И я понял, о чём он говорит.
Магия и правда поднялась откуда-то из глубин души и заполнила меня. Свершилось то, о чём говорил князь Глубина. Я достиг предела своих возможностей и теперь прошёл инициацию, получил следующий третий ранг.
Вот только сил мне это не прибавило. Наоборот, затопившая меня магическая мощь добила те жалкие остатки энергии и воли, что у меня еще оставались.
Боль в спине стала настолько невыносимой, что я заорал.
Но это уже было неважно — дверь блинной слетела с петель, и в кухню ворвалось человек десять казаков с автоматами.
Все, приплыли.
Теперь мне уже не отвертеться. Сейчас они сорвут с меня и колпак, и маску Лжедмитрия, а после этого мне предъявят по полной программе и за зажаренного сына канцлера, и за краденую корону, и за нападение на директора Огневича, и за всё остальное, что я творил этой ночью.
Доигрался, блин.
Сил сражаться уже не оставалось, темнота поглотила меня, осталась только боль в спине, где-то далеко на фоне забытья…
3 сентября 2022 года
Российская Империя
Павловск, Императорский дворец
Около двух часов ночи
Князь Максимилиан Амосович Корень-Зрищин сидел за компьютером в бывшей опочивальне Императрицы.
Это помещение называлось именно так, хотя Императрица здесь ночевала всего пару раз в год. Императрицы России не были людьми, поэтому и предпочитали жить в лесах, а не во дворцах.
Теперь же это отделанная дубовыми панелями и зеленым шёлком комната стала личным кабинетом Корень-Зрищина.
Князь уже успел привыкнуть к ней за последние три дня. Вот к чему он привыкнуть так и не смог — так это к своему новому положению.
Подумать только, еще неделю назад он был парией, изгоем, Старшим одного из самых худых и бедных кланов во всей России. И вот он вознесся, и теперь не только князь и владелец Гатчины, но и канцлер Империи. Фактически правитель мощнейшей державы мира. В это верилось с трудом.
Корень-Зрищин вознесся, но это стоило ему седых волос. Князь никогда не отличался крепким здоровьем, ни физическим, ни психическим, как и все в роду Корень-Зрищиных. А последние дни он почти совсем не спал, поэтому сейчас был уже на грани.
Глаз у князя дергался, руки подрагивали.
Смартфон Корень-Зрищина тихо завибрировал, экран загорелся. Князь, нервы которого были измотаны, чуть не подпрыгнул на стуле, как будто рядом взорвалась граната.
На экране появилась фотография тощего бледного юноши и подпись «Сын».
Обеспокоенный князь глубоко вздохнул и щелкнул пальцем по экрану.
— Алло, отец… — раздался перепуганный голос из динамика.
— Да, Кирилл, слушаю. Что стряслось?
— Ну… — сын замялся, — В общем, мы помирились с Нагибиным. Я хочу всё отменить.
— Что? — до князя не сразу дошёл смысл сказанного, — Сохранить жизнь Нагибину? Но ведь он же изменник. Он помогал Чудовищу. И еще хотел убить тебя, сын.
— Я же сказал, мы помирились, — засопел в трубку Кирилл, — Что непонятно, отец? Я хочу всё отменить. Мы не будем убивать Нагибина.
— Боюсь, что теперь уже слишком поздно, сынок, — мягко произнёс князь, — Ты не совсем понимаешь ситуацию…
— Да всё я понимаю! — закричал сын, — Мы помирились. Инцидент исчерпан, всё.
— Да, но мы теперь князья, а я канцлер, не забывай, — вздохнул старший Корень-Зрищин, — И Нагибин нанёс нам оскорбление. Мы не можем стерпеть его, сын. Это вопрос политики и престижа клана. А престиж клана выше твоих хотелок. Уж прости. Завтра Нагибин умрёт.
— Но папа… — в ужасе забормотал сын.
— Прости, Кирилл, — перебил Корень-Зрищин, — Но это уже не изменить. Прости, пожалуйста, но фарш назад не проворачивается. Ложись спать и не беспокойся. Уж не знаю, чем тебя там запугал Нагибин, но я обещаю тебе, что завтра Охранка уже не будет его защищать. Это уже практически точно решенный вопрос.
Так что завтра этот дерзкий юнец умрёт, как и положено. А теперь спи, и ни о чём не беспокойся. Мы справимся и без тебя, я отправлю к Нагибину Сашу… У меня тут важный звонок, извини. Спокойной ночи!
Князь торопливо сбросил сына, который пытался еще что-то сказать, и ответил на другой входящий вызов.
— Пыталова здесь, — доложила Жаросветова, секретарь Тайного Совета, — И с ней Соколов.
— Соколов? — удивился Корень-Зрищин, — Зачем он здесь? Ладно, я сейчас выйду.
Посетителей Корень-Зрищин принимал только в Малахитовом зале и никогда в своём кабинете. Одной причиной этого была нелюбовь Корень-Зрищина допускать чужих в своё личное пространство. А другой и самой важной причиной был идол.
Сейчас Корень-Зрищин прошёл к потайной панели в стене и открыл её. Такие панели были во всех помещениях дворца, которые использовали члены Императорской семьи.
