Закари оказывается в детском зале. Полки вдоль трех стен плотно заставлены книгами. На низком круглом столике, окруженном крошечными деревянными стульчиками, разбросаны книжки с картинками. Как стражники, стоят высокие картонные фигуры персонажей. Ярко-синее существо из книг Доктора Сьюза. Фея Динь-Динь, одетая диснеевской принцессой. Дроид из «Звездных войн».
За ними Закари замечает длинный стол из темного дерева. Рассчитанный на взрослых. Вдоль обеих сторон стоят стулья. Закари располагается позади картонных персонажей. Опускает на стол ноутбук. Никого нет, даже библиотекаря. Все дети в школе.
Тихо. Воздух слишком теплый, чуть спертый и сухой. Но укрытое от мира место прекрасно подходит для работы.
Закари переводит дух. Осматривает развешенные по стенам книжные плакаты в рамках. Все – про сказки. «Рапунцель»… «Белоснежка и Алоцветик»… «Гензель и Гретель»…
Отвратительные, мрачные истории, думает Закари.
Он открывает ноутбук и запускает «Ворд». Новую книгу хочется начать с бессвязных заметок. Сюжетных замыслов. С персонажей, которыми он населит роман. С внезапных поворотов повествования. Мыслей, образующих поток сознания. Потом придет очередь поиска материала.
Когда он писал первую книгу, пришлось узнать о мозге и его функциях примерно столько же, сколько Страйверу. Закари набирает имя: «Говард Страйвер». А потом – «Книга вторая».
«Неужели я и впрямь пишу продолжение?»
Он оставил доктора Страйвера внутри его собственного мозга. Страйвер в достаточной мере расширил сознание, чтобы его внутренний мир стал просторным и интересным для жизни без всяких внешних стимулов.
Но сиквел не может происходить в голове Страйвера. Слишком много ограничений даже для самого умного, самого одаренного писателя.
«Как вернуть Страйвера? Как вытащить доктора из вселенной его собственных мыслей в мир, где он снова может взаимодействовать с людьми?
А когда он вернется, какую миссию возложить на него?»
Закари знает, что по линии «правительственные агенты собираются захватить мозг Страйвера» он продвинулся до самого конца. Вновь ступив на этот путь, он напишет точно такую же книгу.
«Какие умственные способности я могу ему дать?
Путешествия во времени?
Может быть, тайна путешествий во времени кроется в мозге человека и ее лишь нужно раскрыть?»
– Слишком бредово, – бормочет Закари себе под нос. – Какая-то фантастика получается. Скукота-а.
Он набирает: «Хочу ли я на самом деле написать продолжение? Может, я сопротивляюсь потому, что знаю: оно недотянет до первой книги?»
Наверху раздаются голоса. Смеется какая-то женщина. По полу скребут отодвигаемые стулья. В узкие, высокие окна первого этажа больше не льется свет. На стол ложится косая серая тень.
Закари берет телефон и смотрит, сколько времени. Прошло два часа. Он торчит здесь уже два часа, и все напрасно. На экране – ничего. В голове – ни одной идеи.
«Стану, как Джек Николсон в „Сиянии“. Сойду с ума. Буду все время печатать одну и ту же фразу. Все лучше, чем пустой экран».
Он внезапно чувствует усталость, прикрывает глаза и трет веки.
Открыв глаза, он видит, что напротив него сидит прекрасная молодая женщина.
Круглые синие глаза, нереально синие. Полные красные губы. Волнистые черные волосы ниспадают ниже плеч, обтянутых бледно-голубой блузкой.
Она дотрагивается до его руки, лежащей на столе:
– Я могу чем-нибудь помочь?
«Библиотекарш нынче делают симпатичных, не то что раньше», – думает Закари.
– Извините, если я сел не туда, – сказал он. – Просто искал место потише, чтобы можно было писать.
– Я не библиотекарь, – улыбается она.
Голос бархатный и тихий, чуть громче шепота.
Он глядит на нее в ответ. Женщина источает свет. Высокие скулы модели. Он даже обращает внимание на ее кремовую кожу, нежную, как у младенца. Косметики на ней нет.
Женщина невозмутима.
– Я иногда помогаю писателям, – говорит она.
– Помогаете? Что вы имеете в виду?
Ее щеки темнеют, становясь розовыми. Алые губы приоткрываются.
– Я… делаю для них разные вещи.
«Дразнит меня. Заигрывает?»
Женщина снова похлопывает его по руке:
– Закари, я вас узнала. Мне очень понравилась ваша книга.
– Спасибо. Я…
– Жду не дождусь продолжения! – Тряхнув головой, она откидывает назад черные волосы.
– Не уверен, что продолжение будет, – пожимает плечами Закари.
Она дуется.
Закари чуть было не рассмеялся: таким детским стало ее лицо.
– Послушайте, я уже два часа тут сижу, размышляю о продолжении и… Скажем так: вдохновение что-то не приходит.
– Я могу вам помочь, – говорит она. – Серьезно. Я люблю помогать писателям.
– Хотите написать за меня? – поддразнивает он.
Но женщина не улыбается в ответ.
– Может быть. – Она тянет его за руку и встает. – Вы очень зажаты. Идемте. Следуйте за мной. Я вам помогу.
Снаружи – полуденное солнце, стоящее высоко в небе. Две вишни на противоположной стороне улицы раскрыли розово-белые цветки. В воздухе сладко пахнет весной.
