Рюрик велел найти на торгу двух купцов, которые сегодня приехали из Города, и привести к нему. Купцы рассказали, что вражда словенских старейшин с каждым днем становится злее, что их люди бьются друг с другом и убивают друг друга.
Наутро Рюрик сказал Буеславу:
— Передай Гостомыслу, что я приду, когда наступит полнолуние. Пусть его люди с половиной годовой дани ждут на берегу Волхова, на мысу, что в трёх поприщах от Города.
НОВГОРОД
— Воеводы и мужи, дружина! — сказал Рюрик. — Наступила наша пора. Ныне вернём прежнее, а может, добавим и новое. Ныне пойдём к словенам.
Дружина зашумела. И в этом гуле голосов слышались разные речи: молодые радовались походу, добыче, бывалые воины, которым уже приходилось биться со словенскими дружинами Гостомысла и Вадима, говорили, что прежде, чем выступать на словен, нужно крепко подумать.
— Дружина! — продолжал между тем Рюрик. — Гостомысл сам призывает нас в свою дружину и обещает платить дань, какую платил. Но, хотя зовёт нас словенский князь не на войну, будьте готовы к битвам.
Потом Рюрик сказал:
— Сегодня будем посвящать в воины отроков, выдержавщих испытание.
Bee вышли из гридницы во двор.
Князь и дружина сочли, что Ролав достоин стать воином.
— Все будьте свидетелями, я беру этого отрока в дружину, — громко объявил Рюрик.
Княжеский конюх вывел из конюшни коня. Отроки принесли из оружейной кладовой оружие: меч, копьё, боевой топор и доспехи — шлем и кольчугу.
Конюх подвёл к Рюрику взнузданного и под седлом коня.
Князь взялся за узду и передал её из своей руки в руки Ролава, сказав:
— Даю тебе коня.
Затем отрок подал Рюрику меч. Рюрик протянул меч Ролаву, говоря:
— Даю тебе меч. За это ты должен служить и повиноваться мне, воевать против того, против кого я воюю, враждовать с тем, с кем я враждую, дружить с тем, с кем я дружу. Я же за это обещаю тебе долю во всём, что добудем на войне и долю з дани, что соберём с подвластных земель, в чём клянусь богом нашим Перуном. Теперь поклянись ты.
— Клянусь, — сказал Ролав, — служить и повиноваться тебе всегда и во всём, и пусть паду от своего же оружия, если нарушу эту клятву.
Так Ролав стал дружинником.
На следующее утро дружина принесла обильные жертвы Перуну. Гадатели-волхвы предсказали походу великую удачу.
Затем дружина и кони взошли на ладьи. Ветер надул паруса, и ладьи понесли Рюрика навстречу его удаче.
Олег со своей дружиной шёл на третьей ладье.
— Что-то задумал Рюрик, — сказал Добромир Ролаву. — Не в первый поход иду с ним, уж я-то вижу.
— А что он задумал? — спросил Ролав.
— Узнаем, когда до дела дойдём. Одно могу сказать: не в простой поход идём. Вон он как ответа волхвов ждал, губы в кровь искусал.
Через три дня пути ладьи Рюрика пристали в условленном месте — к мысу в трёх поприщах от Города.
Гостомысловы посланцы с данью уже ожидали их.
Рюрик еле взглянул на богатую дань и повелел всю раздать дружине, оставив себе только один серебряный кубок с изображением крылатого зверя льва.
Переночевали на мысу. С рассветом тронулись в путь к Городу посуху на конях, оставив ладьи у мыса.
Возле Города варягов встретила княжеская дружина с Буеславом.
В Город вступили две дружины. Рюрик и Вуеслав ехали рядом впереди.
Увидев приближающееся варяжское войско, жившие в предгородье горожане в страхе бросились бежать в Город, в укреплённый детинец под защиту стен. Но потом разглядели среди варягов княжескую дружину и Буеслава и поняли, что варяги пришли не с войной.
Три дня варяги пировали у Гостомысла. Словенский князь называл их друзьями и одаривал подарками. А три дня спустя они ушли из Города и встали лагерем на Волотовом поле.
С приходом варягов в Городе стало тише. Утихли драки на улицах. Дружинники Вадима никого не задирали на торгу. Но всё же чувствовалось, что это затишье перед бурей.
И вскоре буря разразилась.
Среди ночи, между зорями, когда кромешная тьма окутывает землю, когда все спят и бодрствует только нечисть, страшный крик разбудил Город.
— Князя убили! — кричали на Гостомысловом дворе.
Загорелись огни в детинце, в Заречье, во всех трёх концах.
Конные поскакали по улицам. Люди бежали к Гостомыслову двору.
— Кто убил?
— Когда?
— Что-то теперь будет?
Конюх рассказывал:
— Слышу, кони забились в конюшне. Думаю, что такое?
Встал посмотреть и вдруг вижу: из княжеской горницы из окна кто-то прыг — и бежать…
— Кто ж это был?
— Не разглядел. Большой, чёрный, прыг — и бежать.
Давя толпу, во двор влетели конные варяги. Рюрик взбежал по крыльцу в дом.
Немного погодя прискакал Вадим.
— Что же теперь будет? — переговаривались во дворе и на улице.
— Буеслав, вели дружине людей со двора прогнать, — приказал Вадим.
Но воевода не стронулся с места.
— Почему не слушаешься?
— А кто ты такой, чтобы тебя слушаться?