Эти тайные ниши были слишком маленькими, чтобы в них мог спрятаться враг, но достаточно просторными, чтобы Багатур-Булановы могли скрывать в них от посторонних глаз свои секреты.
А теперь за панелью скрывался личный секрет Корень-Зрищина — идол, каменная голова. Голова была серой, на её лице застыла зловещая ухмылка. Голова принадлежала мужчине, небритому, лысому и по-звериному скалившемуся. Шею головы украшал ворот солдатской гимнастёрки.
«Liberator» — гласила выбитая на шее идола надпись.
Рядом со статуей в тайной ниже лежал железный серп.
— Зачем здесь Соколов? — спросил Корень-Зрищин идола.
Либератор не ответил. Его глаза были пустыми, животными.
Корень-Зрищин почему-то испугался, хотя в молчании идола именно сейчас не было ничего неожиданного. Князь поклонился идолу, начертал пальцами знак звезды и закрыл панель.
Потом вздохнул и вышел в коридор, отделанный чистым золотом. Кроме золотых барельефов стены здесь украшали полотна признанных художников-мастеров эпохи европейского Ренессанса. Оригиналы, естественно.
— Кофе мне и посетителям. И сигары, — потребовал Корень-Зрищин у дворецкого.
Дворецкий поклонился.
Этого парня звали Пантелеймон, и он искренне любил Корень-Зрищина. В основном за неприхотливость. Раньше Пантелеймон служил дворецким в части дворца, принадлежавшей Мальтийскому Ордену, и вынужден был целыми днями таскать великому магистру Лёдову водку и закуски.
Но теперь Мальтийский Орден был запрещен, его высшие офицеры и сам Лёдов лежали в могилах, так что в водке магистр больше не нуждался. Корень-Зрищин же, которому теперь прислуживал Пантелеймон, любовью к роскоши и изыскам не отличался. Он даже ел всего лишь раз в сутки, а алкоголя не употреблял совсем.
Такого хозяина любой слуга полюбит.
Корень-Зрищин подошёл к дверям Малахитового зала, отделанным барельефами из уральского малахита.
Две красавицы из Лейб-Гвардии распахнули тяжелые двери перед канцлером. Корень-Зрищин кивнул им и вошёл.
Глава 39. Произошла ЧУДОВИЩНАЯ ошибка!
«Барин аниму смотрел,
От дев ниппонских весь вспотел,
Мою Милку возжелал,
И увёл на сеновал,
Там повсюду ей сувал,
Потом мне сказал — ты суй,
И для барина услады сунул я свой в Милку…»
Частушка холопов
Записана в 2017 году собирателем фольклора крепостных князем Словеновым в Новгородской губернии
3 сентября 2022 года
Российская Империя
Павловск, Императорский дворец
2:17 ночи
Шеф Охранного Отделения Пыталова и её заместитель обер-генерал Соколов уже ждали в Малахитовом зале.
Здесь всё было отделано уральским малахитом, вдоль стен расположились огромные вазы, каждая весом с груженый камаз, а к потолку возносились колонны в античном стиле, сделанные из того же цельного малахита.
Дворецкий Пантелеймон принёс три чашки кофе и сигары, скрученные специально для Государева двора в Империи Инков.
Корень-Зрищин пожал руку Соколову и поцеловал руку княгине Пыталовой. Вообще придворный этикет не требовал этого от канцлера, но Корень-Зрищин с самого момента своего вознесения на вершины власти решил, что будет вести себя максимально демократично.
Пыталова была в неприметном сером платье и шерстяном платке, не шеф Охранного Отделения, в прямо бабушка-разночинка, отправившаяся за покупками. Соколов выглядел внушительнее — синий форменный мундир с генеральскими погонами, роскошные черные усы с бакенбардами, на фуражке кокарда с перекрещенными шваброй и бутылкой — эмблемой Охранного Отделения.
На плече у Соколова сидела огромная и жирная чайка, злобно созерцавшая пространство Малахитового зала.
Корень-Зрищин торопливо хлебнул кофе, закурил сигару и предложил кофе гостям. Потом он посмотрел в черные глаза чайки на плече Соколова.
— Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный, — процитировал Корень-Зрищин поэта, писавшего в начале прошлого века под псевдонимом Сладкий.
— Да, это буревестник, — улыбнулся сквозь усы Соколов, — Точнее говоря, гигантский буревестник. Его зовут Норд.
— Прекрасно, — одобрил Корень-Зрищин, — Какие новости?
Новый канцлер Империи был прокачанным магократом, так что уже давно научился использовать свои родовые способности, не кастуя заклинаний. Так что сейчас он ясно видел, что Соколов чем-то сильно встревожен и напуган, хоть и скрывает это, а Пыталову мучают боли в поджелудочной. И еще кучу разной гадости, ведь Корень-Зрищины могут видеть лишь плохое.
Но канцлер уже давно научился подавлять свое отвращение к людям и принимать всех такими, какие они есть, только благодаря этому он до сих пор не сошёл с ума и не покончил с собой, как делали многие Корень-Зрищины.
— Всё готово к коронации, — прошамкала старческим голосом Пыталова, — Безопасность будет обеспечена на высшем уровне. Его Величество может быть совершенно спокоен.
Корень-Зрищин отхлебнул еще кофе и выпустил облако сигарного дыма, и лишь после этого спросил: