— ПРЕКРАТИТЕ, — приказало Чудовище, — ВЫ НАШЛИ ЭТЭ-АА-НУИ?
— Нет, — мрачно признался Лёдов, — И у Охранки её тоже нет, как докладывают мои агенты. Дриада исчезла, просто растворилась.
— ПЛОХО, — сказало Чудовище, но тут же заспорило само с собой, — НЕТ, НЕ ПЛОХО. ПЛЕВАТЬ НА ДРИАДУ. МЫ НАЙДЕМ ДРУГУЮ. ДЛЯ КОРОНАЦИИ.
НО ВЕДЬ ДРУГАЯ НЕ СМОЖЕТ ДОКАЗАТЬ, ЧТО ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ — НЕ ТОТ, ЗА КОГО СЕБЯ ВЫДАЁТ.
ЭТО ВСЁ РАВНО. ПАВЛА ПАВЛОВИЧА НУЖНО УБИТЬ. КАК ГОВОРИТ ЛЁДОВ.
НЕТ, Я НЕ ПРОЛЬЮ КРОВЬ БРАТА.
ОН НАМ НЕ БРАТ.
НЕТ, ОН НАМ БРАТ. Я НЕ СОГЛАСЕН С ПЛАНОМ ЛЁДОВА.
А Я СОГЛАСЕН.
НЕТ-НЕТ. ПЕРЕВОРОТА НЕ БУДЕТ.
Тайные советники терпеливо ждали, когда Чудовище закончит.
Наконец оно замолчало, на полминуты повисла тишина.
— ЧТО С ПРИНЦЕССАМИ? — спросило Чудовище, прервав молчание.
— Всё по плану покойного Государя, — пожал плечами Лёдов, — Стоит ли вообще сейчас говорить об этом? Решайте судьбу России, Ваше Величество.
— ДА, ВЫ ПРАВЫ, — ответило Чудовище, — Я РЕШИЛ. ПЕРЕВОРОТА НЕ БУДЕТ. СЕГОДНЯ Я ПОКАЖУСЬ НА ПУБЛИКЕ. Я ЛИЧНО БУДУ НА ПОХОРОНАХ.
— Ох, стоит ли…? — засомневался Медведянский.
— СТОИТ. ПАВЕЛ ПАВЛОВИЧ ТАМ БУДЕТ, ЗНАЧИТ, И Я ДОЛЖЕН. СЕГОДНЯ ВСЁ РЕШИТСЯ, ГОСПОДА.
Князь Глубина был не один, вслед за ним спешили мои холопы — Дрочило и Алёнка.
Тот факт, что оба крепостных живы, обрадовал меня чуть ли не больше, чем удачное завершение боя с масонами.
Дрочило выглядел жутко, вся его одежда сгорела дотла или рассыпалась в пепел. На месте страшных ожогов, которыми холоп был покрыт с головы до пят, быстро регенерировала свежая, еще розовая плоть.
Новой одеждой Дрочило не обзавелся, так что вышагивал по скверу он почти что голым, разве что местами был прикрыт нагаром, оставшимся после того, как его подожгли. Между ног у Дрочили раскачивалось его достоинство, которому бы позавидовал любой бык-осеменитель.
Я подумал, что надо бы, пожалуй, найти Дрочиле бабу. Не вечно же ему ходить в Дрочилах.
Князь Глубина был одет чуть пристойнее Дрочилы — на князе были очки, панталоны, ботинки и накинутое прямо на голое тело пальто. Тщедушная и впалая грудь Глубины поросла густым черным волосом.
Князь Глубина подошёл ближе и осмотрелся, а потом поклонился блондинке-масону:
— Княгиня Псобчакова. Прощу простить мой внешний вид, меня подняли прямо с постели. Не желаете ли вызвать скорую? Мне кажется, вашим товарищам она сейчас не помешала бы.
Блондинка нервно сглотнула, торопливо кивнула и полезла за смартфоном.