Женщина более миниатюрна, чем он думал. Не больше пяти футов и пяти дюймов. Джинсы в облипку подчеркивают мальчишескую фигуру. Хорошо бы уметь угадывать женский возраст, но Закари понятия не имеет, сколько ей лет. Может, восемнадцать; может, тридцать.
Ему нравится, как она шагает – широко, гордо и уверенно; волосы покачиваются у нее за спиной.
Женщина приводит его к «Пивному крану» на углу. Сломанная неоновая вывеска обещает стейки и отбивные. Но еду в этом месте не подавали уже лет тридцать.
Солнечный свет исчезает, как только Закари входит в длинный темный бар, а аромат весны сменяется пивными парами. У стойки восседают двое мужчин в синих рабочих комбинезонах, перед ними стоят бутылки с «Бадом». Посетители спорят, рубя ладонями воздух и говоря одновременно. Небольшой телевизор на стене показывает футбольный матч, звук выключен.
За бармена здесь женщина средних лет, краснощекая, под глазами – мешки. Крашенные хной волосы перехвачены красной банданой. Поверх желтой футболки с надписью «Я (сердечко) пиво» надет длинный белый фартук. Барменша привалилась спиной к стойке и, подняв глаза к телевизору, следит за матчем.
Закари и его новая подруга залезают в полукабинет в конце зала, с красными диванами, обитыми искусственной кожей. Закари кладет ноутбук на диван рядом с собой и разглядывает винтажный логотип «Миллер хай-лайф» над головой женщины.
– Я, пожалуй, буду только кофе, – сообщает он ей. – Рановато еще…
– Ты забавный, – говорит она. Лишь через несколько секунд он понимает, что это ирония. – Знаешь, что у меня было на завтрак? Водка и яичница-болтунья. Завтрак царей.
– Серьезно?
Барменша появляется раньше, чем она успевает ответить.
– Что будете пить?
Женщина просит водку с тоником. Закари, слегка задетый ее ироничным тоном, заказывает «Хейнекен». Потом вдруг вспоминает:
– Я еще не обедал.
– Значит, это обед, – улыбается она.
Двое сидевших у стойки мужчин выходят на улицу, не прекращая спорить.
– Закари, это замечательно! Мы здесь вдвоем. – Она встряхивает узкими плечами, изображая радостный трепет. «Фанатка? Бегает за писателями?» – Расскажи о своей новой книге.
– Я тебе уже говорил. Книги нет. Нет даже обрывка замысла. Это не ступор, ничего такого. По крайней мере, мне так кажется. Просто у меня очень двойственное отношение к сиквелам. Думаю, я сам возвожу барьеры перед собой.
Барменша ставит напитки на стол:
– Орешков, еще чего-нибудь?
– Спасибо, не нужно, – отвечает он.
Барменша возвращается к стойке, скрипя половицами.
Закари и его спутница чокаются, он – бутылкой, она – бокалом.
О чем они говорят дальше?
Здесь происходит провал во времени. Закари ничего не может вспомнить. Да, он помнит еще одно пиво. Нет. После того было еще одно.
Раньше он не слишком увлекался выпивкой.
Он запомнил улыбку ее ярко-красных губ и то, как ее глаза проникали в мозг, словно лазеры, словно он был один на планете и она ни в коем случае не хотела его потерять.
Но о чем же они разговаривали?
И как очутились в этой розовой, игривой квартире-студии в Ист-Сайде? Совершенно девчоночья квартира, с розовыми ковриками на полу, с пошлыми картинами на стенах – дети с огромными глазами, – с полками, уставленными фигурками единорогов, с целой горой плюшевых зверей, большей частью мишек и леопардов.
Закари не помнит, приехали они на такси или пришли через парк. Чувствует он себя нормально, нет опьянения, нет тошноты, как бывало раньше после трех-четырех кружек пива.
Он сидит на краю розового с белым покрывала. Женщина тянется к нему и начинает стаскивать через голову его рубашку.
Когда она успела раздеться?
На ней только синие стринги. Какая мягкая у нее кожа… Когда она принимается за его рубашку, маленькие безупречные грудки склоняются к нему.
Теперь она целует ему грудь. Полные красные губы движутся вниз по его коже, испуская электрические разряды. Она целует его. Лижет. Ее лицо опускается, губы скользят вниз по его телу.
«Это все на самом деле? О боже! И впрямь!»
Когда все заканчивается, Закари натягивает одежду. Смотрит в телефон. Он уже задержался. Кристен на конференции, ее нет в городе. Он должен вернуться домой и отпустить няню. У него кружится голова. Девчоночья комната покачивается и вращается. Он будто внутри розово-белого глазированного торта.
«Никогда еще не изменял жене».
Женщина смотрит на него с кровати, натянув стеганое покрывало до подбородка. Черные волосы разметались по подушке. Какое у нее странное выражение лица – озорное?
«Это лицо я держал в ладонях, когда мы занимались любовью».
– Закари, дорогой мой, теперь я – твоя муза. Нет. Я больше чем муза. Я напишу за тебя эту книгу. Можешь на меня положиться.
Слова сталкиваются и грохочут у него в мозгу, как игральные кости. Он не может выстроить их в нужном порядке, чтобы понять смысл. Неужели его так развезло от трех кружек пива? Может, их все же было четыре?