– Они встречались хоть раз? – спросила Вельда.
– Нет. – Шейла указала на стену. – Вы обратили внимание вот на этот снимок? Наверху, крайний слева?
Нескольким фото ребенка предшествовал строгий портрет парня в военном хаки.
– Он погиб во Вьетнаме, – продолжала Шейла. – Мистер Симмонс, адвокат, дал мне и другие снимки, а также документы этого молодого человека. Его звали Эдвин Берроуз, и мы никогда не пересекались. Ни родителей, ни братьев и сестер. Боевые награды, в том числе Серебряная звезда. Очень достойный отец для Ника.
– И никаких подозрений? – осведомился я.
– Да откуда им взяться? Ник очень гордился героическим папой, когда был помладше.
– А теперь?
– Ну… вы же знаете современную молодежь. Она перерастает такие вещи.
Я имел на этот счет другое мнение, но придержал его при себе.
– Миссис Берроуз, – спросил я, наклонившись вперед, – в последнее время вы ничего не получали от дона Джиральди? Может, по почте?
– Нет…
– А конкретно леджер. Книгу.
Ее взгляд остался бесхитростным.
– Нет, – повторила она. – Не получала. Раньше нас посещал мистер Симмонс, но он умер, и тогда явился другой адвокат, один-единственный раз. Мне была вручена щедрая денежная сумма и сказано, что впредь я должна рассчитывать только на себя. Еще тот адвокат добавил, что для моего сына создан трастовый фонд и Ник сможет распоряжаться им, когда отучится в Нью-Йоркском университете.
– Вы с сыном когда в последний раз беседовали?
– Не далее как вчера, – ответила Шейла. – Мы созваниваемся каждую неделю.
– А он не упоминал леджер, полученный от отца?
– Нет, мистер Хаммер. Вроде бы я четко объяснила: Ник уверен, что его отец – Эдвин Берроуз, герой Вьетнама.
– Да, объяснили, – кивнул я. – А теперь слушайте внимательно.
И я рассказал Шейле о книге.
Эта домохозяйка из пригорода когда-то была любовницей мафиозного босса. Она с легкостью следила за моим повествованием, иногда кивала, ни разу не перебила.
– Вы в списке людей, которых дон Джиральди ценил и которым доверял, – сказал я. – И это очень короткий список. Вами могут заинтересоваться плохие люди.
Она качнула темными локонами.
– Просто не верится… Столько лет – и никаких тревог… Я надеялась, что Ник в безопасности…
– Вы затронули очень важную тему. Логика подсказывает, что свою книгу дон мог отправить именно ему.
Шейла озабоченно нахмурилась, но ничего не сказала.
– Миссис Берроуз, – продолжал я, – мне от вас нужны две услуги, а вот чего не нужно, так это споров. Вы переедете в безопасное место – есть у нас на примете один мотель на севере штата. Поживете там, пока не улягутся страсти. Машиной располагаете? Вельда вас отвезет и побудет рядом, пока я не разрешу вернуться. Со сборами прошу не тянуть.
Шейла тяжело сглотнула и кивнула.
– А вторая услуга?
– Нужно, чтобы вы сейчас же позвонили сыну и предупредили о моем визите. Я сам коротенько переговорю с Ником, чтобы он знал мой голос. Я буду один. Если к нему явятся двое или больше и даже если кто-нибудь назовется моим именем – не впускать! Выбраться из дома и драпать со всех ног! Это понятно?
– А знаете, мистер Хаммер, – ответила Шейла со странной улыбочкой, – похоже, в тот раз, много лет назад, у меня сложилось совсем неправильное впечатление о вас.
– Правда?
– На самом деле вы очень милый и заботливый мужчина.
Я взглянул на Вельду, она больше не сдерживала ухмылку.
– Ну да, – сказал я, – мне часто приходится это слышать.
Если в полдевятого вечера Уилкокс – город-призрак, то Ист-Виллидж в одиннадцать с чем-то – шоу уродов. Жилье ветхое, бездомных на улицах едва ли не больше, чем обычных прохожих, в кондитерской можно купить и батончик «Сникерс», и вмазку героина. А поутру на улицах и в переулках, точно мешки с мусором, собирают покойников с пулевыми дырками и другими, совсем крошечными, но не менее смертельными.
В Томпкинс-сквере, самом популярном месте коллективного времяпрепровождения, работали столовые и прачечные. Здесь собирались студенты, голосовавшее еще за Рузвельта старичье, панки, художники и поэты, ищущие жизненного опыта и дешевого приюта. Фасад каждого второго многоквартирного дома был похож на картинную галерею, и живописцев явно вдохновляла трагическая, но красочная уличная жизнь.
Студент Нью-Йоркского университета Ник Берроуз жил на втором этаже, над галереей с полотнами граффити-художника, чьи работы, на мой взгляд, немножко отличались к лучшему от бесплатной мазни на фасадах.
У Ника работал звонок – удивительно для подобной трущобы. Хозяин встретил меня на лестничной площадке, такой же гнилой, как и все ступени в этом пролете. Парень был в черной футболке с эмблемой CBGB[64], джинсах и сникерах. Выглядел он лет на двадцать, жилистый; фигура похожа на отцовскую, но рост повыше; от матери Нику достались миловидные черты лица, которому придавали мужественности густые брови.
Мы пожали друг другу руки в тусклом желтоватом свете единственной лампы.
