И вскоре мы с герцогом уперлись в стену, а перед этой стеной...
Вот хрень.
Нет, я ожидал чего угодно, вообще чего угодно, но только не этого.
— ОНО, — Кабаневич рухнул на колени и разрыдался.
— Рано истерите, герцог, — вздохнул я.
Я-то понимал, что к чему. Я понимал, что именно я вижу, в отличие от Кабаневича.
Вот только как трактовать то, что я вижу — это отличный вопрос, Леший меня побери. И ответа на этот вопрос у меня не было.
Глава 212 — Первый магократ
«А что если Перводрево — вообще не дерево?
Что если это не материальный объект, который можно искать и потом найти, как потерянный бумажник?
Что если Перводрево внутри нас самих, а не снаружи?»
Послание Псевдо-Аркариуса, вероятно поддельное
В северной части кургана располагалась небольшая камера, явно пристроенная позже.
Эта камера выходила на самый берег, к океану. Я его не видел, потому что окон в кургане не было, но слышал, как волны бьют снаружи о стену из круглых камней.
Здесь все тоже заросло Слизевиком, как и во всем остальном кургане Рюрика. Бурые сопли Слизевика покрывали густым слоем и потолок, и стены, и даже пол, сапоги тонули в Слизевике, как в лесном мху.
В свете аур — моей и Кабаневича я разглядел небольшую погребальную ладью, изрезанную рунами и накрытую полуистлевшим саваном из грубой ткани. За ладьей у самой стены стоял горшок, а в горшке росло дерево.
Небольшое деревцо — рябина, усыпанная зелеными листьями и уже сухими ягодами. Горшок рябины явно не относился к керамике викингов, он был современным, вроде я такие уже видел в Питере в супермаркете.
А вот выжить в суровом климате Заполярья этой рябине явно позволяли волшебные силы Острова. Этот же Остров питал рябину своей магией вместо Солнца, вот почему деревцо не усохло в темном кургане...
А больше в этой погребальной камере не было ничего. Только рябина в горшке, погребальная ладья, а еще следы в мягком Слизевике на полу — здесь явно ходили рыцари-стражники.
Кабаневич наконец поднялся с колен, а потом рванул к рябинке.
Рыдая, герцог, обнял её, потом принялся целовать листья... Герцог сейчас напоминал какого-то солдата из советского фильма, который вернулся на Родину и теперь мацает родную березку.
Потом взгляд Кабаневича упал на современный горшок, из которого и торчала рябинка. Герцог нахмурился, потом загрузился в явном замешательстве.
— Рад, что вы так любите мой Источник, герцог, — хохотнул я, — Не ожидал от вас такого уважения ко мне.
— Ваш Источник... Чего?
— Это не Перводрево, герцог, — вздохнул я, — Я уже видел эту рябинку. Это моё дерево, мой Источник. Судя по всему, Алёнка просто украла её, а потом притащила сюда, чтобы спрятать. Она выкопала эту рябину в Псковской губернии, неделю назад. И это на самом деле всё объясняет...
— Что объясняет? — раздался позади меня голосок Таи.
Девушка тащила раненого Полётова, придерживая его за плечо. Великий князь едва стоял на ногах, но осматривался с интересом.
— Всё объясняет, — я махнул рукой, — Почему Алёнка не шантажировала меня моим Источником последние дни. Видимо, это бешеная девка решила, что эти Острова — самое надежное место, чтобы спрятать мою рябинку. Вот только Алёнка не учла, что рыцари и Леший сочтут её сумасшедшей и перестанут пускать сюда. Вот почему моя рябина уцелела. Алёнка просто напросто потеряла к ней доступ. А теперь мой Источник наконец вернулся ко мне.
Кабаневич глядел на меня круглыми глазами, и в его взгляде все больше проступал чистый первозданный ужас.
Герцог вдруг вскрикнул, как раненый олень, потом отломал от моей рябинки ветку, сунул её в рот и принялся жевать...
— Воу-воу, полегче, герцог, — потребовал я, — Это все же мой Источник. Не надо его жрать.
Но Кабаневич уже поверил мне. Он с отвращением выплюнул древесину, потом достал свою фляжку и прополоскал рот коньяком.
— Это не Перводрево! — в слезах выдохнул Кабаневич.
— А я о чём...
Полётов тем временем подковылял к погребальной ладье и сдернул с неё истлевшее покрывало.
Мы все ахнули, Тая даже вскрикнула:
— Они что, ЖИВЫЕ?
На первый взгляд так и казалось. Лежавшие в ладье нетленные тела выглядели просто спавшими, а не сдохшими тысячу лет назад.
Ладья была небольшой, но вмещала в себе целых четырех человек.
В центре лежал высокий мужчина. Рост у Рюрика был моё почтение, больше двух метров.
Волосы были блондинистыми, борода такой же. Правда, для основателя Руси и магократии эта борода была, на мой вкус, жидковатой. Росла она неровными клоками, местами переходя в короткую щетину. Я бы на месте Рюрика вообще казнил его брадобрея.
Покойнику на вид было лет сорок, не больше, седина в его волосах отсутствовала.
Нос у Рюрика оказался огромным, прямым и благородным, на губах как будто застыла странная улыбка. Глаза были закрыты.
Одет покойник был в длинную архаичную кольчугу, шлем, сапоги и штаны, крашеные в ярко-алый. Из оружия при Рюрике был только кинжал на поясе, но оно и понятно — меч Рюрика, как мне уже было известно, покоился раньше не здесь, а в моей фамильной усыпальнице.
Тая ошиблась — Рюрик явно был мертв. Просто хорошо сохранился, видимо, Острова и магия Лешего сделали его тело нетленным, так что он выглядел так, как будто умер полчаса назад.
Но никаких сомнений в том, что Рюрик труп, быть не могло. Кожа у древнего варяга была молочно-белой, а на горле была заметна огромная рваная рана, чуть замаскированная какой-то старинной косметикой...
Мы все, как зачарованные, пялились в ладью, забыв обо всём на свете. Тая тоже заметила рану на шее Рюрика и указала на неё:
— Смотрите! Ему как будто кто-то перегрыз горло, громадными зубами... И у женщин тоже самое...
Женщин в ладье лежало целых трое. Все в ярких длинных платьях и золотых украшениях. Женщины тоже явно были мертвыми, хотя их тела сохранились нетленными, как и труп самого Рюрика.
Две женщины были совсем юными, каждой не больше двадцати. Маленькая эскимоска или индианка вообще напоминала девочку. Другая женщина внезапно оказалась негритянкой.
И у эскимоски, и у негритянки на горле на самом деле были лютые раны — такие же, как и у Рюрика. Как будто их порвал громадный пёс.
А вот третья женщина была блондинкой, старше остальных, вероятно того же возраста, что и Рюрик. У блондинки горло было не разорвано, а перерезано — через её шею, прикрытую длинными бусами, тянулась совершенно ровная алая полоска.
— Жены Рюрика, — тихо произнёс Полётов, — Саги говорят, что Рюрик взял себе жену из каждой человеческой расы. Но две погибли вместе с ним. А вот третья была славянкой. Она принесла себя в жертву после смерти мужа, как велел обычай. Вот почему у неё горло перерезано.
— А что случилось с остальными? — со страхом спросила Тая, — Им как будто выел шею медведь...
— Не медведь, — я нервно усмехнулся, — Нет, Тая, боюсь, что это был совсем не медведь...
Я достал из подножия ладьи небольшую бронзовую фигурку. Эта фигурка была единственным предметом в ладье, кроме трупов Рюрика и его жен.
Фигурка изображала ящера — чешуйчатого, зубастого и хвостатого. Ящер хищно скалился, его когти и зубы были такими острыми, что ими можно было бы нарезать хлеб, использовав эту фигурку, как нож.
— Крокодил, — сообщил я Тае, — Вот кто убил Рюрика.
— И зачем тут его изображение, Нагибин? Разве в погребальную ладью покойника кладут изображение его убийцы?
— А я почем знаю?
Я повертел фигурку в руках. Эта странная скульптура была сделана в архаичном стиле, в котором было нечто как будто африканское.
— Тут какие-то руны, — доложил я, перевернув фигурку.
На животе Крокодила и правда были вырезаны скандинавские руны.
— Дайте! — Кабаневич чуть ли не вырвал у меня фигурку, потом вчитался в руны.
— Ну? — нетерпеливо спросил Полётов.
Великого князя все еще шатало, так что он вцепился в ладью Рюрика обеими руками. То ли чтобы не упасть от боли, то ли просто боялся, что эта ладья вдруг исчезнет, уплывет от Великого князя в загробный мир.
— «Рюрик и его жены принесли себя в жертву Чудовищу ради спасения Мира», — перевёл Кабаневич, — Вот что здесь написано. Но я не понимаю...
— Рюрик скормил себя и своих жен Крокодилу? — ахнула Тая, — Но зачем?
— Ради спасения Мира, написано же, Тая, — хмыкнул я, — Только знать бы еще, что этому Миру угрожало. И каким образом скармливание Рюриков Крокодилу спасает Мир. А вообще интересный поворот, конечно... Величайший нагибатор в истории, как оказалось, просто покончил с собой, дал Крокодилу убить себя. Уверен, вся магократия будет в шоке, если узнает.
— Ага, и тебе, как Рюриковичу, предстоит повторить его путь, Нагибин, — заметила Тая.
— Предстояло бы, — поправил я, — Если бы я был Рюриковичем. Но увы — я все больше склоняюсь к тому, что я вот это...
Я указал на бронзовую фигурку в руках Кабаневича.
— Ну, если ты на самом деле Крокодил, а Алёнка — Рюрик, то она точно добровольно не даст тебе порвать её горло, Нагибин, — хихикнула Тая, — Тебе придется очень сильно потрудиться, чтобы добраться до её шейки.
— Уверен в этом, — я кивнул, — А вообще, Леший, помнится, болтал, что Рюрик — брат-близнец Либератора. Вот только я вынужден констатировать, что братья в данном случае вообще ни фига не похожи. Вероятно, Леший наврал.
Благородное лицо Рюрика на самом деле совсем не напоминало жуткую рожу Либератора, по крайней мере, как её рисовали радикальные масоны. Хотя если побрить Рюрика налысо, сбрить бороду, а еще сломать ему пару раз нос...
— Ну хватит болтать! — потребовал Кабаневич, аккуратно кладя фигурку Крокодила обратно в ладью, — Где Перводрево?
Мы все переглянулись, потом я озвучил общее мнение:
— Перводрева здесь нет, дамы и господа. Увы.
— Это я вижу. Но ГДЕ ОНО? — вскричал Кабаневич.
Глаза у герцога бешено блестели и были залиты слезами. С такой рожей герцога сейчас смело можно было бы помещать в дурку, и ни один психиатр бы не усомнился в необходимости его госпитализации.