Я подъехал к магазину Лу Каледонии без пятнадцати десять. На улице было тихо и безлюдно. Ни одной машины. Фонари уныло мигали желтым светом. В помещении стоял сумрак. Я сверился с визиткой – названия магазина на ней не было. Над стеклянными витринами мерцала выложенная золотыми буквами вывеска: «Книги» – и больше ничего. Она словно перенеслась в наши дни из далекого прошлого.
Я вышел из машины и направился к двери. Ни звонка, ни домофона. Тогда я прижался лицом к стеклу и в полумраке различил хлипкие на вид шкафы и полки с бесконечными рядами корешков. На полу в проходах и у стен стояли стопки томиков в мягкой обложке и доверху набитые книгами картонные коробки. Подобная литература вряд ли могла меня заинтересовать, однако при виде такого изобилия я был не в силах сдержать волнения. Этот магазин, казалось, воплощал собой всю суть чтения – обычную книгу. Когда я последний раз брал книгу с полки и читал ее просто так, в свое удовольствие? Когда я последний раз читал книгу, не вооружившись предварительно пером критика и не надев маску человека, заинтересованного лишь в том, чтобы по прочтении написать малопонятную научную статью?
Не зная, как еще поступить, я постучал. Прождал несколько минут. Поднялся ветер. Ночь была прохладной, по-настоящему осенней, с ясным чернильным небом. Я огляделся – по-прежнему никого. Редко кто заглядывал теперь в даунтаун. Люди предпочитали сидеть по домам, смотреть телевизор или часами переписываться по телефону. Когда я был маленьким, мы постоянно приезжали сюда – в кино, в театр или просто поужинать в ресторане. Большинство этих заведений давным-давно закрылось.
Постучав еще раз и не получив ответа, я подергал дверь. Та оказалась не заперта.
Я снова огляделся – не знаю зачем. Вряд ли из ниоткуда могла появиться полиция и арестовать меня за незаконное проникновение в незапертый и всеми забытый книжный магазин на пустой улице. Поэтому я толкнул дверь и шагнул внутрь.
– Мистер Каледония? – окликнул я. – Лу?
Он говорил, что можно приходить в любое время, но, вероятно, было уже слишком поздно. Я решил уйти. В конце концов я всегда мог заехать сюда по дороге из города, как собирался изначально. Или не заезжать. Что такого мог рассказать этот человек, чего не знал я? И тут меня будто ударило: ведь я вообще ничего не знаю об отце.
Я уже направился к выходу, как вдруг услышал в глубине зала шорох, заставивший меня замереть.
– Мистер Каледония?
Шорох раздался снова. За ним последовал знакомый звук падающей стопки книг. Внутри определенно кто-то был.
Осторожно переступая через книги, я пробрался по центральному проходу. В нос ударил запах плесени и старых, отсыревших страниц и обложек. Мне этот запах нравился. Я чувствовал себя уютно и даже пожелал, чтобы в моем доме пахло так же.
– Лу? Это Дон Кертвуд. Помните? Мы сегодня встречались на похоронах.
В конце прохода я заметил дверь, ведущую, по всей вероятности, в кабинет мистера Каледонии. Она была приоткрыта на пару дюймов, и из щелки лился тусклый свет настольной лампы.
– Лу?
Я нарочито медленно шагнул к порогу, далеко вытянув носок ботинка, и в этот момент обнаружил виновника шума. Мне наперерез выскочил толстый серый кот и задел мою ногу. От неожиданности я опустил ее и покачнулся, развалив книжную пирамиду. Чтобы не упасть, мне пришлось схватиться за полку.
– О господи, – только и выдохнул я.
Я не отпускал полку, пока сердце не перестало бешено колотиться. Наконец я взглянул себе под ноги. Кот не сводил с меня глаз, горевших в полумраке желтыми огоньками. Он был взбудоражен и явно чего-то боялся: его шерсть стояла дыбом.
– Ох и напугал же ты меня, котик, – сказал я.
Мяукнув, он скользнул в щель и скрылся в кабинете. Звучит глупо, но я подумал, что он хочет, чтобы я шел за ним.
Пусть это покажется безумием, но я направился за своим серым поводырем. Два шага до двери – и я распахнул ее. Свет лампы падал на пол, где лежал Лу Каледония.
Он был мертв – тонкая струйка крови из пулевого отверстия в виске не оставляла в этом никаких сомнений. Мертвее не бывает.
Я вызвал полицию по мобильному и рассказал о своей находке. Голос диспетчера звучал спокойно и хладнокровно. Она спросила, в безопасности ли я. Мне казалось, что да, но полной уверенности не было. Я по-прежнему находился в кабинете Лу, рядом с его трупом, – как тут почувствуешь себя в безопасности?
Диспетчер поинтересовалась, трогал ли я тело или еще что-нибудь, и я ответил, что нет.
– Хорошо, – сказала она. – Постарайтесь покинуть место преступления и дождитесь полицию на улице.
Поступить так было бы разумно. Я не часто смотрел телевизор, но видел достаточно популярных передач, чтобы без советов диспетчера понимать, что к потенциальным уликам лучше не прикасаться.
– Машина уже в пути, – добавила диспетчер. – Хотите оставаться на связи до прибытия инспекторов?
– В этом нет необходимости, – ответил я.
