О да, я менялся.
Я еще раз зашел к Терку, но дверь квартиры оставалась запертой, на стук никто не отвечал. Элис посоветовала выбить дверь плечом, что лишь подарило мне здоровенный синяк и нанесло легкий удар по самолюбию.
– Я бы мог вскарабкаться по фасадной стене, от окна к окну, – проворчал я за очередной порцией третьесортного вина, получив в ответ мягкую улыбку и объятие.
– Его часто не бывает по несколько дней, – посочувствовала она. – Скоро вернется.
А потом она меня поцеловала.
Секса у нас еще не было, что устраивало обоих. Мы охотно ждали подходящего момента, самого волнующего. Объятия и поцелуи, держание за руки, поглаживание пальцами плеча, щеки, основания шеи. У нее, похоже, не было друзей – или же не было никого, чью компанию она бы предпочла моей, и я мог сказать про себя то же самое. Делиться тем, что было между нами, с Майком или кем-нибудь еще я не собирался. Каждую свободную минуту я старался проводить с ней.
До того дня, когда я, еще не вполне отойдя ото сна, спустился в магазин и увидел стоящую там Шарлотту. У нее с собой был рюкзак и соломенная шляпа с широкими полями, и она выглядела разгоряченной после прогулки. На лице – робкая улыбка.
– Привет, – поздоровалась она. – Мы уже начали беспокоиться.
– Да ну?
– Я звоню, но тебя никогда здесь нет. И твоя мама с папой… – Шарлотта осеклась. – Ну, так обнимешь?
Я сделал шаг вперед и взял ее за плечи, мои губы скользнули по влажным рыжим волосам.
– Черт возьми, Ронни, только погляди на себя. Когда ты в последний раз ел?
– Я в порядке.
– Вообще-то, нет. Твой друг Майк…
– Майк?
– Он вчера снял трубку.
– И велел тебе бежать сюда со всех ног? Верно, просто прикидывал, сгодишься ли ты, чтобы сделать очередную зарубку.
– Зато он не обманул: ты выглядишь больным. К доктору ходил?
– Не нужен мне доктор. Мне нужно, чтобы все оставили меня в покое.
Шарлотта на мгновение умолкла, сверкая на меня глазами. Потом отвела взгляд в сторону.
– Прекрасный теплый прием ты устроил своей девушке, – пробормотала она, делая вид, что рассматривает одну из полок.
Я провел рукой по своим спутанным волосам:
– Послушай, вчера вечером я немного выпил. И это так неожиданно – видеть тебя здесь… – Тут я оборвал себя. Я чуть было не сказал, что мне жаль, но что-то во мне этому воспротивилось. – Сколько сейчас времени?
– Почти час.
– Давай я куплю тебе что-нибудь в кафе.
Я открыл кассу и вынул несколько банкнот.
– А так можно? – спросила Шарлотта, пока я засовывал деньги себе в карман.
– Потом верну, – соврал я.
Когда мы вышли на улицу, Элис – в виде исключения – нигде не было видно, но Мариса как раз выставляла на тротуар коробки с дешевыми книжками в мягкой обложке.
– Передай Майку, что я поговорю с ним позже, – сказал я с каменным лицом.
Затем мы с Шарлоттой, пройдя несколько метров по улице, зашли в кафе и заняли место у стойки. Шарлотта сняла рюкзак.
– Думаешь задержаться здесь? – поинтересовался я.
– Я не собиралась наведаться в Париж всего на один день. С каких пор ты куришь?
Я опустил глаза на сигарету, которую скручивал в тот момент.
– Даже не знаю, – признался я.
Что было правдой: я совершенно не помнил, как покупал порцию табака «Драм» или пачку папиросной бумаги. Я знал лишь то, что Элис определенно не имела ничего против.
Выражение лица Шарлотты отлично демонстрировало ее ограниченность и верность пресвитерианским идеалам. Я мог представить, как она с чинным видом сидит в гостиной моих родителей, держит в руках чашку с блюдцем и позволяет себе «всего один малюсенький кусочек пирожного». Домашняя выпечка? Разумеется. Разговор натянутый, мещанский, безопасный. Все такое, блин, безопасное.
– О чем ты думаешь? – спросила она, пока я зажигал тонкую самокрутку.
– О том, что ты зря приехала.
Она и вправду была готова расплакаться или просто разыгрывала спектакль в надежде на сочувствие? Мне принесли эспрессо, ей – «Перье». Бармен помахал в моем направлении бутылкой красного, но я покачал головой, и он вроде бы догадался.
Pas devant les enfants…[98]
– Я хотела повидаться с тобой, – упорствовала Шарлотта. – Это же все-таки Париж. Все говорят, какой это романтический город, а я скучала по тебе, Ронни. Подумала, вдруг здесь мы сможем…
– Что?
Она опустила глаза и понизила голос:
– Не заставляй меня произносить это вслух.
– Натрахаться до одури?
Глаза и рот ее широко раскрылись. Она бросила взгляд на бармена.
– Он не знает английского, – успокоил я Шарлотту, зная, что Франсуа, вообще-то, понимал каждое ее слово.
Он протирал бокалы у дальнего конца барной стойки. Мне вдруг ужасно захотелось чего-то алкогольного, и я заказал порцию pression[99]. Когда заказ принесли, я осушил бокал в два глотка и кивком попросил повторить. Все это время Шарлотта не сводила с меня глаз.
– Тебе нужна помощь, – наконец произнесла она. – С тобой что-то случилось.
