Но окончательно моя божественная жена поехала кукухой после того, как узнала от меня тайны Духовного Перводрева и соединила их с Перводревом Физическим. Тогда она обрела всевластие. И еще совсем сошла с ума.
Мир был завоеван Алёной за минуту, не было даже никакой войны — Алёна просто переформатировала под себя реальность и создала Империю Рюрика на всей планете. И все покорились ей. Кроме Луизинской Империи, конечно, но с этой Империей отдельная история...
И никто не мог ничего поделать тогда. И не мог сейчас.
Духовным Древом владела ныне лишь Алёна. Из моей памяти она тайны масонов просто-напросто стерла, так что я их не помнил. Я предполагал, что мои ночные кошмары были связаны как раз с тем, что Алёна покопалась у меня в голове. Как именно связаны — я не знал, но чуял, что связь тут есть.
Всех масонов, знавших хоть одну Тайну, Алёна просто казнила. Разве что сделала исключение для некоторых моих друзей...
В любом случае, Духовное Перводрево теперь было только у Алёны. И у неё же было и Материальное. Никто не знал, где Алёна его прячет, этот секрет не раскрывали даже во время самых тайных мистерий. Возможно, что Материального Древа уже вообще не существовало, что Алёна за последние годы его просто полностью сожрала, сделав Перводрево частью себя, растворив его в своей крови.
Так что все были бессильны против неё. Как воевать с Богиней? Никак. Алёне можно было покориться, либо же можно было выступить против неё и умереть. Третьего варианта тут не предполагалось.
И в результате я выбрал покорность. Но конкретно в моем случае выбирать другое было бы просто глупо. Я на самом деле хорошо жил, многие люди могли только мечтать о моей жизни. Какой-нибудь не выходящий из дома хиккан вероятно даже счел бы мою жизнь настоящим раем.
Я не работал, вообще. Я пил шампанское по утрам. Я гулял по Павловскому парку, который был расширен магией Алёны в тысячу раз и содержал в себе теперь столько диковинок, что считался самым удивительным местом в мире. Алёна даже возродила дриад и уменьшенных Леших, которые теперь жили в этом парке, вместе с кентаврами, гномами и другими волшебными тварями. И пускали поглядеть на это всё только магократов, и только в определенные дни. А я мог ходить по парку, сколько мне вздумается...
Я был в раю. И в аду одновременно. Но мне честно уже давно было плевать. Я смирился со своим овощным существованием. Я проводил дни в прогулках, играл в игры, смотрел фильмы, и даже читал книги — в основном про магию. Я тайно рассчитывал найти в них ответ, как победить мою жену-Богиню, и Алёна догадалась об этом. И месяц назад стражницы поставили мне на все устройства родительский контроль, так что теперь мне разрешалось читать только художественную литературу и прочие бояръаниме, а никак не книжки по магии.
А еще я тогда осознал, что весь мой интернет-трафик у Алёны под контролем, и стражницы, надзирающие за ним, наверняка хихикают, когда я смотрю порно...
Но я уже и на это давно забил.
Я сделал свой выбор три года назад, а ныне пожинал плоды. Я знал, на что я тогда шёл. Глупо было бы отрицать это...
На улице меня встретило чудесное весеннее утро.
Я не спеша отправился в свой ежедневный променад, я обычно шел вдоль реки к пещерам дриад, мне нравилось наблюдать за ними, хотя эти дриады и были ненастоящими. Дриады, возрожденные магией Алёнки, были похожи на старых дриад, убитых Либератором, внешне, но, само собой, имели лишь жалкое подобие их магических сил. Хотя и были вполне разумны. Тайна творения разумной жизни Алёне, как Богине, тоже открылась, так что она теперь могла создавать новые расы и даже наделять их душой.
После посещения дриад я, как правило, углублялся в самую глухую часть парка, которая копировала древнюю тайгу, ту самую, которая когда-то давно покрывала всю Россию. Там, среди густых ельников и сосняков, я находил своего рода успокоение. У меня там даже был любимый холм, я ложился на него, закрывал глаза и слушал ветер, и мне казалось, что я остался один во всем мире...
Но сегодня вся эта прогулка была у меня еще впереди, я пока что был на площади перед дворцом.
Площадь тоже была расширена магией. Здесь Алёнка любила проводить парады — на площади мог разом проехать целый танковый полк, и полки здесь и правда проезжали — каждое десятое сентября, когда весь мир праздновал День Победы над Либератором. В этот день по случаю праздника Алёна даже лично являлась народу, она созерцала парад, паря в небесах над войсками, даже раздавала воздушные поцелуи, и каждый участник парада, от бригадного генерала и до солдата, потом утверждал, что Богиня послала поцелуй именно лично ему...
Но я летать больше не умел, так что меня на эти парады не звали. Хотя удар, сразивший Либератора, нанес именно я. Но это теперь считалось ересью, никому и в голову не пришло бы утверждать подобное. Весь мир знал, что Либератора уничтожила Богиня, а Крокодил ей просто принес в зубах её МОЩЬ.
Я считался песиком Богини, её спутником, практически просто её органом, типа руки или ноги. Имперский культ так буквально и говорил, что Крокодил — лишь аспект Богини...
