Или меч мог принадлежать другому варягу по имени Рюрик, а не тому, который обнаружил Перводрево и принёс в мир магию. Сотни вариантов, барон.
— А… — я глубоко вдохнул, — А если это и правда лезвие меча того самого Рюрика?
— Ну… Боюсь, что точно это не смогут установить даже все лучшие специалисты мира, даже если их запереть в комнате с этим мечом на месяц, — пожал плечами Словенов, — Но если вдруг это лезвие признают лезвием меча самого Рюрика, то… Ну, оно будет стоить миллионов пятьсот рублей, я полагаю. Хоть оно и магически бесполезно, потому что является артефактом мёртвого клана.
На этот раз повисла тишина, никто уже не свистел и не ругался.
Соратники смотрели на лезвие в моих руках, кто с ужасом, а кто с восторгом.
Потом Пушкин издал какой-то странный звук и пошатнулся. Но на ногах устоял. Судя по всему, головокружение от жадности.
Я поднял лезвие высоко над головой и громко произнёс:
— Дамы и господа, вот это — моё. Словенов достал это из моей фамильной усыпальницы. Так что кому бы не принадлежало это лезвие в прошлом, Рюрику или не Рюрику — сейчас оно моё по праву. И любого, кто попытается у меня его спереть, я просто убью. На месте.
Поймите меня правильно, я всем вам доверяю. Просто поймите, что соблазнительная мысль обокрасть меня будет стоить вам головы. Любому из вас. Это ясно?
И да, я не собираюсь продавать это лезвие, в любом случае. Мне нужно провести кое-какие исследования относительно него.
— Исследования? — удивился Словенов, — Но ведь я уже всё сказал. А большего вы из этого меча не выжмете, барон, я вас уверяю.
— Ага, если только не найду рукоять, — заметил я.
— Даже если вы каким-то чудом найдёте рукоять, этот артефакт не будет вас слушаться и не раскроет вам свою сущность, — еще раз пояснил Словенов, — Даже если вы соедините рукоять с лезвием. Я же уже говорил. Это родомагический артефакт, он будет работать лишь в руках члена клана, которому принадлежал раньше.
А этот клан давно мёртв, тут не может быть никаких сомнений. Мои магические тесты никогда не ошибаются в таких случаях.
— А где ты собираешься его хранить? — спросил Пушкин таким тоном, как будто делал предложение любимой девушке.
— Разумеется, отдам на хранение тебе, Пушкин, — ответил я.
— Мне?
— У тебя совсем мозги от жадности свернулись? — осадил я потомка поэта, — Где я его буду хранить, я никому говорить не собираюсь. Особенно тебе, Пушкин. А пока что я буду держать его в руках. Во избежание, ага.
Я повернулся к Словенову:
— В усыпальнице точно ничего больше нет? Я имею в виду, ничего интересного? Мои мертвые предки меня в данный момент не волнуют, я о магии.
— Нет, мы всё проверили. Да, Рогнеда? Там больше ничего, никакой родомагии. Это точно, — ответил Словенов.
— Сколько Кабаневичи вам обещали заплатить за поиск артефактов?
— Три тысячи рублей за один найденный артефакт, — сообщил старик, попыхивая трубкой, — Но это нам обещали Подскоковы-Кабаневичи, а не вы, барон. Так что вы можете не платить.
Я даже опешил.
Впервые в этом мире я встретил человека, который отказывался от денег.
Мда. Эти Словеновы — весьма интересные личности.
— Тем не менее, я заплачу, — настоял я, — Всё же артефакт по итогу достался мне, а не Кабаневичам. Так что справедливо будет, если заплачу вам я. Это уже не говоря о том, что это моя фамильная усыпальница.
Я достал бумажник, отсчитал три тысячи и отдал Словенову. Тот спорить не стал, взял деньги и поклонился.
— А с чего вообще кабанчики взяли, что в моей родовой усыпальнице есть интересные артефакты? Этого вроде даже мои родители не знали, — спросил я.
— А вот это мне уже неизвестно, — пояснил Словенов, судя по всему, честно, — Меня просто наняли сделать работу. Я её сделал. Надеюсь, хорошо. А остальное меня не касается. Магия рассудит.
— Спасибо вам, Мартиниан Акундинович, — поблагодарил я, едва не сломав язык об имя Словенова, — А теперь вам пора ехать. Извините, что выгоняю, но времена сейчас военные. Скоро сюда явятся Подскоковы-Кабаневичи с подкреплением и будут пытаться меня убить. Так что вам пора. Приезжайте потом в гости, когда всё устаканится. Буду рад вас видеть.
— Благодарю за приглашение, барон.
— Это же ваша машина у ворот?
— Да, мерседес наш, — подтвердил Словенов, — Сам я машину не вожу, это вредит чувствительности к магии. Так что за рулём Рогнеда.
— Я вас провожу до машины, — сказал я, — А ты, Дрочило, подходи к воротам через пять минут. Ты мне понадобишься. Всем остальным — занять места согласно плану. Мы ожидаем нападения в любой момент. Так что не зевать.
Мы со Словеновым и его внучкой пошли через заросший сорняками и травами парк.
Само собой, я не просто так вызвался проводить Словенова.
У меня был еще один вопросик, который нужно было обкашлять, желательно подальше от лишних ушей, даже от ушей моих товарищей.
