— Вот это интересно, — заметил блондин, — Вообще расскажи нам про Словенова. Все, что знаешь.
— Да нечего особо рассказывать, — пожал плечами Галькин, — Ну, он тут у нас уже три года. А я работаю во втором отделении уже пять лет, так что постоянно вижу этого вашего Словенова. Но рассказать про него и правда особо нечего. Ну мужик. Потрепанный, явно больной. Мрачный, но всегда вежливый. Глаза грустные.
Официально у него шизофрения. Ну то есть была, два года назад этот диагноз вообще исключили из классификатора болезней, как спекулятивный. Так что от чего Словенова сейчас лечат — я не в курсе.
Но лекарства ему дают, как от шизы. Ест он плохо, иногда по два-три дня ничего не жрет. Почти не говорит, но если что-то спросить — иногда отвечает. А иногда просто молчит. Вот в общем-то и всё.
— Но его же выводят на прогулки?
— Нет, господин. Не выводят. По поводу него особое предписание, как и у всех на втором отделении — их из палаты ни при каких условиях не выпускают.
— Паршиво, — призадумался блондин, — Но ты же можешь его эм… отравить, Галькин. Не насмерть, конечно. Просто подсыпешь что-нибудь в еду Словенову, и когда его повезут лечить от отравления…
— Его не повезут никуда лечить, — вздохнул Галькин, — Я же сказал. Это абсолютное предписание, подписанное главврачом и лично канцлером Империи. Словенова и других пациентов второго отделения ни при каких условиях из палаты не выпускают. Даже если они будут умирать. Вот если ваш Словенов реально умрет, и трое врачей констатируют его смерть — тогда его тело из палаты забрать будет можно…
— Мда, но мертвым мне Словенов не нужен, — процедил блондин, явно крайне недовольный и напряженно размышлявший, — Собственно, за что вообще Словенова тут держат? И не проще ли было отправить его на виселицу, чем тратить кучу денег на все эти меры безопасности?
— За что держат — понятия не имею, — мотнул головой Галькин, — На второе отделение попадают только по личному приказу Императора. А Император своих приказов, особенно в таких случаях, обычно не объясняет. А что касается виселицы… Как его казнят-то, если ваш Словенов — сумасшедший? Официально признанных безумными магов у нас в России могут казнить только за заговор против короны или попытку убийства Императора или лица Императорской крови. А Словенов, видимо, ничего такого не делал.
— И еще Словеновы — влиятельный клан, — заметил Пушкин, — Так что Павел Первый, который и сунул этого Словенова в дурку, явно не хотел с ними ссориться. Поэтому наверное и не рискнул казнить Словенова.
— Мда, но нам от этого не легче… — задумчиво протянул блондин, — И ты, Галькин, вроде говорил, что там на отделении двое пациентов…
— Именно так, — подтвердил Галькин.
— Кто второй?
— Эс, — ответил Галькин.
— Кто, блин?
— Ну, Эс. Он во всех документах обозначен латинской буквой «S». А его имени ни я, ни охрана, ни даже врачи не знают. Все засекречено. Так что как его зовут — спрашивайте покойного Павла Первого, который его сюда сунул, также как и вашего Словенова.
— Занятно. А про этого «S» что расскажешь?
— Еще меньше, чем про Словенова, уж простите, господин, — извинился Галькин, — Ну, могу сказать, что этот «S» явно тоже маг. И его не от чего не лечат. Его просто держат в овощном состоянии, лошадиными дозами нейролептиков. Но никакие врачи его не осматривают. Мы просто даем ему еду и выносим его дерьмо.
Он в общем-то даже не разговаривает. Он за все время, что я тут работал, ни одного слова не произнес. Рожа у него белая, совсем безумная. Одежда совсем истлела, но её никто не меняет.
А сидит он в дубовой клетке, обмазанной эстрактом каркаде. Вот этим эксрактом я его клетку каждую неделю заново мажу…
— Каркаде? — удивленно спросил блондин, — Это же напиток, чай. Какого хрена им мажут клетки психов? Зачем?
— Ну, миллиардеры может и пьют его как напиток, — хохотнул Галькин, — А вообще, каркаде, или проще говоря суданская роза — это редчайшее растение, которое сохранилось только в Африке и которое способно отражать любую магию. А дубовая клетка, в которой держат этого «S», служит ретранслятором и усиливает эффект суданской розы.
Таким образом, этот «S» не может колдовать за пределы своей клетки. Хотя он и внутри клетки не особо колдовал. По крайней мере, я этого ни разу не видел, даже не знаю, какого цвета у него аура, он же её ни разу не активировал при мне…
— Так а зачем клетка, зачем суданская роза? — задал очередные вопросы блондин, — Ты же сказал, что там на каждой камере… то есть, кхе-кхе… на каждой палате висит по амулету, подавляющему магию. И пространство палаты действие этого амулета перекрывает. Зачем еще и каркаде с клеткой? Что этот маг такого умеет, что его так боятся?
