– Что ты сделала, чтобы меня не забрали прямо сейчас?
– Сказала, что ты, видимо, рановато набрался и не сдружился с таблетками.
– Набрался?
– Завтра – День святого Патрика. – Она покачала головой. – Полагаю, ты понимаешь. Но ты пытаешься быть тем, кем был тогда. А тот парень теперь стал тобой.
– Вином, – сказал он. – Не Кондором.
– Обоими, но в правильной перспективе.
– А-а-а, – протянул Кондор, – в перспективе.
– Как ты? Живешь на свободе какое-то время. И как тебе тут?
– Полон ответов и страшусь вопросов.
Она смягчилась:
– А галлюцинации?
– Не мешают…
– …твоим действиям в реальном мире?
– «Реальный мир». – Он улыбнулся. – Я прослежу за этим. А как насчет преследователя Ким?
– Если он существует, ты прав, ей нужно позвонить в полицию.
– Ага. Как я позвонил. Это решит все проблемы.
– Другого нам не дано, – закрыла вопрос Эмма.
– Еще кое-что, – сказал Вин. – На работе – я больше не могу делать это, набивать гробы.
– Плохо со спиной? – заботливо спросила Эмма. – Тебе нужно…
– Мне нужно больше каталок для отправки в хранилище. Нужно, чтобы я мог спасать больше книг.
Эмма стала зондировать почву. Психиатр. Контролер. Может быть, друг.
– Это для тебя не просто книги. Те, что на работе. Романы.
Кондор пожал плечами:
– Рассказы тоже.
– Но их уничтожат и без твоего участия. Тебе кажется, что ты – вроде нациста, отправляющего книги на костер. Но ты не нацист. Почему это тебя так волнует?
– Мы отдаем прочитанным историям часть своей души, – сказал Кондор. – Чем они разнообразнее, тем значительнее мы сами. Чем лучше, правдивее или занимательней история…
Он пожал плечами, и в голове церэушницы сложилось логическое завершение фразы.
– Попробую что-нибудь предпринять, – пообещала Эмма. – Насчет каталки.
– Каталок, – поправил Кондор. – Может, нам повезет.
Она вышла из его арендованного дома. Оставила сидеть сиднем.
Одного.
Иногда приходится делать кое-что, просто чтобы побыть собой.
На следующее утро он собрался, как на войну.
Черные ботинки, удобные для бега. Свободные черные джинсы, не сковывающие движений ног при ударах. Оксфордская синяя рубашка, которая легко разойдется по швам, если за нее схватятся. Вместо спортивной куртки шпионского костюмера он надел черную кожанку на молнии, которую купил после того, как бывший церэушник – кокаиновый ковбой – подстрелил его в Кентукки. В ней было удобно двигаться, и она давала иллюзию защиты от сверкнувшего в воздухе ножа или разорвавшейся бомбы.
«Кроме того, – подумал Кондор, увидев свое рок-н-ролльное отражение в стекле двери здания Адамса, – если я пойду ко дну, то буду выглядеть самим собой».
У желтой стены рядом с его кабинетом ждал штабель из семи сосновых ящиков.
Кондор оглаживал их, как вампир. Вдыхал запах. Приподнимал крышки и осматривал пустые внутренности: гладкие стенки, сколоченные столярами днища с усилительными планками – смертные одры с прямоугольными желобами для обреченных книг. Он провел носом по всем семи пустым гробам, но только над одним уловил слабый запах миндаля.
Кондор влетел в свой кабинет. Компьютер сказал, что у дверей его должны дожидаться девять гробов. Ящики стола по-прежнему пусты, никакого оружия. На глаза попалась перьевая ручка директора по спецпроектам. Используй то, что под рукой. Он сунул ручку в карман черной кожанки.
Две женщины, работавшие за столом у дверей читального зала в адамсовском здании, заметили идущего к ним седого мужчину. Обе были в зеленых свитерах. У той, что помоложе, на левой щеке красовался зеленый трилистник. Она остановила Кондора улыбкой:
– С Днем святого Патрика! Вам нужно что-нибудь праздничное, зеленое. Пожертвуйте доллар библиотеке, и мы вам сделаем татуировку-трилистник! На удачу и для защиты от воришек. Хотите на руке? Если желаете оторваться покруче, то на щеке или…
Седовласый незнакомец приставил указательный палец к центру ее лба.
– О, круто! Как третий глаз!
– Или как дырка от пули.
Улыбка погасла. Он вошел в читальный зал. Библиотекари за стойкой. Ученые за столами.
Здесь, на своем обычном месте, сидит Ким.
Она держалась молодцом. Глаза прикованы к старинной книге. На столе, на видном месте, лежит мобильник: легко схватить и послать бесконтактный сигнал. Направляясь к подножию винтовой лестницы, он сохранял дистанцию между собой и тем местом, где сидела девушка.
Изображая пожилого человека, Кондор тянул время: неспешно взбирался по серебристым стальным ступеням – спиральному подъему, витки которого возносили его к небу. Первый поворот позволил оказаться лицом к читальному залу и окинуть взглядом макушки незнакомцев, любой из которых мог оказаться противником. Ступеньки развернули его к стене, тонувшей в черно-белой алабамской ночи, где шестилетняя девочка на улице маленького городка оборачивается, чтобы взглянуть на отчий дом, и ее окликают: «Глазастик!»[88] Стальной путь к небесам сделал очередной изгиб…
Фрэн.
