Снова эта улыбка. Мне захотелось схватить его за грудки и потрясти.
– Я не очень хороший хранитель секретов, – сообщил я.
– Может быть, пришла пора рассказать правду, – отпарировал он. – Вы – сосуд не хуже любого другого, разве нет?
Он достал из кармана мелочь и теперь пересчитывал монетки, выкладывая их на поверхность стола, чтобы расплатиться за напитки.
– Мне думается, большинство исследователей творчества Стивенсона стояли бы сейчас на коленях и слезно умоляли показать им хотя бы несколько страниц. – Он умолк и сунул руку под пиджак. – Таких, как эти.
Он протянул их мне. Листов было с полдюжины.
– Как вы понимаете, копии, не оригиналы, – добавил он.
Нелинованная бумага, исписанная от руки.
– Вступления к обеим книгам, – продолжил Терк; моя голова шла кругом, перед глазами все плыло. – Вы заметите кое-что интересное с самого…
– Эдинбург, – одними губами прошептал я.
– Место действия в обоих случаях, – подтвердил он. – Хотя несколько сцен «Попутчицы» разворачиваются во Франции, наша распутная героиня родом из вашего прекрасного города, Рональд. И поскольку считается, что в Джекиле отразились черты декана Броди и шотландского врача Джона Хантера, выбор Эдинбурга, я полагаю, объясняется легко – как выяснилось, чересчур легко для спокойствия Фанни.
Я поднял глаза на Терка, силясь понять скрытый в его словах смысл.
– В обеих работах слишком много самого Стивенсона, – снизошел он, поднимаясь на ноги.
– Вы могли стать жертвой мистификации, – выпалил я. – В том смысле, что это могут быть подделки.
Я держал страницы перед собой, сердце мое бешено билось.
– Об анализе почерка расскажу как-нибудь потом, – пообещал Терк, оправляя манжеты белесого полотняного пиджака и будто принюхиваясь к утреннему воздуху. – Полагаю, вы скоро удостоите меня посещением, хотя бы для того, чтобы забрать те коробки с книгами.
– Это просто безумие, – с трудом проговорил я, держа страницы в трясущихся руках.
– И все-таки вам захочется их прочесть. Большую часть дня меня не будет дома, но к вечеру я должен появиться.
Терк развернулся и зашагал прочь, слегка опираясь на трость. Я смотрел ему вслед. Он выглядел как человек другого времени или культуры. Было нечто особенное в его походке и одежде. Я мог представить, как он, с цилиндром на голове, идет по бульвару, постукивая каблуками, а мимо него проезжают конные экипажи. Официант, проронив «мерси», собрал мелочь и очистил стол, но я не спешил уходить – все читал и перечитывал страницы. Они мало что говорили о сюжете, но местом действия обоих произведений и впрямь был Эдинбург. Описания «обрывистого города» у Стивенсона оказались столь же хлесткими, как и всегда. Казалось, он в равной мере любил и ненавидел это место. Мне вспомнилось, что я читал о студенческих годах Стивенсона: о том, как его все время мотало между строгой упорядоченностью семейного жилища на Хериот-роу и пьяной неразберихой суматошного Старого города, иначе говоря, между мирами Генри Джекила и Эдварда Хайда.
Официант откашлялся, предупреждая меня, что мой престижный столик понадобился состоятельной американской паре. Я скатал листы в трубку и захватил их с собой в магазин. Мой работодатель уступил свое место за кассой нашему новому «приобретению», англичанке по имени Тесса: длинные каштановые волосы, круглые очки и выдающийся нос.
– Если что нужно, я наверху, – сообщил я ей.
Мой альков был полностью скрыт за занавеской. Отдернув ее, я обнаружил внутри Майка с одной из своих подруг. Обнаженные до пояса, они пили дешевое вино из одной бутылки. Извинившись на английском с французским акцентом, девушка натянула футболку.
– Ронни не против небольшой обнаженки, – сказал ей Майк, ухмыльнувшись.
Она толкнула австралийца в плечо, выхватила у него бутылку и протянула мне. Я устроился в углу кровати и сделал хороший глоток.
– Что это у тебя? – поинтересовался Майк.
– Ничего особенного, – соврал я, заталкивая бумаги в карман пиджака. Там лежало что-то еще, и я выудил его. Это оказался каннабис.
– Это то, что я думаю? – спросил Майк, осклабившись. – Ну вот, теперь вечеринка у нас будет что надо! – Он подскочил, вернулся через минуту-две со всем необходимым, сел по-турецки и принялся сворачивать косяк. – Ты темная лошадка, приятель! – сказал он мне. – Никогда бы не подумал, что ты балуешься этим.
– Значит, ты плохо знаешь меня.
Его подруга пододвинулась поближе, коснувшись своей ногой моей ноги. Теперь я мог разглядеть мягкий пушок у нее на лице. Она передала мне зажженный косячок. Мне это показалось столь же интимным, как поцелуй.
– Я пробовал и получше, – сообщил Майк, когда очередь дошла до него. – Но этот тоже неплох, n’est ce pas, cherie?[97]
– Неплох, – эхом отозвалась подруга.