– Надо же, хоть в чем-то ты не ошибаешься – да, со мной кое-что случилось. Впервые за мою жизнь, и мне это только на пользу.
– Вообще-то, нет. Посмотрись в зеркало.
Так уж совпало, что вдоль всей барной стойки, под чередой дозаторов и полок с напитками, тянулось длинное узкое зеркало. Я ссутулился, чтобы поймать в нем свое отражение, и не сдержал ухмылки.
– Ну и кто этот красивый чертяка?
– Ронни…
– Меня зовут Рональд! – взревел я.
Франсуа хмыкнул и жестом попросил меня вести себя потише. Я махнул рукой в знак то ли извинения, то ли пренебрежения к его просьбе.
Шарлотта трясущейся рукой подняла свой бокал с минералкой. И я понял: ею-то она и была – шипучкой, в то время как моя жизнь стала куда более хмельной и наполненной ощущениями.
– Ты поможешь мне найти гостиницу? – спросила она, избегая моего взгляда.
– Конечно, – ответил я тихо.
– Перенесу вылет на завтра, если получится. Я собиралась остаться на несколько дней, но…
– Тебя потеряют на работе.
– Так я же уволилась. Думала, попутешествуем вместе. – Наконец она посмотрела мне в глаза. – Раньше думала, когда ты еще был самим собой.
– А сейчас я кто?
– Честно говоря, понятия не имею.
– Ну что ж, мне жаль, что тебе пришлось тащиться так далеко, чтобы это выяснить.
Я положил на стойку пятидесятифранковую купюру и потянулся за лежащим на полу рюкзаком Шарлотты.
– Не надо, – раздраженно бросила она, закидывая его на плечо. – Сама прекрасно справлюсь.
Когда мы выходили из кафе, перед моими глазами промелькнуло знакомое платье. Только подол: его владелица как раз сворачивала за угол здания. Мы пошли в противоположном направлении, углубившись в узкий лабиринт улиц позади книжного магазина. Я оглянулся, но, похоже, Элис не следовала за мной. Здесь было множество мелких гостиниц, у большинства из них дела в разгар лета шли хорошо. У нас ушло двадцать минут на то, чтобы найти свободный номер. Хозяин проводил Шарлотту наверх – показать комнату, я же сказал, что подожду на улице. Скручивая свежую сигарету, я услышал, как у меня за спиной затормозил мотороллер, и начал было оборачиваться, как кто-то соскочил с пассажирского места и ударил меня чем-то вроде отломанной ножки стула. Удар пришелся в висок, и я упал на колени. Чья-то рука пошарила у меня в карманах, вытащила банкноты, взятые из кассы, и ткнула ими мне в лицо. Отвесив мне еще и подзатыльник, Гарри забрался обратно на сиденье, взревел движок, и мотороллер скрылся с места происшествия. Прохожие останавливались поглазеть, но всего на секунду. Пока я шарил вокруг в поисках своего табака, помощи мне никто не предложил. Я поднялся на ноги и почувствовал, как мир вокруг плывет. Я понимал, что ухмыляюсь, но не знал почему. Закурив свою самокрутку, я облокотился о стену и задрал голову, чтобы посмотреть на самое синее небо, какое только можно себе представить.
Шарлотта появилась на тротуаре без рюкзака, значит комната признана приемлемой. Увидев меня, она взвизгнула и прикрыла рот рукой. Только тогда я заметил, что из раны на моем виске сочится кровь. Она расплывалась пятнами на рубашке и брюках, уже и так сомнительной чистоты, оставляла алые кляксы внизу, на мостовой.
– Что стряслось? – спросила Шарлотта.
Я вынул носовой платок и прижал его к ране, вдруг почувствовав жжение.
– На меня напали, – ответил я, продолжая ухмыляться. – Не волнуйся, я с ним еще поквитаюсь.
– Надо вызвать полицию.
– Зачем?
– Ты знаешь, кто это был?
– Я с ним за наркоту не расплатился.
Ее глаза приобрели жесткое выражение.
– Повтори. – Когда я промолчал, Шарлотта лишь медленно кивнула, будто упоминание об одной маленькой порции дури все объясняло, и крепко ухватила меня за запястье. – Давай поднимемся. Рану надо промыть.
Поупрямившись достаточно долго, чтобы успеть докурить сигарету, я наконец разрешил отвести себя по слабо освещенной винтовой лестнице к ней в комнату. Та оказалась крошечной и душной, окна были открыты, а ставни – закрыты, в тщетной попытке спасти постояльца от полуденного зноя. Рюкзак Шарлотты лежал на кровати. Она сдвинула его и усадила меня на освободившееся место – стульев в комнате не было. Затем опустилась передо мной на колени, чтобы оценить повреждения.
– Глубокая, – сказала она.
На краю постели лежало тонкое полотенце, и Шарлотта захватила его, выходя из комнаты. Из общей ванной дальше по коридору донесся шум льющейся в раковину воды. Вернувшись, Шарлотта начала промокать и вытирать рану.
– Мутит?
– Не сильнее, чем обычно.
Она улыбнулась, словно я пошутил, и проворковала:
– Ты так мужественно держишься.
– Я выносливее, чем ты думаешь.
– Уверена, так оно и есть. – Шарлотта еще раз сходила в ванную, чтобы сполоснуть полотенце, и на этот раз вытерла мне лицо не спеша, всматриваясь в мои черты. – Рональд, ты зарос грязью. Ванна тебе не помешает, честное слово.