— А враги Государя? Что с Михаилом и Малым?
— Полагаю, у Павла Павловича не осталось врагов, — осторожно ответила княгиня, — Чудовище мертво, как и Триумвират. Все члены Мальтийского Ордена или казнены, или присягнули, или в бегах. А изгнанника Михаила или тем более Малого вряд ли можно считать врагами.
— Я не спрашивал вашего мнения по этому вопросу, — вздохнул Корень-Зрищин, — Кого считать врагами, а кого нет — это решать Императору. А вашей задачей было найти Михаила и Малого. Они оба до сих пор претендуют на русский трон и при этом до сих пор живы и на свободе. Вас ничего не смущает в этой ситуации, Пыталова?
— Я уверяю вас, что никакой опасности нет, Ваше Высочество, — сварливо проговорила старуха, — Михаил в бегах, ему сейчас не до престола. Да и из влиятельных кланов его никто не поддерживает. А Малой — просто паренек, которого все магократы справедливо полагают придурком. Да и на престол он никогда не претендовал. И мы их ищем, их обоих.
— Я не просил их искать, я приказал их найти, — жестко произнёс Корень-Зрищин, — Государь готов еще подождать, но его терпение на исходе. На сегодняшней коронации и Михаил, и Малой должны присутствовать, и не просто присутствовать, а преклонить колени и присягнуть Государю. Либо они должны лежать в земле, с аккуратными отверстиями в головах. Такой вариант не желателен, но приемлем.
Пыталова кивнула.
— Всё будет сделано, канцлер, — молодцевато доложил Соколов.
— Теперь по Нагибину… — продолжил Корень-Зрищин, — Он оскорбил мой клан и завтра умрёт.
— Я только за, — прошамкала Пыталова, — Этот отмороженный барчук украл корону Чудовища, а мне даже запретили давить на него, чтобы выяснить, куда он её спрятал.
— Плевать на корону Чудовища, — отмахнулся Корень-Зрищин, — Завтра Нагибин умрёт. Заметьте, я извещаю вас об этом. Хотя мог бы этого и не делать.
— Но, канцлер, ведь операция «Шерпунь»… — заклянчил Соколов.
Именно Соколов со своей поганой операцией был тем, кто до сих пор запрещал устранять Нагибина.
— Император более не заинтересован в проведении операции «Шерпунь», — холодно сообщил Корень-Зрищин, — У вас было полно времени, обер-генерал.
— Но… — начал было Соколов, но тут же спохватился, — Как прикажете, Ваше Высочество.
— Вот и славно. А теперь…
— Т-теперь я желаю знать, где дриада и п-принцессы, — перебил Корень-Зрищина юношеский голос.
Корень-Зрищин обернулся.
Через зал к нему и офицерам Охранки шагал Император Российской Империи Павел IIПавлович.
Павел был мало похож на своего пра-пра-пра-прадеда Павла I, правившего больше двух сотен лет, да и на царя в принципе он не походил.
Государь был низок ростом и сутул, ничем не примечательного телосложения, не толст и не тощ, хотя за последние дни он чуть похудел. В его темном лице и черных глазах было заметно нечто южное и татарское, как у всех Багатур-Булановых, но лицо лишал благородства уродливый нос-картоха.
Взгляд у Императора был недоверчивый и тяжелый. Павел Павлович был чисто выбрит и коротко стрижен, волосы у него были черными, как и у всех членов Императорского клана.
Государь был одет в простой зелёный мундир, белые брюки и чёрные сапоги, никаких знаков царской власти на нём не было.
Рядом с Павлом Павловичем шла секретарь Тайного Совета и самого Императора Светлана Жаросветова.
Эта выглядела эффектнее. Высокая и стройная, она превосходила Императора на целую голову. Каштановые волосы Жаросветовой были заплетены в длинную косу, на девушке было свободное ярко-оранжевое платье до колена и такие же оранжевые туфельки. Шею великой княжны украшал амулет в форме герба Жаросветовых — огненного шара.
Корень-Зрищин поклонился Императору, Соколов и Пыталова поспешили последовать его примеру.
— Где д-дриада? — повторил свой вопрос Павел Павлович.
Он стал заикаться после того, что произошло на охоте, три дня назад.
— Мы не знаем, Ваше Величество, — прошамкала Пыталова, еще раз поклонившись, на этот раз чуть ли не до пола, — Мы её ищем, но не можем найти. Я думаю, Этэ-Аа-Нуи уже нет в живых.
— Думаете? — удивился Павел Павлович, — А должны знать, П-пыталова. А принцессы?
— Мы всё проверили, Ваше Величество, — доложила Пыталова, — Мы допросили арестованных членов Мальтийского Ордена, но никто из них ничего не знает. Принцессами занимался Лёдов, только он знал, где они. Мы предполагаем, что они скрываются заграницей…
— В П-париже? — уточнил Император, — Вместе с изменником Михаилом, которого вы т-тоже упустили?
— Нет никакой информации, что принцессы как-то связаны с Михаилом, — счёл своим долгом вмешаться Корень-Зрищин, — Княгиня говорит правду, Ваше Величество. Лишь Лёдов знал, где принцессы, но он в могиле. А принцессы вам ничем не угрожают, девочки не могут наследовать престол.
— Знаю, — отрезал Павел Павлович, — Но п-почему они скрываются? Зачем они прячутся?
— Я уверена, что позже они объявятся, когда всё успокоится. Сейчас многие выжидают, но после вашей завтрашней коронации… — попыталась оправдаться Пыталова.