И Рюрика, выходит, Алёнка тоже зачала сама. Моя роль отца Имперским культом не отрицалась, но поскольку жрицы учили, что я часть Алёнки, то выходило, что Рюрика Богиня породила сама из себя, а я так, рядом проходил...
Мой нынешний статус отражал даже памятник в центре площади. Раньше на этом месте стоял Павел Вечный, до того, как его взорвали либеральные масоны. Но теперь площадь украшало иное изваяние, воздвигнутое волшебством.
Разумеется, это была Алёна. Огромная, метров в двести в высоту, выше даже Статуи Свободы из моего родного мира. Монумент уходил под самые небеса, он был изготовлен самой Алёной посредством магии и воздвигнут за одну ночь. Памятник был из черного базальта, как и его постамент, размером напоминавший полноценную хрущевку.
Циклопическая богиня улыбалась, она была полуобнаженной, лишь её груди и бедра прикрывали базальтовые полоски, изображавшие какую-то легкую воздушную ткань. Волосы базальтовой Алёны были заплетены в косу, длиной метров в пятьдесят. В принципе если бы эта коса вдруг отвалилась — то могла бы убить роту солдат.
На руках Богиня держала не менее громадного, чем она сама, Рюрика. Рюрик вскидывал вверх ручонку, сжимавшую скандинавский меч, обращенный острием вверх — мальчик пронзал сами небеса.
Возле ног Богини уже на самом постаменте возлежала уродливая базальтовая башка Либератора, с испуганным выражением на роже. Ну а я... А мое место было рядом с этой башкой, возле сапога Алёны.
Меня памятник изображал в виде чешуйчатого Крокодила, обвившего своим телом Алёнин сапогом и кусающего зубами голову Либератора.
Похоже, вот таким меня и запомнит история — ящерицей у ножек Богини. И тут уже тоже ничего не поделаешь — этот памятник, воздвигнутый лично Богиней, считался святыней. Все офицеры Империи приносили возле него присягу, его же изображение рисовали на банкнотах, на марках, и даже на эмблемах государственных ведомств.
Конечно, магократы еще помнили, что Крокодил на самом деле — человек по имени Александр Нагибин. Но я был уверен, что большая часть разночинцев и холопов представляет меня именно таким — буквальным ящером, которого Алёна держит в зоопарке или у себя под сапогом. А самым паршивым было то, что это представление было отчасти верным...
Я наконец дошел до края громадной площади и обернулся, чтобы полюбоваться на дворец за памятником.
Павловский дворец теперь тоже мало напоминал прежнего себя. Чтобы его перестроить под свой вкус, Алёне пришлось потрудиться трое суток, напрягая все свои божественные силы и манипулируя временем и пространством.
Но результат превзошел все ожидания. Дворец теперь был ярко-красным, лишь местами белел мрамор. А еще он стал гораздо мрачнее, по стилю он скорее теперь напоминал питерский Михайловский замок. Но только огромный — этажей во дворце ныне было около четырехсот, он уходил под самые облака, даже циклопическая Алёна с Рюриком и Крокодилом в центре площади была ниже него.
А тянулся новый дворец так далеко, что его краев даже не было видно, они тонули в глубинах парка.
Вроде бы утверждалось, что теперь в этом дворце мог бы поместиться миллион человек...
Сама Богиня обитала в самой высокой башне дворца, под облаками. Эта башня возвышалась к самым небесам и навевала мысли об огромном фаллосе. На вершине башни развевался на бешеных ветрах, всегда бушевавших в небесной вышине, огромный флаг — черное полотнище, на котором был изображен сокол Рюрика, а еще знаки власти Алёнки — два Древа, одно золотое, другое серебряное.
Мой милый зеленый Нагибинский листик хмеля, к сожалению, в новой Имперской символике отсутствовал.
Впрочем, я по крайней мере, сохранил клан и жизнь, а при правлении Алёны это уже было успехом. Ибо, например, те же Булановы, герб которых раньше украшал государственные флаги, были обвинены в сотрудничестве с Либератором и вырезаны Алёной полностью, всем кланом...
— Саша!
Знакомый голос оторвал меня от созерцания дворца и метавшегося на ветрах флага.
А еще этот голос мне сразу не понравился, в нем было нечто тревожное.
Я резко повернулся и увидел сестру.
Таня Меченосцева шла ко мне со стороны дворца, сестра была в зеленом платье и такой же накидке. Тане дозволялось посещать парк в любое время и даже общаться со мной. Потому что она была моей сестрой, а еще женой младшего Меченосцева, который командовал флотом, ведущим войну с Луизианской Империей.
— Отлично выглядишь, — я поцеловал Тане руку.
Но сестра выглядела не только отлично, а еще крайне обеспокоенной:
— Саша, я тебе везде искала!
— Хм... А зачем?
— Зачем? — Таня опешила, — Саш, ты в своем уме? Шаманов! Вот зачем!
— Шаманов?
Сердце у меня упало. Я почуял, что происходит нечто предельно нехорошее.
Жена Шаманова Люба была арестована два дня назад. Сегодня Алёна должна была судить вампирку и вынести приговор. Шаманов, разумеется, бросился ко мне в поисках защиты, и я передал через стражниц Алёне, что Шаманов хочет аудиенции с Богиней, чтобы лично дать показания по делу своей жены Любы...