Мне нужно было выяснить информацию о Глебе Львовиче Словенове. Именно этого человека князь Глубина посоветовал мне в качестве единственного возможного наставника для Лунного мага, коим я и являлся. А наставник мне был нужен, еще как.
Во-первых, дальше культивировать и растить ранг без наставника было невозможно в принципе, это подтверждали все, и князь Глубина, и относительно хорошо шарившая в магии баронесса Головина.
Во-вторых, я только что лично убедился, что поглощенное заклинание Жаросветова мне не даётся, я не мог его скастовать, хотя совершенно точно поглотил.
Так что без наставника дальше было никак. И никто, кроме названного князем Глубиной человека, мне помочь не мог, по словам того же Глубины.
— Кем вам приходится Глеб Львович? — спросил я Словенова, решив не тянуть кота за яйца.
— Двоюродный брат, — ответил Словенов, почему-то грустно, — Почему вы спросили?
— Мне нужно с ним связаться, чем быстрее, тем лучше. Вы дадите мне его контакт?
— Увы, — еще больше помрачнел Словенов, — Там, где сейчас находится Глеб Львович, никаких контактов нет.
Вот это поворот.
Долбаный князь Глубина меня опять развёл. Уже раз в третий.
— Соболезную, — сказал я, — А когда он умер?
Мы уже дошли до автомобиля, и Словенов взялся за пассажирскую дверцу. Рогнеда полезла за руль.
— А он не умер, — ответил Словенов, — Он в сумасшедшем доме. В дурке, проще говоря.
Прикольно. Очередной троллинг от князя Глубины? Глубина посоветовал мне в качестве наставника поехавшего, намекая, что я и сам такой? Или нет?
— Конкретнее, пожалуйста, — попросил я, — В какой именно дурке?
— В Кащенко. На отделении для опасных сумасшедших.
— Ого, даже так. А что он сделал?
— Эм… — Словенов затушил свою трубку, вытряхнул её и посмотрел мне прямо в глаза, — Это уже наше семейное дело, барон. Собственно, зачем вам Глеб?
— По делу, приватному, — объяснил я, — И очень, предельно важному. Я правда не могу сказать.
— Ладно, — кивнул Словенов, — Его туда поместили по специальному предписанию Охранного Отделения. Еще три года назад. С тех пор я его не видел, нам даже свидания не дозволяют. Глеба содержат, как опасного преступника.
— Политическая репрессия? Карательная психиатрия?
— Я в этом не уверен, — тяжело вздохнул Словенов, эта тема явно действовала ему на нервы, — Глеб всегда был странным, сколько я себя помню. А в последние годы перед тем, как его заточили в дурку… Ну… В общем, всего доброго, барон.
Я понял, что дальше давить бесполезно.
Мы попрощались, и Словенов с внучкой уехали на своем мерсе.
А я остался у ворот ждать Дрочилу и размышлять. Тут явно что-то было не так, с этим Глебом Словеновым.
Дрочила подошёл через пару минут.
— Все на местах? — уточнил я.
— Всё, как вы сказали, барин! Кроме…
Но я уже и сам увидел, о чём он говорит. Головина была не на положенном месте, она шла ко мне через парк.
Опять эта сука не слушается и что-то задумала!
— Ладно, Дрочило, лезь-ка в машину и достань мой флаг. А то этого кабанчика на подскоке я уже видеть не могу. Надоел, — я указал на флаг над воротами.
Флаг с гербом Нагибиных — зеленым листиком хмеля на черном поле мне наспех сшили крепостные девки Прыгуновых.
Черное поле получилось просто отличное, благо что для его изготовления было достаточно просто порезать траурное платье одной из баронесс Прыгуновых.
А вот листик вышел кривым и представлял собой тупо три полукруга, наложенных друг на друга. Хотя и на прошлом флаге, который висел здесь до Кабаневичей, и на шевроне моего лицейского мундира хмель на гербе был детальным.
Ну да ладно. И так сойдёт. В гербе ведь главное символизм, а не внешняя красота.
Дрочило полез в машину.
Шофёра я отпустил и отправил пешком в Прыгуновку, чтобы он не попал под раздачу во время грядущего боя.
— Вешай флаг, — приказал я Дрочиле.
— И вот эти не забудь, — заявила подошедшая Головина.
В руке она несла черное полотнище, на котором я разглядел изображение свернутого каната.
В другой руке у баронессы был еще один флаг — этот изображал серебристую букву «L» и цифру «8» под короной, тоже на черном фоне.
— Чего? — рассвирепел я, — Это уже слишком, баронесса. Чересчур даже для такой стервы, как вы. Это моё поместье, не ваше. Если флаг нашей масонской ложи я еще, так уж и быть, вывешу, то свой канат можете себе в задницу засунуть. Кроме того, тут не международный саммит. На фига нам три флага? И где вы их взяли?
— Заказала у герольда, — объяснила баронесса, — Сегодня утром, в Царском селе. Конечно, пришлось доплатить за срочность.
— Могли бы и мой заказать… — обиделся я.
— Вам и Прыгуновы неплохо сшили, — кивнула Головина на мой фамильный флаг в руках Дрочилы, — А флаги — это вопрос престижа, Нагибин. Поместье защищаете не только вы. Его сейчас защищает ложа, так что знак нашей ложи должен здесь быть.
И я тоже здесь. Напомню вам, что я не только Великий Дракон ложи и ваш руководитель, Нагибин, но и ваша невеста. Поэтому мой флаг будет более чем уместен.