и час светила находятся в таком-то положении. Некогда при подобном положении светил произошло счастливое или несчастное событие; следовательно, есть вероятность, что событие такое же или аналогичного характера повторится в момент, когда светила вернутся на свое прежнее место. [239]
Дошедшие до нас документы показывают, что события, на которые сделан намек, относятся к жизни богов, и главным образом к смене побед и поражений, знаменовавших ежедневную борьбу Осириса с Сетом. 17-го атира Сет убил Осириса; 9-го хойака Тот победил Сета; 5-го тиби Сохмет сожгла нечестивых; первое число несчастное, два другие счастливые: «Что бы ты ни увидал в этот день, обойдется удачно». Так каждый из людей по-своему переживал жизнь богов и претерпевал их влияние; сила мага заключалась в том, чтобы использовать эти мифологические данные и приурочить деяния человеческой жизни к тем или другим знаменательным числам, вызывая этим уподобление судьбе богов в самом благоприятном смысле. [240]
Более того, каждый год, каждый месяц, каждый день и час находятся под влиянием какого-нибудь бога или светила [241] ; маг умеет вызывать их благоприятное влияние или, по крайней мере, может предупредить заинтересованных о вероятной судьбе: ему ведом удел, предначертанный богинями-феями каждому человеку в день его рождения, [242] ибо день этот занесен в их списки в отдел счастливых или злополучных дней; удачи и неудачи отмечены с большой тщательностью: «9-е паофи: радость богов; люди празднуют, ибо повержен противник Ра. Кто родится в этот день, умрет от старости»; «27-е паофи: кто родится в этот день, умрет от крокодила» [243] . Народная литература оставила нам рассказ «Обреченный царевич» [244] : он тщетно пытается предотвратить три доли, которые при рождении обрекают его на гибель от змеи, крокодила или собаки. Маг не всегда может одолеть предопределение; зато пользовавшийся его услугами, будучи предупрежден, принимал необходимые меры предосторожности: не выходил из дому, убегал опасности и читал охранительные формулы.
Охранительные обряды составляют лишь часть искусства мага: обряды, дающие магическое влияние на расстоянии, дают ему власть и силу еще более завидную. Египтяне брались оказывать действенное магическое воздействие на людей, мертвецов, богов с самыми разнообразными целями.
Действие на расстоянии на любое существо может быть достигнуто вмешательством богов и гениев, которых маг подчиняет своей власти. Вот схема подобного заклинания. Маг вызывает бога или духа: «Приди, чтимый дух…»; потом он излагает желание, которое следует осуществить: «Воздействуй за меня на того или этого… пробуди для меня того или этого… направь его сердце к той или тому…» Потом он заявляет: «Я призываю тебя твоим истинным именем»; следует литания магических имен, состоящих, по большей части, из непонятных слогов. Наконец, после заявления, имеющего целью испугать призываемого бога или гения («ибо я бык, ибо я лев, я чтимая голова владыки Абидоса»), маг дает практическое предписание: произносить формулу над изображением Осириса, Анубиса; составлять напиток, микстуру или мазь из трав, ладана, хлеба, зерна, смоченных кровью самого больного или смешанных с кусочками трупа. [245] Иногда упоминается фигурка [246] : она, по-видимому, сделана по образу того, для кого предназначено заклинание, и формула, произнесенная над фигуркой, нашлет на изображенного сны любовные или грозные, усыпит его или лишит сна, даст ему здоровье или смерть, внушит ему любовь или ненависть.
Такие формулы предполагают применение колдовства; в них упоминаются иногда фигурки, которым непосредственно наносится повреждение заклинателем. Действительно, нам известны определенные случаи порчи, направленной на богов и людей. В папирусе Неси-Амсу содержится заклинание, имеющее целью помочь богу Ра в его ежедневной борьбе с Апопом, духом зла. Лепили восковую статуэтку Апопа в образе крокодила. Имя бога было написано зелеными чернилами на этой статуэтке, завернутой в папирус, на котором тоже был нарисован силуэт Апопа. На статуэтку плевали, резали ее каменным ножом, бросали на землю; тогда жрец наступал на нее несколько раз левой ногой и сжигал на костре из растений, обладающих магическими свойствами. Нужно было повторять обряд три раза в день (вероятно, как дополнение обычного культа) и каждый раз, когда происходила гроза, знак опасности для небесных божеств. [247]
В действительной жизни очень крупный случай порчи, известный нам, относится ко времени Рамсеса III. Один чиновник царского двора был всенародно изобличен в следующем преступлении [248] : он раздобыл магические писания, извлеченные из тайных книг царя, и ему удалось заколдовать (эсхекау ) придворных; кроме того, он «сделал восковых людей и письменные пожелания» ( ), т. е. фигурки, над которыми он читал заклинания, чтобы достигнуть желанной цели; он смог таким образом околдовать ( хекау) служанок гарема.