Это был не эрготин и даже не кокаин, но я почувствовал, как воображение мое разыгралось. В компании Стивенсона и его студенческих приятелей я совершал набеги на эдинбургские таверны, вращаясь там в обществе эстетов и распустившихся девиц. Я скитался по Франции, плавал на Самоа и, едва оправившись от страшной болезни, терпел лишения в Сильверадо. Я был немощен телом, но крепок духом и знал любовь женщины. Я писал «Джекила и Хайда», чтобы изгнать своих демонов, если можно так выразиться, – а менее чем через год, поборов их, позволил себе не такое опасное удовольствие в виде «Похищенного». Мной двигала прежде всего страсть к приключениям как во внешнем, так и во внутреннем мире – я не мог оставаться на месте и все дальше удалялся от того Эдинбурга, где родился и воспитывался. Даже несмотря на приближение смерти, мне нужно было полностью перекроить, обновить, исцелить себя. Мне нужно было выжить.
– Что, прости? – спросил Майк, развалившись на кровати и прислонив к стене голову.
– Я молчал.
– Ты сказал что-то про выживание.
– Нет.
Он повернулся к подруге. Та придвинулась к нему, и теперь ее босые немытые ноги покоились рядом со мной.
– Ты же слышала его, – подначил он ее.
– Выживание, – отозвалась она.
– К нему-то все и сводится, – согласился Майк, медленно кивнул и сосредоточился, чтобы не напортачить со следующим косяком.
Я обкурился, но все равно согласился подменить Тессу, пока она ходит за едой. Майк и Мариса – наконец-то она назвала свое имя – решили пойти вместе с ней. Им хватило такта спросить, не нужно ли мне чего, но я покачал головой. Я жадно попил воды из-под крана и встал за кассу. Пришли и ушли несколько посетителей. Один-два завсегдатая устроились поудобнее с книгами, которые они так и не купят. Позднее группа начинающих писателей соберется на втором этаже на еженедельную встречу. И вот она появилась снова. На этот раз – не мимолетное видение, а женщина из плоти и крови, стоящая в открытых дверях в своем неизменном платье с цветочным рисунком. Стройная фигурка, длинные светлые волосы. Она смотрела мне в глаза, но, когда я жестом пригласил ее подойти, покачала головой. Тогда я приблизился к ней сам.
– Я видел вас раньше, – начал я.
– Вы Рональд, – сказала она.
– Откуда вам известно, как меня зовут?
– Бен сказал.
– Вы знаете Бенджамина Терка?
Она медленно кивнула:
– Ему нельзя доверять. Он любит играть с людьми.
– Я встречался с ним всего дважды.
– И уже не можете выкинуть его из головы. Даже не пытайтесь это отрицать.
– Ну а вы-то кто?
– Я – Элис.
– Откуда вы знаете мистера Терка?
– Оказание услуг.
– Не уверен, что понимаю, о чем вы.
– Я иногда выполняю его поручения. Это я сняла те копии, что он отдал вам.
– Вам и о них известно?
– Вы, наверное, уже прочли их?
– Конечно.
– И хотите прочесть еще, а значит, скоро опять навестите его.
– Похоже на то.
Она подняла руку и пробежала кончиками пальцев по моей щеке, словно прикосновение к другому человеку было для нее чем-то новым и непривычным. Я слегка отстранился, но она шагнула вперед, прижалась своими губами к моим и, зажмурившись, поцеловала. Когда она снова открыла глаза, я почувствовал, что в них таится бескрайнее озеро грусти. Взор ее заволокло слезами, и она, развернувшись, выбежала на улицу. Потрясенный до глубины души, я стоял словно окаменелый и раздумывал, не броситься ли за ней вслед, но тут один из праздношатающихся решил изменить своей многолетней привычке и заплатить за книгу, которую держал в руках. Поэтому я отмахнулся от случившегося и направился обратно к кассе, где обнаружил, нисколько не удивившись, что приобретаемая книга была тем самым экземпляром «Сердца тьмы», который я взял с собой в ресторан…
Было уже почти одиннадцать, когда я оказался у дома Бенджамина Терка. На верхнем этаже горело несколько окон, но я не знал в точности, какие из них относились к его комнатам. Толкнув тяжелую дверь, я стал подниматься по лестнице. В воздухе витали ароматы, оставшиеся от съеденных ужинов, слышались разговоры – по большей части, как мне думалось, из телевизоров. За одной из дверей скреблась и поскуливала собака. Поднявшись на верхний этаж, я остановился, чтобы перевести дыхание, и в этот момент заметил записку, приколотую к двери Терка:
Еще не вернулся. Входите.
Подергал дверь. Та была не заперта. В прихожей горел верхний свет, но, как нередко бывает в Париже, освещение казалось удручающе слабым. Я крикнул, но никто не отозвался. В квартире, в нескольких ярдах от входной двери, на полу что-то лежало – следующие страницы рукописи, снова ксерокопии. Я поднял их и отнес в гостиную, где уселся в знакомое кресло. Рядом высился новый графин вина в компании двух хрустальных бокалов.
– Ну, раз такое дело… – пробормотал я про себя, наливая немного вина, и, закатав рукава рубашки, приступил к чтению.
Эти две части не были непосредственным продолжением своих предшественниц. Они были позаимствованы откуда-то из глубины книг. Однако я быстро понял, почему Терк выбрал именно их, – в обеих описывались очень похожие происшествия, злодейские нападения на женщин, торговавших своим телом. В «Попутчице» над куртизанкой, которой рассказ был обязан своим названием, надругался безымянный незнаком