Стоит в дальнем конце читального зала. Кондор ощутил, как крепко сжимают ее пальцы ручку каталки, накрытой синим халатом. Увидел пылающее лицо женщины-птицы.
Через весь зал она ярилась на Ким – девушку с серебряным колечком в губе.
Сумасшедшего узнаешь с первого взгляда. Он остается там, где тронулся умом.
Одержимость. Назовите это вожделением, о котором Фрэн не смела упоминать. Назовите исполненной страха ненавистью ко всему этому. Назовите бешенством из-за серебряного кольца в губе Ким и открытого неповиновения этой девицы Тому, Как Все Должно Быть. Назовите это завистью или злостью, направленной на чертовски юную женщину с мягкими формами, к которым Фрэн никогда не предложат прикоснуться, ибо она делает то, чего Фрэн никогда не делала. Не могла. Не стала бы. Не сумела бы чувствовать, обладать чем-нибудь, быть чем-нибудь. Похоть, зависть, ненависть: бесчисленные внутренние зажимы вылились в беснующуюся одержимость и превратили Фрэн из щебечущей бурой птички в шакала, истекающего слюной от жажды плоти и крови.
Ким.
Девушка сидела за столом между кипящей от ярости Фрэн и застывшим на спиральной лестнице в небо Кондором. Ким перевернула страницу.
Фрэн моргнула и умерила пыл – заметила Вина. Поняла, что он разглядел ее настоящую. Рыкнула, крутанула каталку и стала толкать к главному входу в читальный зал.
Отрежь ей путь! У тебя нет ничего! У нее – нож! Кондор затопотал вниз по стальной винтовой лестнице, быстро пересек читальный зал. У него не было доказательств. Не было законного права крикнуть ей: «Стой!» – или вызвать копов: любой из них тут же поставит в известность пиджачников, а те упекут его в обитую матрасами камеру внутри секретного госпиталя в штате Мэн или отправят в подземный крематорий в Виргинии, и ни одна живая душа не увидит и не учует его дымка, кольцами взвивающегося в ночное небо.
Он задержал дыхание у стола Ким и процедил сквозь зубы:
– Не усач – она!
Девушка обернулась к главному входу в зал, куда он указывал, но за Вином, яростно тычущим пальцем в ту сторону, увидела только силуэт человека, заталкивающего в лифт тележку.
Кондор кинулся к лифту, увидел горящую стрелку вниз:
Сбежал по ступенькам, влетел на подземный этаж…
И услышал за углом звук катящихся колесиков.
Прямо на него неслась накрытая синим халатом тележка.
Он схватил ее обеими руками, дернул на себя – Фрэн потеряла равновесие. Толкнул каталку сильнее, чем манекенов-блокировщиков на полозьях, когда занимался американским футболом в старшей школе. Придавил бурую птицу спиной к желтой стене из шлакоблоков. Пригвоздил к ней. У того, кто следил за Ким, есть нож, а женщина вроде Фрэн, в туфлях с острыми, как кончик ножа, носами, однажды чуть не убила Джеймса Бонда.
Кондор крикнул:
– Почему Ким?
– Ее вообще не должно быть! Я должна быть ею, обладать ею, остановить ее!
Каталка, которую каждый пытался заполучить, содрогалась между ними.
Синий халат сполз на пол. С тележки посыпались книги. Привезенные из библиотек центральных штатов в крупнейшее хранилище культурных ценностей, где они прекратят существовать по распоряжению государства. Кондор успел заметить с десяток экземпляров одного и того же издания, запрещенного в старших школах Америки, потому что.
– Ты заполняла гробы! Обманом вынуждала библиотеки по всей стране присылать экземпляры книг сюда, в материнское лоно всех книгохранилищ! Ты убивала эти книги! – Кондор надавил на тележку, чтобы удержать Фрэн припертой к стене. – Ты каратель!
– Книги пачкают людям мозги! Вкладывают в них идеи!
– В наших головах могут бродить какие угодно идеи!
– Не в моем мире!
Фрэн нажала на ручку, орудуя ею как рычагом, и наклонила тележку, отталкивая Кондора. Та опрокинулась набок. Вин пошатнулся и упал на нее сверху.
На него посыпались удары, он извернулся, вскочил, дал отпор.
Крикнул:
– Где гробы?! Где взрывчатка?!
– Я тебя раскусила! – взвизгнула Фрэн и запустила в него книгой. Удар пришелся в нос.
Больно! Он почувствовал пинок, привалился к стене, вскинул руки, чтобы отразить атаку…
Но атаки не последовало.
Она ушла. Шакалиха Фрэн дала деру и теперь улепетывала по подземному тоннелю.
Мобильник, достань мобильник.
– Ким! – выдохнул он в ухо женщине, ответившей на звонок. – Будь осторожна: Фрэн, женщина моего возраста, – не бурая птица, а шакал, это она преследует тебя!
– Ничего не говори! Ты в читалке, верно? Оставайся на виду, но доберись до пункта контроля… Да… К библиотечному компьютеру… Найди базу данных сотрудников… Нет, ищи не такую-то Фрэн, ищи какого-нибудь Джереми!
Призрак Фрэн прошептал: «Я раньше работала с ним, на твоей должности».