– Я благодарен вам, мистер Хаммер, за помощь, которую вы оказали моей матери. Вроде я раньше что-то слышал о вас.
– Очень многие что-то слышали обо мне, – сказал я, проходя мимо Ника в квартиру, – но сейчас они в этом уже не уверены.
Типичная берлога студента: мебель из комиссионки, в пятидесятые модерновая, а ныне старый хлам; книжные полки из бетонных блоков и досок; на полках в основном учебники и беллетристика в мягких обложках; на нештукатуренных кирпичных стенах тут и там постеры с рекламой арт-шоу в Ист-Виллидже или театральными постановками. Из кухоньки дверной проем без двери ведет в спальню с водяной кроватью.
Мы уселись на диван с тощими подушками, обтянутыми бирюзовой, с блестками тканью.
Ник предложил закурить, я отказался. Он взял сигарету, откинулся назад, руку забросил на верх подушки и внимательно рассмотрел меня смышлеными глазами.
Мать предупредила его по телефону, что у меня к нему важный разговор. Я тогда кратко обрисовал Нику ситуацию, но насчет книги не обмолвился ни словом.
Интересно ведет себя парень: понимает, что ему угрожает серьезная опасность, но остается невозмутим. Значит, не слаб характером.
– Ник, ты ведь знаешь, кто твой настоящий отец?
Он кивнул.
Я ухмыльнулся:
– Не сомневался, что такой толковый мальчик не поверит в чепуху с героем Вьетнама. У тебя бывали встречи с доном? Слышал, он иногда заглядывал в твою школу.
Ник затянулся дымом.
– Бывали ли встречи? Да как сказать… Чтобы он представился – нет. Но после концерта или матча находил меня и говорил: «Хорошая работа» или «Так держать». Даже руку пожал пару раз.
– То есть ты знал о его визитах.
– Да, а стал постарше, так и имя узнал. Его часто упоминали СМИ. Я заинтересовался, решил копнуть – искал в старых газетах, еще кое-где. У мамы сохранились фотографии, на которых она вместе с Джиральди. Мама ведь в ту пору красотка была обалденная, и не простая хористка, не верьте прессе, – она играла в спектаклях, ее обсуждали критики.
– Твоей матери неизвестно, что ты догадался.
– Зачем ее расстраивать?
– Ник, у твоего отца был леджер, книга, в которой он будто бы копил свои секреты. Вот почему я здесь. По слухам, он планировал передать эту книгу человеку, которому доверял, как никому другому. Не ты ли этот человек?
Парень затянулся, улыбнулся и позволил себе ехидный смешок.
А потом спросил:
– Может, пивка? Судя по внешности, пиво вы себе позволяете.
– День был долгий.
Он принес две холодные банки и снова откинулся на диване. Я последовал его примеру. И Ник рассказал свою историю.
Два дня назад ему позвонил дон Николас Джиральди. Слабый, одышливый голос человека, стоящего на пороге смерти, попросил молодого Ника явиться в такую-то палату больницы Святого Луки. Тема отцовства в том телефонном разговоре не затрагивалась.
– Но в больнице, когда я подошел к его кровати, – продолжал Ник, – он признался. Вышло очень мелодраматично. Смотрели «Звездные войны»? Точь-в-точь как там: «Я твой отец».
– А что ответил ты?
Ник пожал плечами:
– Просто сказал, что знаю. Уже далеко не первый год. Похоже, старик был потрясен, но у него не оставалось сил выяснять подробности и вообще обсуждать эту тему. Он лишь пообещал: «Когда отучишься в университете, у тебя будут деньги».
– Вы не знали о трастовом фонде?
– Не знал. Я и сейчас не представляю, сколько там на счету. Но, сколько ни есть, возьму охотно. Думаю, я их заслужил – как-никак рос без отца. Надеюсь, хватит, чтобы открыть свое дело. Мистер Хаммер, пусть эта богемная обстановка вас не обманывает. Мой основной предмет специализации – бизнес.
– А может, это Старый Ник готовил для тебя именно такое будущее?
Парень наморщил лоб, затем покачал головой:
– Ну, не знаю. Возможно, он хотел, чтобы я унаследовал его место в… организации. А возможно, его устраивало, что я иду своим путем. Остается только гадать. На прощание он сказал: «Хочу тебе кое-что подарить. Чем бы ты в жизни ни занимался, она обязательно пригодится».
– Книга?
Ник кивнул:
– Книга, мистер Хаммер. Прямо там, в больничной палате, я и получил книгу его тайн.
Я сел прямо.
– И в ней все то, чем жил твой отец? Аферы, рэкет, коррупционные схемы, посягательства на все писаные и неписаные законы?
– Что-то вроде этого.
– Парень, – сказал я, качая головой, – даже для того, кто решил идти по прямой дорожке, эта книга может быть очень ценной.
– Верно, она ценная, – кивнул Ник. – Но для меня, мистер Хаммер, не представляет ни малейшего интереса.
– И как же ты намерен ею распорядиться?
– Отдать вам. – Ник пожал плечами. – Делайте с ней, что хотите. Попрошу взамен только одного.
– Я весь внимание.
– Позаботьтесь о моей матери. Чтобы ей не угрожала никакая опасность. Меня тоже прикройте, если можно. Но главное – мама… Она для меня столько сделала… Все отдала, что у нее было. Я хочу, чтобы ей жилось спокойно.