— Без понятия, — развел руками Галькин, — Но что-то явно умеет. Точнее говоря, умел. Вот этот «S», в отличие от вашего Словенова, уже тридцать лет у нас сидит. Так что я думаю, что он за это время уже даже собственное имя забыл, а как колдовать — тем более не вспомнит. Но нам приказано держать его в клетке и мазать её суданской розой — мы и мажем. Приказы Императора на обсуждаются, вопросы по их поводу тоже задавать не принято. Слушайте, а можно я вейп запарю?
— Парь. Мне плевать, — милостиво разрешил блондин, — А этот твой «S», судя по всему, для нас совсем бесполезен.
Галькин с наслаждением затянулся, выпустил облако абрикосового пара и кивнул.
— И выходит, что освободить Словенова, пока он во втором отделении мы никак не сможем… — продолжал рассуждать вслух блондин, его взгляд стал совсем отсутствующим, этот аристо явно был из тех, кто настолько погружается в размышления, что просто перестает замечать окружающих, — А из второго отделения Словенова не выпустят, даже если он будет при смерти… Паршиво, леший меня побери, паршиво…
— Я правда хочу вам помочь, господин, — на всякий случай заметил Галькин, делая очередную затяжку паром, — Но вот только не знаю как.
— Ладно, — проговорил аристо, глянув на Галькина, — Ты говоришь, что работаешь тут уже пять лет, так ведь? А Словенов «лечится», если это можно так назвать, у вас три года. А загадочный «S» — тридцать лет. А палаты у вас на отделении две. Возникает закономерный вопрос — а кто занимал палату Словенова до него?
— При мне никто, — ответил Галькин, — Она пустая стояла, лет двадцать. А до этого там сидел какой-то бастард Людоедовых. Один из последних. Людоедовых же вроде всех пришили, за заговор против Императора.
Блондин присвистнул:
— Прикольно. Я тоже сегодня сегодня завалил одного Людоедова. Утопил его в Неве, точнее говоря. И готов поспорить, что именно убитый мною Людоедов и был самым последним. Так что честь быть ликвидатором последнего Людоедова в мире принадлежит мне, и хрен я кому её отдам. Вот этот ваш Людоедов из дурки явно раньше моего сдох. Собственно, как он вообще попал к вам на второе отделение?
— Это дела старые, так что могу только слухи пересказать, — ответил Галькин, выпуская облако пара, — Ну в общем, когда Людоедовых начали громить — одного ихнего бастарда поймала Охранка. Но этот бастард оказался совершенно безумным, даже для Людоедова, хотя психическим здоровьем этот клан никогда не отличался. В результате бастарда и признали сумасшедшим официально, после чего из Петропавловки привезли сюда к нам.
Сначала его содержали на третьем отделении для социально опасных больных. Но он там санитарке грудь откусил. А потом еще и ночью пролез в больничный морг и устроил там себе обед. Обглодал пару трупов, проще говоря.
Рассказывают, что он сердца и желудки искал, Людоедовы же пожирают сердца и желудки мертвых магов. Вот только у нас в морге ни сердец, ни желудков уже не было, их же сразу после смерти мага Имперские гаруспики увозят.
Короче говоря, этот Людоедов всех достал. Так что руководство больницы испросило Государева изволения и сунула его с разрешения Императора сюда, во второе отделение.
«S» у нас на отделении вроде в это время уже сидел, ну а вторая палата как раз досталась Людоедову.
Вот только Людоедов пробыл у нас недолго. Вскоре Охранка допросила парочку его схваченных родичей и выяснила, что вот этот бастард из нашей дурки должен был лично заколоть Великого Князя Михаила во время нападения на царскую семью. И сожрать его желудок, получив таким образом способности Багатур-Булановых.
Такие вот были у Людоедовых планы, такую атаку они готовили. Хотели перебить всех Багатур-Булановых после того, как Император поддержал Меченосцевых в их конфликте с Людоедовыми. План, конечно, был безумным, как и сами Людоедовы.
Ну а после того, как Охранка получила информацию, что бастард должен был лично ухлопать Михаила — у бастарда дальше был только один путь. Михаил же тогда был еще совсем юным и законным наследником престола, а не изменником, бежавшим в Париж.
Так что бастарда Людоедова у нас забрали, отвезли его к Петропавловке и там вздернули на виселице. Вот так вот…
На несколько секунд повисло молчание, нарушаемое только звуками музыки из авто Галькина. Аудиосистема теперь исполняла печальную песенку из древнего аниме «Евангелион».
Галькин парил свой вейп, блондин-магократ снова погрузился в размышления. Судя по лицу, размышлял этот парень настолько мучительно, что чуть ли не челюстями скрипел.
— Проще говоря, единственный способ выйти из второго отделения — это поехать на казнь, — наконец произнес Пушкин, — Звучит дерьмово.
— Нет, — неожиданно заявил блондин, — Не дерьмово. Это звучит, как план, Пушкин.
Послесловие
Этe книгу вы прочли бесплатно благодаря Телеграм каналу Red Polar Fox.
Если вам понравилось произведение, вы можете поддержать автора подпиской, наградой или лайком.
Страница книги:Во все Имперские ТОМ 4 Петербург