— Теперь я — князь! — крикнул Вадим.
— На своём кону, может, ты и князь, а мы тебя не признаём, — хмуро ответил Буеслав.
— Сейчас признаешь! — Вадим схватился за меч.
Буеслав тоже обнажил меч.
— Я здесь князь, — сказал Рюрик, — и кто этого не признает, умрёт.
Вадим потемнел лицом, но меч кинул в ножны: против такой силы его один меч не помога.
Ушёл Вадим с княжеского двора, затаился на целый год, а год спустя поднял мятеж против варягов. Однако остальные концы Города мятежников не поддержали. Варяги подавили мятеж, Вадим был убит.
Рюрик стал единственным правителем над всеми концами Города.
А Город он повелел называть Новым Городом — Новгородом.
ОТРАВА
"И долга, и коротка", — говорит пословица про жизнь человека.
Словно вчера это было: и разорение родной деревни, и встреча с Олегом всё помнится до словечка, до шага, а минуло с тех пор ни много ни мало десять лет.
Десять лет служит Ролав в дружине Рюрика. Из неуклюжего деревенского парня он превратился в ловкого, умелого воина, выносливого в далёком походе, смелого и решительного в бою.
Сидя в Новгороде, Рюрику постоянно приходилось воевать с окрестными племенами: весью, мерей, кривичами. Один год повоюет какую-нибудь землю, примучит тамошних жителей, они уплатят дань. А на будущий год опять не хотят платить, снова приходится дружине идти в поход.
Все эти годы Ролаву сопутствовала удача: хотя он бился во многих схватках, ни разу не был тяжко ранен. Он разбогател и давно уже был в старшей дружине.
Но одна мысль точила Ролава, как червь точит дерево, мысль о том, что до сих пор он не исполнил клятвы и не отомстил за кровь родных. Следы Торстена — Собачьего хвоста затерялись где-то в южных морях, никто больше не видел его в Варяжском море. И про Акуна не было никаких вестей…
Обо всём этом Ролав думал, покачиваясь в седле ровно и плавно идущего коня.
За последние годы Рюрик постарел, отяжелел. Раньше-то не было для него большего удовольствия, чем пытать судьбу в бою, а теперь сидит дома возле молодой жены Сбыславы и сына Игоря, которого она родила ему в прошлом году.
На полюдье Рюрик теперь посылает вместо себя воевод — либо своего племянника, либо Олега. Когда же в прошлом году ходили на мерю все дружины, поставил старшим воеводой Олега, а Алваду велел быть у него под рукой. Алвад не посмел перечить князю, но против Олега затаил зло. Это знали все в дружине.
Впереди показалось село. Не село, а город: посредине большой двор, защищённый новым частоколом, от него, как в городе, идут улицы.
Вокруг села земля распахана.
Дружина нагнала смерда, который нёс на спине вязанку хвороста.
Увидев приближающихся дружинников, смерд сошёл с дороги в снег, чтобы пропустить их, и стоял, испуганно поглядывая и низко кланяясь проезжающим.
Олег давно не бывал в этих местах, и, как помнилось, прежде здесь стоял починок в три избы.
— Эй, смерд, чья это усадьба? — спросил он. — Люта, господин, кланяясь, ответил смерд.
— Кто он такой?
— Разве ты Люта не знаешь? — удивился смерд. — Господина нашего?
— Всяк кулик на своём болоте велик, — усмехнулся Олег, — а в городе все больше его. Нет, не слыхивал про вашего господина.
Смерд недоверчиво покачал головой.
Олег пришпорил коня, и за ним вся дружина проскакала мимо смерда, чуть не задавив его.
Хозяин богатой усадьбы, крупный чернобородый мужчина с тяжёлым, пронзительным взглядом маленьких глаз, глубоко скрытых под нависшими густыми бровями, вышел из широко раскрытых перед дружиной ворот и угодливо поклонился.
— Милости прошу, воевода, будь гостем.
Просторный двор Люта наполнился людьми, лошадьми, гружёными и пустыми телегами. Рабы и слуги забегали, размещая всех по покоям, устраивая коней, засыпая им корму, заводя телеги в сараи и под навесы.
Олега и старшую дружину Лют пригласил в дом, где уже были накрыты столы. Остальным приготовили угощенье в крепком просторном овине, где истопили печь.
Дружина была довольна щедрым хозяином.
— Ешьте, пейте, — потчевал их Лют.
А те и без его приглашения ели так, что за ушами трещало, покрикивая на слуг, чтобы те быстрее несли то или иное блюдо, мёд и брагу.
Только поздней ночью дружинники угомонились. Кто был в силах, разбрелись по клетям и сеновалам, многие остались тут же и спали, свалившись под стол.
Утром Лют был ещё приветливее и услужливее. С низким поклоном он сказал Олегу:
— Воевода, нынче я приказал говядины сварить.
Вдруг в поварне послышался грохот, потом крик:
— Ах ты!
Из поварни выбежала собака с куском мяса в пасти. За ней гнался мужик.
Дружинники, смеясь, смотрели за погоней.
— Давай, хватай её!
Мужик споткнулся, упал. Собака, воспользовавшись тем, что преследователь отстал, торопливо проглотила кусок.
Хозяин, посмеявшись со всеми, повернулся к сараю и крикнул:
— Эй, вы там, Третьяк, Жила, чего мешкаете? Чего мяса не несёте.