дуке, купленном после войны на барахолке в Ланкашире. Оригинал хранился в помещении с климатическим контролем, как и положено. Мужчина вымыл поднос водой из шланга, протер его бумажным полотенцем и отнес в дом, где поставил на полку в кухне. Затем взглянул на часы. Приближалось назначенное время. Мужчина вошел в свой кабинет, сел за стол, сверился со списком имен и номеров, взял дешевый анонимный мобильник и позвонил.
Спустя четыре гудка послышалось объявление о включении автоответчика. Когда раздался сигнал, он сказал:
– Профессор Бетьюн, мне известно, что вы считаетесь одним из трех-четырех ведущих мировых специалистов по средневековой английской литературе. В мои руки попала «Книга о Льве», единственный сохранившийся экземпляр. Читается от начала до конца, написана на тонком пергаменте писарским почерком. Я скоро перезвоню. Ждите.
Элизабет ДжорджТАИНСТВЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ КНИЖНОЙ ФЕИ ПОНЕВОЛЕ
Элизабет Джордж, урожденная Сьюзен Элизабет Джордж, – коренная жительница Уоррена, штат Огайо. Степень бакалавра она получила в Калифорнийском университете в Риверсайде, степень магистра по психологическому консультированию и психологии и звание почетного доктора гуманитарных наук – в Университете штата Калифорния в Фуллертоне. Впоследствии Джордж работала учительницей английского языка в различных городах Калифорнии. Ее учительская карьера не была гладкой. С первой работы ее уволили за профсоюзную деятельность, а на последней присудили титул «Учитель года округа Ориндж». Посвятив преподаванию десять с лишним лет, Джордж оставила его ради литературного творчества и выпустила свой первый роман «Великое избавление». Сочинения Джордж получили множество наград, в том числе премию «Энтони», премию «Агата» и французскую Большую премию в области детективной литературы. Она также была номинирована на премию «Эдгар» и премию «Макавити». Почти все ее романы экранизированы для Би-би-си и Службы общественного вещания США.
Эту историю пришлось хранить в тайне на протяжении жизни целого поколения. Та, что приложила руку к исчезновению самой знаменитой жительницы Лэнгли, штат Вашингтон, все еще ходила по земле и прекрасно знала, что, если ее роль в случившемся станет известна, толпы убитых горем, раздосадованных, разочарованных и откровенно разъяренных людей явятся на ее тихую улицу, круша все на своем пути. Разумеется, это стало бы закономерным продолжением того, что вышеупомянутые толпы сотворили с заброшенным сарайчиком на поросшем лесом краю кладбища в Лэнгли, где силуэт на изъеденном молью одеяле и сгнившее первое издание старинного романа отмечали место безвременной кончины. Но теперь наконец пришло время открыть правду. Все участники событий уже перешли в мир иной, и опасность никому не грозит. Лэнгли, штат Вашингтон, давно стал прежней прелестной деревушкой, что больше сотни лет дремлет над сверкающими водами пролива Саратога. И то, что случилось с его жителями и сельским библиотекарем – женщиной кроткой, доброжелательной, но слишком уступчивой, – уже стало достоянием истории.
Аннапурна не собиралась становиться библиотекарем. Она также не собиралась становиться книжной феей. Более того, она не собиралась становиться Аннапурной. Свой земной путь она начала под именем Дженет Шор самым обыкновенным образом, и никто из ее знакомых, сколько бы ни присматривался, не мог предположить, что по своим способностям она превосходит простых смертных.
Она родилась дома, в деревушке Лэнгли, – тогда это была кучка разноцветных домиков и, увы, неуклонно хиреющих лавок на отвесном берегу острова Уидби. Над проливом парили белоголовые орланы, а в его водах плавали косатки и серые киты. Золотистые чижи посверкивали в воздухе, ласточки бойко порхали под карнизами витрин старых магазинов, колибри зависали перед белыми кистями камассии, и в нужный момент нужного времени года скворцы носились в пышных клубящихся облаках рядом с паромным причалом. Тсуги и пихты взмывали в небеса, кролики безнаказанно разоряли огороды, еноты бродили по открытым коридорам средней школы в поисках объедков, олени вышагивали среди разноцветных домиков, не брезгуя ничем, от тюльпанов до фигурно подстриженных деревьев.
В этом прелестном уголке и появилась на свет Дженет Шор – в обычной семье, в обычный день, в обычном доме: ее мать ни разу не рожала в больнице и не собирались менять свои привычки ради Дженет, ребенка номер шесть. Если бы родители Дженет проявили больше наблюдательности во время родов, то, наверное, догадались бы о ее дремлющих способностях, но они совсем не отличались наблюдательностью, как и четыре брата и одна сестра Дженет; при появлении на свет шестого отпрыска Шоров все пятеро искали на заднем дворе сорок долларов монетками по десять центов. Хитроумный отец семейства заранее рассыпал монетки, но сколько бы они ни возились – а искать пришлось бы долго, – им удалось бы найти только тридцать девять долларов девяносто центов. Пятеро детей, в возрасте от трех до десяти лет, успели отыскать на лужайке, в огороде, компостной куче и цветнике двадцать пять долларов семьдесят центов, когда отец вышел из дому и объявил, что на семейном древе Шоров появился еще один побег, – увы, у него было своеобразное чувство юмора.
