Я кувыркался в полёте, мой единственный глаз успевал фиксировать лишь отдельные картинки — Нева вся в катерах, горящий луг, труп кого-то из моих людей в черном плаще, пылающий автозак, чья-то оторванная рука, живописно разбросанные кишки…
Половина моей головы промчалась над стенами Петропавловки, по пути чуть не столкнувшись с очередной ракетой.
С земли в меня вроде тоже стреляли, но кто и из чего по мне палил, я уже заметить не успел.
Закончился мой полёт только у самой колокольни Петропавловского собора, я влетел в неё на огромной скорости — как будто эта колокольня притягивала магические объекты, типа половины моей аполлонической головы или швырнутой мной сюда же раньше Алёнки. Потом я рухнул с высоты метров пятидесяти на груду камня под колокольней.
Куча кирпичей и расколотых блоков образовалась на площади перед собором, еще когда я развалил колокольню метким броском Алёнки.
От удара о камни у меня повылетали остатки зубов. Впрочем, это уже не особо важно, когда у тебя только половина рта. От моей головы отвалилась еще пара кусков голубого сала. Наверное со стороны я теперь напоминал раскуроченную половину арбуза, выпавшую из грузовика на дорогу и разбившуюся вдребезги.
Тем не менее, я все еще соображал, да и боли не чувствовал… Это было хорошо. А вот остальное — нет.
Я теперь был в самом сердце Петербурга, в самом центре Империи. Рядом с главным Имперским храмом и располагавшейся в нём усыпальницей русских царей. Правда, состояние, в котором я тут был, оставляло желать лучшего.
Что делать дальше — я понятия не имел. У меня больше нет ног, чтобы ходить. Нет моего оригинального тела, чтобы вернуться в обычную форму. Нет рук, чтобы кастовать или хотя бы стукнуть куда-нибудь кулаком. Я бы еще сказал, что у меня нет рта и я не могу кричать, но это было бы неправдой.
Рот у меня имелся, точнее, его половина. Я попытался что-нибудь сказать, но эта затея, разумеется, провалилась. Без зубов и только с половиной языка я смог выдавить из себя только какой-то слабый вой. И сказать нечто более членораздельное меня бы сейчас не смог научить даже самый скилловый логопед.
Я был жив, но это была довольно овощная и бессмысленная жизнь. Я был просто заперт в куске волшебного сала, которое ни хрена не могло. Наверное так и должен себя чувствовать низвергнутый бессмертный бог, вот только меня это слабо утешало.
Все что я мог — это буквально дергаться туда-сюда на куче камней, да еще смотреть единственным глазом, как над лугом за стенами крепости пролетают тысячи ракет… В принципе мне повезло. Саму Петропавловку самозванец бомбить не решился, так что очень кстати, что меня отнесло взрывом именно сюда — внутрь крепости…
Тем временем вокруг меня уже стали собираться местные обитатели — какие-то мужики с автоматами, все в серых мундирах. На шевронах их мундиров я разглядел изображение шпиля крепости, ниже которого помещался вензель Павла Вечного — буква «П» и латинская единица.
Я сначала не понял, кто это такие, и решил, что враг высадил внутрь крепости некий десант. Но уже через мгновение меня осенило — это не десант, это местная тюремная охрана. Петропавловка же тюрьма, а эти ублюдки — её персонал.
Видимо, когда начался бой, тюремщики не стали к нему присоединяться, а спокойно сидели за стенами крепости, под защитой магии шпиля. Вот только шпиль отвалился, защитные чары крепости рассеялись, а им сюда залетела натуральная половина живой головы, чего персонал крепости никак не ожидал…
Мужиков было человек сорок, все вооружены, кроме одного полковника. Этот явно был АРИСТО, на ремне у него болталась огромная шипастая булава.
Тюремщики в страхе созерцали меня, нацелив на мою половину головы автоматы. Полковник тем временем на ауре запрыгнул на громадный блок, упавший с колокольни, с этого блока перепрыгнул на кучу кирпичей. Оказавшись на расстоянии вытянутой руки от меня, полковник выхватил свою булаву и пощупал меня ей.
Булава вмялась в голубое сало.
Я поморгал своим громадным глазом и попытался послать полковника, но с половиной языка и без зубов у меня вышло только:
— О..Оа… Уй…
— Что ты такое? — дрогнувшим голосом поинтересовался полковник.
Я попытался дунуть и сдуть этого ублюдка также, как раньше сдул Лейб-Стражниц. Но и тут меня ждал провал — силы моего рта больше не хватало на качественный дув, от моего воздушного потока полковник лишь слегка покачнулся.
Я попытался плюнуть, но половина моих губ не складывалась в трубочку, так что я только подавился собственной харкотиной и закашлялся.
Полковник хохотнул:
— Глупая голова. Это что вообще? Она наша или нет?
Судя по всему, за ходом боя полковник совсем не следил. Но, к моему огромному сожалению, какой-то сержант пояснил полковнику за положняк:
— Это враг, господин полковник. Он Лейб-Стражниц убивал. Я сам видел!
