– Сэр, но…
– Эти выдающиеся полководцы почему-то возомнили, что для меня такая задача – пустяк. Повесьте на человека ярлык «гений» – и он избавит вас от проблем. Но как я могу гарантировать, что текст на добытых вами страницах окажется достаточно близким к тексту оригинала и что мы получим желаемый ответ?
– Профессор Тьюринг, мы обсуждали это тысячу раз, – вмешался генерал. – Верим, что вы справитесь. Ваши колебания вполне естественны, они объясняются нервической натурой и, так сказать, волнением актера перед выходом на сцену. Только и всего. Различия не могут быть значительными. «Машина Тьюринга» либо одна из штуковин, которые вы называете «бомбе», быстро откинет ошибочные варианты и сообщит нам то, что мы хотим узнать.
– Я просто счастлив, что люди, ни бельмеса не смыслящие в моем ремесле, демонстрируют такую непробиваемую уверенность. Но вам, капитан Сент-Флориан, следует знать правду. Все ваши труды могут пойти прахом. Нельзя исключать, что даже великий Тьюринг окажется бессилен. На этот случай я смиренно прошу вас о прощении.
– Вздор, – буркнул Бэзил. – Если самый умный человек в Англии может не справиться с шифром, это вовсе не означает, что нужно отказаться от попытки. Профессор, выбросьте все сомнения из головы. Я просто выйду на поле и добросовестно отыграю иннинг, а потом вы сделаете свой ход. Где наша не пропадала… Джентльмены, долго нам тут задницы отсиживать? Такое впечатление, будто моя служила подушечкой для иголок еще королеве Виктории.
Разумеется, в нормальной ситуации Бэзил вышел бы из дому в костюме, пошитом на заказ в ателье «Дэвис и сын», в доме номер пятнадцать на Джермин-стрит. Что-либо иное было просто немыслимо. Стид-Эспелл, его портной (для клиентов – Стиди), учился у самого Фредерика Схольте, гениального кутюрье, обслуживавшего герцога Виндзорского, – а значит, был мастером английского кроя. Его костюмы даже пугали своей безупречностью, они не просто мялись, но приобретали под воздействием силы тяжести удивительные формы, представали в новых обличьях; солнечный отблеск на ткани перетекал в темноту через серые спорные территории, наподобие Судет. Бэзил никогда не держал в гардеробе меньше трех чудовищно дорогих пиджаков. Стид-Эспелл не обзаводился новыми клиентами, хотя список желающих был велик; джентльмены надеялись на ускоренное продвижение в очереди по причине войны, но этого пока не происходило. Бэзил выслушивал их сетования с сухой ухмылкой и удалялся, произнеся искренние слова утешения: бог в твиде, нет, берите выше – бог твида.
Однако нынешний наряд вовсе не располагал к подобному высокомерию. Как ни уверял месье в магазине подержанной одежды, что это костюм наивысшего качества, Бэзил сразу распознал худой крой – да и что хорошего можно сшить из дрянной ткани? Не всякая шерсть годится для костюма, что бы там ни воображали провинциальные портняжки. Отсюда и перекосы, и неразглаживающиеся складки, и треснувшая пуговица. Мешковатые брюки сползают, пиджак душит на манер корсета, а если не застегнуть, болтается, будто ты обмотался парой-тройкой синих в полоску флагов и они только и ждут возможности потрепыхаться на ветру. В таком виде даже в свой клуб не сунешься – вытолкают взашей.
А ведь нынче утром следует выглядеть респектабельно! Предстоит серьезная работа – взорвать что-нибудь большое, обязательно с немцами внутри.
– А я тебе говорю – надо действовать жестче, – возражал гауптштурмфюрер СС Отто Бох. – Больно уж легкомысленно относится к нам эта парижская сволочь. В Польше мы приняли нужные законы, правим железной рукой, поэтому инциденты вскоре сошли на нет. Поляки уже давно поняли, к чему приводит неповиновение, и никто не хочет сплясать польку на веревке посреди площади.