Очень скоро их познакомили с Дженет, и та, как несложно догадаться, была совсем не такой интересной, как ничейные монетки, до сих пор валявшиеся во дворе. Следует признать, что впоследствии отношения Дженет с братьями и сестрами не слишком изменились. Что можно сказать о ее родителях? Стремясь вернуться к своим корням, они прибыли на Уидби, чтобы жить простой жизнью: выращивать собственные овощи и фрукты в тяжком труде, держать коз ради молока и сыра, искусно плотничать на местного подрядчика (папа), держать пункт приема утильсырья, лавку подержанных вещей и благотворительный продовольственный фонд, в то же время обучая на дому шестерых детей (мама), а затем охотно произвести на свет еще двоих (мама и папа вместе, разумеется). За множеством забот чудаковатость одного ребенка могла остаться незамеченной, пока он не лез под ноги и не мешал привычной жизни Шоров. Именно так и было с Дженет, которая и вовсе затерялась бы в повседневной суете, если бы не ее слабое, по сравнению с остальными, здоровье.
К слову, о здоровье. Родители Дженет заметили только одно небольшое отличие шестого ребенка от братьев и сестер (кстати, последние два ребенка были девочками). К несчастью, она была довольно болезненной и все время притягивала к себе вирусы, бактерии и микробы, да так, что почти все детство провела в кровати, порой совершая вылазки в реальный мир, где вскоре падала под натиском очередной инфекции.
Большинство детей считают, что болеть скучно и утомительно. Некоторые – особенно в больших семьях – любят болеть, быстро обнаруживая, что родители окружают их вниманием и лаской только во время болезни. И лишь немногим болезнь открывает двери в другой мир благодаря охапкам книг, которые то мать, то отец тащат из библиотеки, чтобы чем-нибудь занять страдальца.
Как вы, несомненно, догадались, Дженет принадлежала к этой последней, немногочисленной категории. Грипп? Острый фарингит? Ветрянка? Корь? Свинка? Простуда? Очередное непонятное недомогание? Юная Дженет Шор встречала его болезни с огромным энтузиазмом, и можно было решить, что она обречена на вечную ипохондрию, если не знать о ее любви к чтению. Дженет начала с волшебных сказок, отдав должное братьям Гримм и Андерсену. Затем переключилась на мифы, предпочитая римские греческим. Погрузилась в библейские книги с картинками, но вскоре переключилась на серии «Дети из товарного вагона» и «Маленький домик в прериях», а потом – на приключения Нэнси Дрю, Трикси Белден, братьев Харди и близнецов Бобси. Близнецов раскопали в доме ее бабушки в Нью-Гэмпшире и прислали, когда стало ясно, что Дженет прочтет все детские книги в деревенской библиотеке еще до своего десятого дня рождения.
Одной из причин любви к чтению было, конечно, желание уйти от реальности, от бесконечных болезней и суматошной жизни в крошечном доме с семью другими детьми и двумя взрослыми. Вторая причина была тесно связана с даром Дженет, ее особенным умением, которого вечно занятые родители не замечали.
Принято говорить, что люди уходят от реальности в книги, то есть ищут на страницах романов спасение от повседневной скуки. Но Дженет Шор уходила в книги в полном смысле этого слова. Одна душераздирающая мелодраматическая сцена (Мэри Инглз ослепла!), увлекательное приключение в жуткой пещере (Том, Гек и Индеец Джо!), битвы с пиратами (Питер Пэн и Капитан Крюк!) – и Дженет переносилась внутрь ее, причем как полноправная участница истории, а не как наблюдательница. Безумный Шляпник и Мартовский Заяц угощали ее чаем вместе с Алисой, а когда принц поднес Золушке хрустальную туфельку, Дженет оттолкнула замарашку и примерила туфельку сама. Другой принц поцеловал ее вместо Белоснежки, и разве можно его винить – кто захочет ласкаться, считай, с покойницей! А когда Рапунцель перебросила свои волосы за окно, Дженет спустилась по ним к спасителю, прежде чем тот успел крепко схватиться за локоны, чтобы подняться к возлюбленной.
Теперь ясно, почему Дженет Шор встречала болезни как давно потерянного возлюбленного, явившегося просить ее руки? Могут ли быть сомнения? В доме, где легко остаться незамеченным, сделать это ничуть не трудно. Именно благодаря своей затерянности Дженет часами и днями тренировалась погружаться в романы, даже когда не боролась с болезнью. Выяснилось, что для успеха нужны всего три составляющие: история, которая завораживает, вызывает восторг, ужас, волнение, затягивает на физическом или эмоциональном уровне; одиночество как трамплин; привязь, чтобы вернуться в реальный мир. С двумя составляющими проблем не было. Дженет от природы обожала читать, погружалась в книги с головой, и не требовалось большого ума, чтобы сделать привязью домашнего пса. С одиночеством было сложнее, но в конце концов девочка нашла идеальное место. В глубине старого, полуразоренного деревенского кладбища, сразу за елями, разросшимися на дальней стороне урнового участка, стоял древний сарайчик для хранения садового инвентаря, давно забытый всеми, почти похороненный под кустами ежевики, лишайниками и мхом. Дженет кое-как подлатала сарайчик, чтобы укрываться от дождя, нередкого в этой части света, и притащила туда старый самодельный коврик, некогда сработанный одной из ее тетушек, одеяло из местной лавки подержанных вещей, явно прошедшее через много рук, и подушку, которая хранилась в родительской кладовке на случай, если явится кто-то из родственников и его уложат на диване. Обеспечив себе мало-мальские удобства, Дженет могла прятаться на кладбище, в своем тайном убежище, когда пожелает, в компании очередной собаки, взятой родителями из приюта. Собака сидела снаружи, Дженет – внутри, с поводком, намотанным на запястье. Здесь она была в полной безопасности – пес выдергивал ее в реальный мир, когда наступало время ужина, – и могла вволю исследовать литературные миры, чем и занималась несколько лет.