Закончив разговор, я направился к выходу. Я действительно собирался уйти – зачем мне оставаться в тесном кабинете с трупом почти незнакомого человека, которого убили лишь пару часов назад?
Тут меня осенило. Как теперь я узнаю, чего хотел от меня Лу Каледония? Как выясню, что за дело у него было к отцу и зачем он пришел на его похороны?
Ближайший полицейский участок находился примерно в десяти кварталах отсюда. В моем распоряжении оставалось минут десять – при условии, что патрульная машина выехала из участка, а не была где-то поблизости. Тогда полиция могла прибыть за считаные секунды.
Впрочем, чтобы осмотреться, большего и не требовалось. Я прошел в кабинет и осторожно приблизился к трупу Лу, так, чтобы не задеть его. Мне хотелось увидеть, что у него на столе. Бумаги, ручки и книги валялись в полнейшем беспорядке. Большинство документов являлось договорами купли-продажи книг. На глаза попалась пара рекламных брошюр. Справа на краю стола лежал толстый потертый «Справочник коллекционера редких книг» 1979 года выпуска.
Я огляделся вокруг. Полки над столом и сбоку от него также ломились от книг и бумаг – разумеется, все вперемешку. Распростертое на полу тело окружали набитые книгами коробки и кипы толстенных папок-гармошек.
С улицы донесся шум.
– Эй! Есть кто внутри? Это полиция!
– Черт, – выругался я.
На стол прыгнул кот и уставился на меня. Он сверлил меня взглядом и колотил хвостом по разбросанным по столу бумагам. Я присмотрелся внимательнее и заметил под кошачьей лапой вырезку из местной газеты. Крупные буквы заголовка гласили: «Кертвуд». Я дотянулся до листка и взял его. Это оказался некролог об отце. Поверх него кто-то – видимо, Лу Каледония – написал: «Одиночка. Неужели?»
Я успел сунуть клочок бумаги в карман брюк за мгновение до того, как за моей спиной появился молодой полицейский и скомандовал:
– Сэр, прошу вас выйти на улицу!
Я ожидал, что разговор с полицией по поводу убийства займет куда больше времени, но в итоге офицеры опрашивали меня всего лишь пять минут. Пока я трясся от холода, они взяли мои личные данные и проверили водительские права. Следом появился детектив – мужчина средних лет в рубашке с галстуком, но без пиджака. Его густые седые волосы развевались на ветру, но он даже не пытался их пригладить.
– Фил Хайленд, – представился он, пожимая мне руку так, что кости хрустнули. – Расскажите, что тут произошло.
Я охотно и без утайки поведал свою историю. Детектив Хайленд ничего не записывал, просто внимательно слушал. Я сообщил, что встретился с Лу Каледонией на похоронах отца, и тот настойчиво просил меня как можно скорее прийти в его магазин.
– Дверь была не заперта, и я нашел его в кабинете мертвым, – сказал я.
– Говорите, ваш отец недавно умер?
– Несколько дней назад.
– При каких обстоятельствах? – поинтересовался Хайленд.
– От естественных причин, – ответил я. – У него было неврологическое заболевание.
– Печально слышать, – вздохнул детектив. – Значит, вы не были знакомы с этим Каледонией?
– До сегодняшнего дня – нет.
– А что ему было нужно от вашего отца? – спросил он.
– Не знаю. Должно быть, это связано с книгами. У отца была огромная библиотека. Однако мистер Каледония чрезвычайно обиделся, когда я предположил, что он желает у нас что-то приобрести. – Я попытался вспомнить его точные слова. – Он сказал, что на все предложения о встрече отец отвечал ему категорическим отказом. Да, так и сказал: «Категорическим отказом». Я согласился поговорить с ним из любопытства – вдруг он знал что-то интересное об отце?
– Отношения отцов и детей – штука сложная, – согласился Хайленд. – Я своего плохо знал.
– И я. Думаю, вряд ли найдется человек, который по-настоящему хорошо знает своего отца.
Я было решил, что мне удалось установить доверительные отношения с Хайлендом, но это чувство быстро улетучилось.
Он спросил:
– Офицеры уже получили ваши данные?
– Да.
– Тогда вы свободны. Я свяжусь с вами, если потребуются дополнительные сведения, – сказал он. – Вероятно, мы имеем дело с ограблением. В этом районе теперь небезопасно. – Хайленд направился было ко входу в магазин Лу Каледонии, но внезапно обернулся. – Мистер Кертвуд, вы точно ничего не утаиваете? Может, вы еще что-то видели?
Я почувствовал, как клочок газеты в кармане брюк щекочет и царапает бедро. По-хорошему, стоило отдать его. Но… я не хотел. Это было глупо, но я считал эту газетную вырезку частью отцовского наследия.
– Нет, ничего, – солгал я.
Хайленд вошел внутрь, а я вернулся домой к маме.
В утренних газетах не было ни слова о смерти Лу Каледонии. Либо номера ушли в печать прежде, чем появилась эта новость, либо событие было столь незначительным, что не заслуживало упоминания. Утром мама даже не спросила меня о вечернем походе в книжный магазин. То ли похороны занимали все ее мысли, то ли она попросту забыла. Сам я не собирался заводить об этом разговор. Маме и так было тяжело, и я не хотел лишний раз ее волновать.