Глубина подошёл к стонавшему и распростёртому на земле Огневичу и вырвал у того из живота вогнанный мною меч. Огневич взвизгнул.
— А что поделать, князь. Больно, понимаю, — развёл руками Глубина и отшвырнул меч в кусты.
Вспоротый живот Огневича стал заживать и регенерировать прямо на глазах, кровотечение остановилось.
— Памятник придется восстановить за ваш счет, княгиня, — вздохнул Глубина, снова обращаясь к блондинке, которая уже вызвала скорую, — Вот скажите честно, вам не надоело? Каждый год курочите несчастного Александра Сергеевича, в прошлом году даже дважды разломали.
— В прошлом году это не я была, — обиделась Псобчакова, — Я вообще первокурсница, я только вчера приехала в Царское, а памятник Оживлялов оживил…
— Возможно, Ваше Высочество, — вздохнул Глубина, — Но не буду же я, право слово, ходить по всему парку и собирать по нему ошметки ваших друзей, чтобы узнать их фамилии. Нет, за памятник заплатите вы. Ну, или я вышлю счет вашему батюшке. Сами решайте.
— Вы можете выслать счёт и Огневичу, — надулась Псобчакова, — Вон он валяется. Вы у него только что меч из пуза вытащили.
— Кому? — удивился Глубина, — Огневичу? Сыну нашего дорогого директора Лицея и моего работодателя? Да вы с ума сошли! Запомните, барышня, никакого Огневича тут не было. По крайней мере, я точно никаких Огневичей не видел.
— Они еще и лавку голландца раскурочили, — заметил я, указывая Глубине в сторону переулка, — А еще убили десяток холопов, просто ради фана.
В переулке тем временем начался движ.
Подъехало несколько казачьих джипов, и казаки взяли раскуроченную лавку Ван Дер Верфа в оцепление, видимо, чтобы не допустить мародерства.
Интересно, где они были раньше, когда масоны собирались убить несчастного Ван Дер Верфа вместе с его семьей?
— Холопов мы купили, так что имеем полное право… — начала было Псобчакова, но под моим взглядом сразу заткнулась.
— А лавка — частная собственность, — продолжил за девушку Глубина, — Так что мне на неё плевать, если честно. А вот Александр Сергеевич — собственность Царскосельского Лицея. Поэтому заплатить вам придется, княгиня.
Глубина повернулся ко мне:
— Пойдемте прогуляемся, Нагибин. Есть дело. И у вас тоже ко мне есть дело, я уверен.
Мы вышли из сквера и сейчас шли по улице, тянувшейся вдоль огромного Императорского парка, занимавшего половину города.
Было ранее утро, но до рассвета еще далеко, городские улицы были пусты.
Алёнка и Дрочило шли на почтительном расстоянии позади нас.
— Интересные у вас холопы, Нагибин, — сообщил Глубина, — Парень вроде как маг. Вы, разумеется, в курсе, что вам нужно его прятать?
— Это еще зачем?
— Затем, что холопов, которые проявляют магические способности, обычно казнят, — ответил князь, — Согласно древнему Царскому указу, которому ни один клан противиться не смеет. Поэтому спрячьте своего большерукого, мой вам добрый совет. Вы сегодня обидели влиятельных людей, Нагибин, они донесут по поводу вашего паренька, не сомневайтесь.
Я кивнул.
— А девка у вас еще интереснее, — продолжил Глубина, — Это она меня позвала, Нагибин. Ворвалась в Лицей и устроила форменный скандал, даже одному казаку-охраннику рожу поцарапала. Остальные преподаватели все спали, мы, честно говоря, уже привыкли к масонским ночным безумиям и не обращаем на них внимания.
Но я почуял, что на этот раз происходит нечто интересное и выбежал на крики вашей крепостной. Даже толком не одевшись, как видите. И я не прогадал. Я действительно увидел нечто интересное.
— Да, Алёнка у меня умница, — согласился я, — Так что, я принят в Лицей? Магия же ко мне вернулась.