— Что ж… — полковник явно задумался, даже начал жевать свой длинный черный ус, — Раз ты враг — запрём тебя в камере. А потом доставил Его Величеству Павлу Стальному. Угрозы ты вроде не представляешь, волшебная голова…
Вот такое в мои планы точно не входило. Но плеваться или дуть было очевидно бесполезно, я не мог больше исполнить ни турбоподдув, ни смачный харчок. Вот если бы этот полковник подошёл ближе — я бы мог попытаться свалиться на него и задавить своим весом или куснуть его беззубой половиной рта. Но полковник был достаточно умён, чтобы ко мне не соваться. Так что я просто бессмысленно начал слабо раскачиваться на куче кирпичей…
В этот момент воздух вокруг вдруг засвистел — как-то мощно, но очень странно. Как будто где-то рядом вдруг запела в разнобой стая соловьев. Но никаких соловьев тут не было. Единственное в чем я был уверен, так это в том, что этот свист издаю не я…
Полковник тоже растерялся, он обернулся назад, бросил взгляд на крепостные стени:
— Это еще что за дерьмо? И почему бомбежка прекратилась?
Бомбежка и правда прекратилась, я видел зарево от пылавшего луга в небе, но ни одной ракеты не было. Взрывы тоже стихли. Потом я единственным глазом увидел, как в черных небесах за стенами Петропавловки загорелся и рухнул вниз вертолёт, еще пара вертолётов развернулись и полетели прочь от крепости.
— Там что-то не то… — пробормотал полковник.
И я был с ним солидарен, на лугу определенно происходило, мягко говоря, что-то не то. Силы самозванца как будто вдруг решили прекратить бомбежку и отступить. Может они просто уже выполнили боевую задачу, а может…
Свист тем временем продолжался, он даже как будто усилился, один из сержантов указал на ближайшую стену крепости и ахнул:
— Смотрите! Стена!
Я кое-как краем глаза вперился в крепостную стену и увидел нечто на самом деле впечатляющее. Выстроенная из огромных гранитных блоков стена за казармами самым натуральным образом дрожала и вибрировала, камни ходили ходуном, от неё даже отвалилось несколько булыжников…
— О, Господи! — полковник размашисто перекрестился, — Да что это такое? Османы напали что ли…
— Никак нет, Ваше Благородие, — доложил сержант, как раз выслушавший доклад по рации, — Девятый пост сообщает, что… Ну в общем, на лугу три дриады. И они поют.
— Что? — полковник аж побелел, — Дриады? И как они выглядят?
Сержант передал вопрос на девятый пост, видимо, находившийся где-то возле Иоанновских ворот, откуда было видно поле боя.
— Как девки, — нервно доложил сержант, — Голые. Красные. И они там всех убили…
Свист стал таким громким, что сержанту теперь пришлось орать:
— А мы почему живы, господин полковник?
— А леший его знает… — полковник призадумался, но уже через мгновение догадался, — Ну конечно! Стены же! Под стенами крепости закопаны Камни Ивана Грозного, они не пускают сюда смертельную песню дриад. Они искажают её и убивают её магию, вот почему мы живы, вот почему мы слышим вместо песни свист… Черт возьми, я должен лично увидеть дриад! Немедленно!
Забыв про меня, полковник было перескочил на громадный блок, отвалившийся с колокольни, чтобы потом с него спрыгнуть на землю, но в этот момент у полковника зазвонил смартфон.
Полковник выхватил устройство, поднёс к уху, выслушал какое-то короткое сообщение, а потом изменился в лице. Глаза полковника округлились от ужаса.
— Вот дерьмо… — полковник не сразу совладал с собой, но потом он заорал:
— Эвакуация! Срочно! Государь приказал разбомбить крепость! Солярис-бомбой! У нас десять минут!
— Разбомбить? — ахнул сержант, — А как же мы…
— А мы отсюда валим. Немедленно. И волшебную голову придется оставить, — полковник печально поглядел на меня, — По поводу этой головы приказов не было. В любом случае, солярис-бомбардировку никто не переживет. Ни дриады, ни эта забавная башка…
— А комендант? А заключенные? — продолжал кричать объятый страхом сержант, — А Камни Ивана Грозного? А как мы уйдем-то, Иоанновский мост разрушен…
— Ну так звони коменданту, придурок! — полковник явно был уже в панике, — И убираемся отсюда. На катерах, они в северном эллинге. Я хочу чтобы весь персонал был там через три минуты! Этой крепости хана, когда упадёт бомба — тут даже острова не останется, одна воронка на дне Невы. А на камни Ивана Грозного плевать, на заключенных тем более… Так решил Государь! Да не стой ты столбом!
Но сержант и не стоял столбом, он уже отдавал распоряжения по рации. Через мгновение свист от песни дриад заглушила завывшая сирена. Похоже, что в крепости начался серьезный шухер со всеми вытекающими. Бойцы в серых мундирах бросились куда-то за собор. Еще десять человек выбежали из казарм… Полковник спрыгнул на асфальт и тоже побежал…
Всё это, конечно, хорошо. Вот только у меня ног нету, так что я присоединиться к паническому бегству не смогу. А мне было нужно это сделать. Если я, конечно, не хочу проверить, переживу ли я солярис-бомбардировку. Мне почему-то казалось, что не переживу. Если эта бомбардировка убьет даже неизвестно откуда взявшихся дриад, то мне тем более хана…