Мистер Бергер вздрогнул и зажмурился. Правда, со своего места он не мог наблюдать момент столкновения и не мог расслышать за ревом поезда крик несчастной. Когда он открыл глаза, женщины нигде не было видно, а поезд уходил все дальше.
Мистер Бергер побежал туда, где в последний раз видел ее. Он готовился к самому худшему, ожидая найти лужи крови и разрезанный на части труп, но ничего похожего там не было. Он не обладал опытом в подобных делах и понятия не имел, что должно остаться от человека при столкновении с поездом – кровавое месиво или совсем ничего. Возможно, удар был так силен, что разбросал останки во все стороны, или же поезд мог унести изувеченное тело дальше по рельсам. Обыскав кустарник, мистер Бергер и там не обнаружил никаких следов. Не нашел даже выброшенный красный мешочек. Однако он не сомневался в том, что видел женщину. Она не была плодом его воображения.
Мистер Бергер находился теперь ближе к городу, чем к своему дому. В Глоссоме не было полицейского участка, ближайший располагался в Морхэме, в пяти милях отсюда. Мистер Бергер поспешил в зал ожидания вокзала, где сохранился таксофон, позвонил в полицию и рассказал обо всем, чему стал свидетелем. Затем, выполняя указания дежурного, вышел и сел на скамейку, дожидаясь прибытия патрульной машины.
Полицейские проделали почти то же самое, что и мистер Бергер, только с большими расходами на почасовую и сверхурочную оплату. Они осмотрели кусты и железнодорожное полотно, а также осведомились в Глоссоме на случай возможного исчезновения одной из здешних обитательниц. Затем связались с машинистом поезда, и экспресс был задержан на перроне в Плимуте на целый час, пока полиция проверяла, не сохранились ли на стенах локомотива и вагонов следы человеческих останков.
Наконец дошло дело и до мистера Бергера, просидевшего все это время на помосте. Его повторно допросил инспектор из Морхэма по имени Карсуэлл. Он держался с мистером Бергером гораздо холоднее, чем в первый раз. Вскоре после начала поисков пошел дождь, так что Карсуэлл и его помощники изрядно устали и промокли. Мистер Бергер тоже вымок и чувствовал слабый, но не прекращающийся озноб. Он подозревал, что это было следствием потрясения. Ему никогда прежде не случалось быть свидетелем смерти другого человека. И она глубоко взволновала его.
Инспектор Карсуэлл стоял перед ним, надвинув на глаза шляпу и засунув руки в карманы пальто. Его подчиненные уже закончили работу, а двух служебных собак, выделенных в помощь полицейским, отвели обратно к фургону, в котором их сюда и доставили. Горожане, собравшиеся на месте происшествия, тоже потянулись ближе к дому, бросая, однако же, последние любопытные взгляды на мистера Бергера.
– Давайте повторим все по порядку, хорошо? – попросил Карсуэлл.
Мистер Бергер снова рассказал всю историю, не изменив ни одной подробности. Он был уверен в том, что́ видел своими глазами.
– Должен вам сообщить, – заявил Карсуэлл, как только мистер Бергер замолчал, – что машинист поезда ничего не заметил и не почувствовал столкновения. Можете себе представить, как он был потрясен, услышав о том, что какая-то женщина бросилась под колеса. Он сам вызвался помочь в осмотре состава. Как выяснилось, у него уже был печальный опыт. До того как его назначили машинистом, он работал кочегаром на паровозе, который сбил человека неподалеку от узловой станции Коулфорд. В тот раз машинист увидел человека на путях, но не успел затормозить, и паровоз раздавил беднягу всмятку. И ни у кого не возникло сомнений в том, что произошел несчастный случай. Машинист считает: если бы поезд действительно сбил женщину, то мы без особых затруднений нашли бы ее останки.
Карсуэлл закурил сигарету и предложил вторую мистеру Бергеру. Тот отказался, предпочитая свою трубку, хотя она к тому времени давно уже погасла.
– Вы живете один, сэр? – спросил Карсуэлл.
– Да, один.
– Насколько я понимаю, вы поселились в Глоссоме сравнительно недавно.
– Так и есть. Моя мать умерла и оставила мне в наследство дом.
– И вы сказали, что вы писатель?
– Пытаюсь им стать. Откровенно говоря, я начинаю сомневаться, что из меня получится хороший писатель.
– Писатели обычно ведут затворническую жизнь, или мне это только кажется?
– Да, они склонны к уединению.
– Вы не женаты?
– Нет.
– А подружка у вас есть?
– Нет, – ответил мистер Бергер и добавил: – Сейчас нет.
Ему не хотелось, чтобы инспектор Карсуэлл заподозрил что-либо странное и предосудительное в его холостяцкой жизни.
– Ага.
Карсуэлл затянулся сигаретой.
– Вы скучаете по ней?
– Простите, по кому?
– По вашей матери.
Вопрос удивил мистера Бергера, тем не менее он ответил:
– Конечно скучаю. Я навещал ее при любой возможности, и раз в неделю мы разговаривали по телефону.
Карсуэлл кивнул с таким видом, будто бы это многое объясняло.
– Должно быть, вы чувствуете себя не очень уютно, приехав в другой город и поселившись в доме, где умерла ваша мать. Она ведь скончалась дома?