— На моей коронации должна была присутствовать моя мать! — в гневе воскликнул Император, — А её нет! Вы говорите, что не з-знаете, где она. Но по моей информации дриаду увела ваша сотрудница, П-пыталова. Какую игру вы затеяли?
— Игру? — изумилась Пыталова, — Да что вы, Ваше Величество! Я бы и не подумала играть с вами в игры. Я верно служила прежнему Императору и…
— И решила меня п-предать, — перебил Император, — Ты прячешь дриаду, я знаю. Ты хочешь исп-пользовать её против меня. Ты думаешь, что у тебя козырь в рукаве, гарантирующий тебе б-безопасность? Думаешь, я не трону тебя, п-пока у тебя дриада?
— Государь, это страшные слова, — ответила Пыталова, — Откуда у вас такая информация? Меня хотят подставить, это очевидно. Враги хотят удалить от вас вашу верную слугу…
— П-пыталова, Охранка служит только самой себе, — усмехнулся Император, — Так было при прошлом Государе, и его это устраивало. Но меня — нет.
— Государь, я бы не советовала вам давать мне отставку сейчас…
— Я не собираюсь д-давать тебе отставку, — заверил княгиню Император, а потом достал из кармана мундира пистолет.
Корень-Зрищин не поверил своим глазам.
— Ваше Величество… — попытался он вмешаться.
— Я собираюсь тебя п-прикончить, — сообщил Император Пыталовой и выстрелил старухе в голову.
На украшенный малахитовой мозаикой пол брызнула кровь, Пыталова упала замертво, не успев даже вскрикнуть.
— Невозможно… — пробормотал Корень-Зрищин, — Магократы не могут стрелять в людей. Это физически невозможно. Древний запрет…
— Я единственный, кто здесь вводит з-запреты, — проговорил Павел Павлович и сделал контрольный выстрел в голову уже и так мёртвой Пыталовой.
Корень-Зрищин видел Императора насквозь, таков уж был родовой дар Корень-Зрищиных. На самом деле Корень-Зрищин всегда его видел, всю гниль внутри этого человека, называвшего себя Императором. Но канцлер никогда и подумать не мог, что это гниль пролезет наружу столь отвратительным образом.
— Ты верно мне служил, Корень-З-зрищин, — сказал тем временем Государь.
— Что? — до Корень-Зрищина не сразу дошёл смысл сказанного.
— Соколов т-теперь глава Охранного Отделения, — сообщил Павел Павлович, махнув пистолетом в сторону Соколова.
Буревестник на плече у Соколова громко вскрикнул, а сам Соколов в порыве подобострастия рухнул на колени.
— Я не подведу вас, Государь! — воскликнул Соколов.
И тогда Корень-Зрищин понял, что для Соколова всё только что произошедшее не было сюрпризом. Он знал. Он и пришёл сюда за этим назначением, зная что его шефа Пыталову убьют.
— А ты верно служил мне, князь, — повторил Император.
— Тогда за что? — в ужасе пробормотал Корень-Зрищин.
Павел Павлович направил ему в голову пистолет.
— Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем в-врагов внешних. Об этом нельзя з-забывать, товарищи, ни на одну минуту, — медленно проговорил Император, зачем-то подражая кавказскому акценту.
Это явно была цитата, но Корень-Зрищин не знал, откуда она, и к чему Император её сказал. Канцлер не был врагом, он честно служил Павлу Павловичу.
Точнее, тому человеку, который выдавал себя за Павла Павловича…
— Самозванец! Двойник! — заорал Корень-Зрищин, активируя магию.
Но было слишком поздно, грянул выстрел, и через мгновение канцлер был уже мёртв.
Как его тело падает на пол, он уже не почувствовал.
Открыв глаза, я осознал, что лежу на полу в каком-то помещении, не в блинной, а в другом.
Значит живой, и то хорошо. Трупы факт лежания на полу обычно не ощущают, да и глаза они открывают редко.
Спину все еще жгло, но теперь терпимо.
Я поднялся на ноги и осмотрелся. Я находился в какой-то маленькой комнатке, за окном был переулок, тот самый, по которому я гнался за Корень-Зрищиным.
Я был раздет до пояса, а моя спина воняла чем-то мерзким, судя по всему, её полили лекарством.
Мои мундир, маска Гришки Отрепьева, майка, сорочка и масонский балахон, отжатый у Огневича, валялись рядом. Взяв в руки свой шмот, я осознал, что всё это время бегал с голой спиной. Дело в том, что вся моя одежда на спине была сожжена дотла. Мда, всё таки мощно меня саданули, такого я раньше не видал.
В комнатке было зеркало, так что, осмотрев в нём спину, я убедился, что она вся розовая, кожа только недавно регенерировала. То есть бегал я со спиной, даже не прикрытой кожей.
Дверь комнатки распахнулась. Я уже было хотел сразу же вшатать вошедшему, но это оказался Ван дер Верф, владелец лавки магических артефактов, которого прошлой ночью пытались убить масоны.
Вслед за ним вошёл Шаманов, уже без маски Бориса Годунова.
— Кто это меня так? — спросил я, демонстрируя мою только что начавшую заживать спину.
— Я полил вас раствором крови дриады, восьмипроцентным, — ответил Ван Дер Верф, — Исключительно дорогое средство, флакон стоит, как сотня холопов. Но раны, нанесенные чистой магией, лечит только она.