— Не так быстро, Нагибин, — осадил меня князь, — Не спешите. Дело в том, что опасность угрожает не одному вашему холопу…
— Слушайте, да эти масоны ко мне больше не полезут. Тут можете не беспокоиться.
— Так я и не беспокоюсь. Опасность исходит не от этих сынков знати, — объяснил Глубина, — Нет. Опасность — внутри вас, Нагибин. Ну-ка, посмотрите на меня.
Я остановился и взглянул на князя. По моему телу вдруг пробежала холодная волна магии, хотя никаких визуальных эффектов волшебства заметно не было.
— Так я и думал, — констатировал Глубина, — У вас все четыре стихии открыты, Нагибин.
— Это значит, что я крутая имба? — уточнил я.
— Нет, — поморщился Глубина, — Но это значит, что вы подлежите уничтожению. Любой магократ, который вас встретит, обязан вас убить. Согласно указу Ивана Грозного, действующему и строго соблюдаемому до сих пор.
— Прикольно, — я кивнул, — И что мне теперь, бежать за границу или чё?
— А бежать вам некуда, — рассмеялся князь, — Во всех странах мира есть аналогичные законы, предписывающие уничтожать таких, как вы. Так что вам нигде не будут рады.
— Еще прикольнее. А почему, кстати? Что значит «открыты четыре стихии»?
— У каждого мага есть своя стихия, Нагибин, — объяснил Глубина, — Обычно она зависит от даты рождения, но не всегда. В любом случае, стихия у мага всегда одна. Стихии называются банально — весна, лето, осень и зима.
Считается, что маг лучше колдует во время года, соответствующее его стихии. А еще стихия некоторым образом влияет на темперамент. Некоторые даже ассоциируют стихии с характером.
Вот, к примеру, моя стихия — зима. Поэтому самые мощные заклинания у меня выходят с декабря по март. По март, а не по февраль, потому что стихия — это понятие астрономического календаря. А еще я, как вы могли заметить, довольно холоден в общении, мне плевать на людей, я их не люблю. Такое часто бывает у зимних магов.
— То бишь, мои четыре стихии говорят только о том, что я могу ровно магичить во все четыре времени года? — уточнил я, — Но это же ни фига не объясняет. А почему я вчера потерял магию? А почему она сегодня вернулась? А где я взял такую мощь, чтобы развалить семерых знатных магов?
— Хорошие вопросы, — улыбнулся Глубина, — Стихии тут не причем, вы правы. Дело не в самих стихиях, а в том, о чём они говорят… Ударьте меня, Нагибин.
— Блин. Опять что ли?
— Бейте-бейте, — подтвердил князь, — Со всей силы.
Я собрался и заехал Глубине прямым в грудину.
Меня на мгновение окутала фиолетовая аура, но мой удар был полностью поглощен оранжевой аурой Глубины. Князь даже не стал ставить блок, мой кулак просто потонул в его ауре, как в вязкой жиже.
— Чувствуете?
— Вот дерьмо, — я понял, о чём толкует Глубина, — Моя магия как будто опять слабеет.
— А это потому что приближается рассвет, Нагибин, — объяснил князь, — Видите ли, все маги в нашем мире — солнечные. Они черпают энергию из Солнца. Мы еще называем её «солярис», я говорил вам. На этой магической энергии работает абсолютно всё, от волшебства магов и до электроприборов, станков на заводах и автомобилей.
Но абсорбируется эта энергия только в телах магов. Но не в вашем теле, Нагибин. Вы не абсорбируете «солярис», нет. Ваше тело поглощает «селентис», отраженный свет Луны. Иначе говоря, вы антипод нормального мага, вы антимаг, если можно так выразиться. Или Лунный маг.
— Так, стоп, — остановил я Глубину, — Вы говорите, что маги работают только на солнечной энергии, а я на лунной, верно? Это объясняет, почему моя магия ослабевает днём, да. Но какого хрена тогда те, кого я разметал этой ночью, тоже колдовали? Они же солнечные, по вашим словам.