Эти примеры колдовства взаимно поясняют друг друга, и нетрудно уловить руководящие принципы действенной магии египтян. Здесь, как и в других странах, маг повелевает существами, пользуясь, во-первых, их именем, во-вторых, изображающими их статуэтками. Эти два способа магического воздействия относятся к категории, присущей всем первобытным народам. «Имя собственное, – говорит Гартланд, – считается неотторжимым от его обладателя, и дикари часто старательно скрывают от других свое настоящее имя, [249] довольствуясь обращением по прозванию или заменяющему его эпитету. [250] Причина этого в том, что знание имени лица дает власть над ним; этим он сам или, по крайней мере, существенная часть его как бы переходит в руки того, кто узнал его имя» [251] .
Лефебр в своих столь убедительных мемуарах «О значении имени у египтян» доказал, что эти общие положения целиком приложимы к Египту. Отсюда старание магов подчеркнуть при чтении волшебных формул истинное имя бога, которого они призывают, имя многообразное или устрашительное по форме, рассчитанная гармоничность которого оказывает реальное воздействие на призываемого. «На самом деле имя лица или предмета есть не алгебраический знак, а видимый облик, в силу чего оно до некоторой степени сливается со своим объектом; оно становится самим предметом, менее вещественным и более послушным, т. е. подверженным воздействию мысли; или, короче, это умственный заместитель.» Произнесение имени равносильно созданию умственного образа; писать имя значит рисовать его вещественное изображение. Это особенно верно по отношению к Египту, где иероглифическое начертание сопровождает имена определителем, который как можно точнее старается передать очертания предмета или существа. Призыв по имени, таким образом, равносилен «обряду колдовства, где маг лепит фигурку человека, называет его по имени и пронзает его иглами или шипами или сжигает с целью навлечь страдание и, наконец, смерть изображенного лица» [252] . Скажем в заключение, что магическое воздействие на расстоянии в Египте, как и повсюду, основано на подражательной магии и производится с помощью имен и фигур существ и предметов.
Помимо употребления амулетов, талисманов, формул, гороскопов для предотвращения бедствий, помимо заговоров и заклинаний для господства на расстоянии, магические приемы были большим подспорьем даже для религии в узком смысле слова в египетском культе. Культ богов и мертвых был до того проникнут магией, что нужно было бы очень подробное исследование – очень трудное и в данном случае неуместное, – чтобы разграничить, где лишь моление и жертвоприношение богу, а где колдовство и магическая хула. Правда, жрец распростирается перед богом, молится ему, ходатайствует перед ним, но в то же время он защищает бога от его врагов, спасает его от осирийской смерти, охраняет его безопасность способами, присущими только чистой магии. Бог получает из рук жреца ток жизни, как больной или одержимый; он отгоняет от него животных Тифона так, как это делал бы любой человек; он пользуется благами жертвоприношений и даров благодаря магическим свойствам голоса жреца, совершающего богослужение. [253] Списки приношений, которыми испещрены стены храмов, получают действительную силу и переносятся на алтарь только по голосу жреца; [254] реальные жертвоприношения, пылающие на алтаре, переходят к богу, только будучи поименованы и отданы ему с ритуальными формулами и напевами. Жрец, т. е. сам царь, обладает свойством божеств создавать существа и вещи, называя их по именам «творческим голосом», каким творцы мироздания создали Вселенную; это маа херу [255] *. Сам бог, чье могущество уничтожено или ослаблено в начале обрядов, вновь становится «творцом» и «победителем» от соприкосновения с жрецом, от звука этого могущественного, творческого голоса. В свою очередь, он предоставляет в распоряжение жреца всю свою собственную магическую силу, свой флюид жизни, едва лишь они обновятся в нем самом. Итак, культ представляет собой обмен магических сил и влияний, которые поочередно передаются от жреца к богу и от бога к жрецу. [256] Эта сторона египетской религии ближе всего подходит к первобытным религиям, где колдовству и магии отведено больше места, чем мифологическому элементу и молитве. Маг извлекает из такого положения несравненную власть: он иногда грозит пресечением всякого культа богов, так необходимо было жрецам содействие его обрядов и формул. [257]
Это взаимное проникновение религии и магии объясняет преобладающую роль некоторых богов, как, например, Тота, Хора, Беса в вышеприведенных заклинаниях. Сами боги, как мы видели, маги; в частности, Тот, писец богов, «ученый» неба, почитался «владыкой голоса, властелином слов и книг, обладателем или изобретателем магических писаний, перед которыми ничто не устоит на небе, на земле и в Гадесе. [258] Заклинания, которые читают маги, суть «книги Тота, писанные собственной его рукой». И нет ничего странного, если к культу этих богов применили их же собственные спасительные средства, обряды, первыми изобретателями которых были они сами. То, что действительно в культе богов, действительно и в культе мертвых. Передача мумии тока жизни, охрана от тифоновых животных, приношения даров, реальных или фиктивных, – все это требовало для мертвого, как и для бога, применения магии. Обычай погребальных статуэток (ушебти – «ответствующие»), окружающих мертвого толпой слуг, или, вернее, подставных лиц, на которых возложены труды по материальному обеспечению его после смерти, опять-таки обуславливается только магическими влияниями, превращающими эти фигурки в живых существ на том свете. [259]