Мистер Бергер подумал, что инспектор Карсуэлл, похоже, неплохо осведомлен. Очевидно, он расспрашивал жителей Глоссома не только о пропавшей женщине.
– Да, дома, – подтвердил мистер Бергер. – Прошу прощения, инспектор, но какое это имеет отношение к гибели той молодой леди?
Карсуэлл вытащил изо рта сигарету и принялся разглядывать ее тлеющий кончик, словно надеялся отыскать в пепле некий ответ.
– Я начинаю задумываться, правильно ли вы истолковали то, что увидели.
– Правильно ли? Как можно неправильно истолковать самоубийство?
– Трупа нет, сэр. А также пятен крови, клочков одежды – вообще ничего. Мы даже не смогли отыскать тот красный мешочек, о котором вы упоминали. Нет никаких признаков того, что здесь произошел несчастный случай. Так что… – Карсуэлл сделал последнюю затяжку, выбросил окурок и с ожесточением затоптал его в грязь каблуком. – Так что позвольте нам заключить… что вы просто ошиблись, и довольно об этом, хорошо? Возможно, вам стоит подыскать другое вечернее развлечение, тем более что скоро начнется зима. Запишитесь в карточный клуб или в хор. Можете познакомиться с какой-нибудь молодой леди, чтобы прогуливаться вдвоем. Должен заметить, что на вашу долю выпали тяжелые потрясения, и было бы лучше, если бы вы меньше времени проводили в одиночестве. Так вам будет проще избежать подобных ошибок в будущем. Вы меня хорошо поняли, сэр?
Смысл его слов был предельно ясен. В ошибке нет ничего зазорного, но заставлять полицию тратить время впустую – это уже противозаконно. Мистер Бергер спустился с помоста.
– Я уверен в том, что́ видел, инспектор, – заявил он, отчаянно надеясь, что голос не выдаст зародившихся в душе сомнений, и направился к дому в несколько смятенном состоянии духа.
Неудивительно, что мистер Бергер плохо спал той ночью. Раз за разом он представлял себе сцену гибели незнакомки, и хотя не видел на самом деле момента столкновения и не слышал звука удара, теперь, в тишине спальни, видел и слышал все. Вернувшись домой, он решил успокоить свои нервы и выпил большой бокал бренди, оставшегося от покойной матушки, но с непривычки ему лишь сделалось хуже. Он метался в бреду, и ужасная картина так часто представала перед ним, что мистер Бергер понемногу укрепился во мнении, что в тот вечер видел ее не впервые. Его охватило ощущение дежавю, настолько сильное, что от него невозможно было избавиться. С мистером Бергером и раньше случалось во время недомогания, что какая-либо мелодия или слова застревали в голове, не давая уснуть, и он не мог справиться с наваждением, пока болезнь не проходила. То же самое происходило и теперь, и бесконечное повторение страшных кадров заставило мистера Бергера предположить, что он уже был знаком с этой сценой, прежде чем оказался ее свидетелем.
К счастью, усталость наконец взяла свое и он уснул, но, пробудившись утром, мистер Бергер обнаружил: навязчивое состояние никуда не делось. Он накинул пальто и вернулся на место так взволновавших его событий минувшего вечера. Мистер Бергер прошел по узкой тропинке в надежде отыскать что-либо ускользнувшее от глаз полиции, какой-либо признак того, что он не оказался жертвой собственного разыгравшегося воображения, – клочок темной ткани, каблук от сапожка или красный мешочек, – но так ничего и не нашел.
Как раз мешочек больше всего и беспокоил его. Это был ключ к пониманию событий. В его мозгу, не затуманенном больше алкоголем, – хотя, по правде сказать, голова все еще кружилась после вчерашнего бренди – забрезжила догадка, которая превратилась в уверенность. Да, гибель молодой женщины напоминала эпизод из какой-то книги, и не просто эпизод, а возможно, самую знаменитую в литературе сцену, связанную с поездом и самоубийством. Отчаявшись добиться успеха в натурных исследованиях, мистер Бергер решил приступить к поискам литературным.
Он давно распаковал свои книги, но еще не нашел для них полок. Мать мистера Бергера далеко не так сильно любила читать, как ее сын, и предпочитала книжным шкафам голые стены, украшенные кое-где дешевыми репродукциями морских пейзажей. И все же в этом доме было больше места для библиотеки, чем в его прежней квартире, в немалой степени благодаря большей площади, ибо все, что нужно истинному книголюбу для хранения своей коллекции, – это ровная горизонтальная поверхность. Мистер Бергер отыскал том «Анны Карениной» в куче книг, лежавших на полу в столовой, – между «Войной и миром» и «„Хозяином и работником“ и другими притчами и историями». Последняя была прекрасным изданием «Эвриманс лайбрери» 1946 года. Мистер Бергер о ней совсем позабыл и, увидев теперь, невольно отложил в сторону «Анну Каренину» и провел почти час в компании только что найденного сокровища. Однако здравый смысл вскоре восторжествовал, и «Хозяин и работник» до поры до времени перекочевал на обеденный стол. Там уже лежала дюжина не менее чудесных книг, неделями или даже месяцами дожидавшихся, когда же пробьет их час.