– У них там нехватка продовольствия, а с голодухи не очень-то посопротивляешься, – возразил Махт. – И мы не в Польше, здесь у нас совсем другие задачи. Вам нужен общественный порядок, добровольное подчинение народа, и удачное окончание поисков, по-вашему, должно послужить именно этим целям. Моя же роль куда скромнее: я всего лишь хочу поймать британского агента. Он сейчас почти что в спячке; нужно разбудить его и выманить из берлоги, чтобы обнаружить. Для его поимки нужна система, тут облавой со стрельбой не отделаться. Герр гауптштурмфюрер, поверьте: если вы поднимете суматоху, толку не будет. Прошу положиться на меня. Мне нередко случалось охотиться на человека, и, как правило, все выходило удачно.
Бох, конечно же, заупрямился. В отличие от Махта, он не был профессиональным сыщиком, до войны торговал пылесосами и отнюдь не преуспевал.
– У нас повсюду расставлены наблюдатели, – продолжал Махт. – Есть фото месье Пьенса, отретушированное согласно словесному портрету человека, с которым ехал в поезде этот болван Шолль. Оно здорово облегчит задачу нашим людям. Погода отменная, солнышко светит, постовым не нужно прятаться от дождя под навесами и карнизами, а патрульным машинам – расплескивать лужи и скрипеть дворниками. К тому же, когда окна не забрызганы, видно лучше. Мы тут с первых дней подкармливаем стукачей, и все они уже подняты на ноги. Система надежная, она обязательно даст результат. Возможно, уже сегодня.
Махт и Бох сидели за столом в банкетном зале гостиницы «Ле Дюваль» в окружении отдыхающих между дежурствами агентов. К густой вони раздавленных сигаретных и сигарных окурков и выбитого из трубок табака примешивались запахи остывшего кофе и немытых тел. Но охота на человека не обходится без подобных неудобств, о чем Махт прекрасно знал, а Бох – нет.
Все меры приняты, осталось лишь дождаться, когда засветится противник. И не упустить шанса.
– Гауптман Махт? – Это подошел Абель.
– Что?
– Парижский штаб. Вас приглашают на совещание к фон Хольтицу, прислали машину.
– А, черт! – выругался Махт.
Но он ждал этого вызова. Дело касается большой политики, крупные шишки обеспокоены, желают прикрыть себе задницу. Ну почему никто в мире не следует простому и разумному принципу: не тратить уйму сил на бюрократическую показуху, а терпеливо ждать событий?
– Я поеду, – заявил Бох, никогда не упускавший возможности покрутиться перед начальством.
– Герр гауптштурмфюрер, там ждут гауптмана Махта.
– Черт!.. – снова буркнул Махт, пытаясь вспомнить, где он оставил свой плащ.
В квартале от гостиницы «Ле Дюваль» Бэзил обнаружил то, что искал: «ситроен-траксьон-аван» черного цвета, с торчащей из окна длинной антенной. Машина с рацией – такие расставлены равномерно по всему Шестому округу, чтобы наблюдатели могли быстро оповестить штаб и вызвать подмогу.
По счастью, рядом оказалось кафе. Бэзил расположился за столиком и попросил кофе. Новый немецкий филер регулярно семенил к проверяющим и сообщал о том, что не заметил ничего подозрительного.
Отличная организация. Каждые полчаса подъезжает машина, дежурные сменяются через два часа. Отстоявший свое идет патрулировать – это для него и отдых, и разминка. Двойная выгода: руководитель в обычном порядке получает информацию от подчиненных, а у топтунов, чередующих стояние с хождением, не замыливается глаз. Через каждые четыре часа пара контролеров покидает автомобиль и быстро обходит расставленных на перекрестках коллег. При такой системе информация передается бесперебойно, люди не слишком устают, и все это не в ущерб качеству наблюдения. Тому, кто руководит операцией, явно не в новинку ловить людей.
Бэзил заметил кое-что еще. При встрече полицейские рассматривали, передавали друг другу, обсуждали какой-то листок. Конечно, немцы не могли раздобыть снимок Бэзила – значит это рисунок. Но все равно плохо. Рисунок или отретушированный фотоснимок циркулирует по округу, все больше наблюдателей узнают приметы разыскиваемого, все меньше у него шансов остаться незамеченным. До вечера лицо британского агента не успеет прочно запечатлеться в голове у полицейских, но к утру все, кому положено, хорошенько запомнят его. Выходит, нужно выполнить задуманное как можно скорее. Уже сегодня.
Наконец Бэзил решил, что достаточно хорошо изучил систему наблюдения. Дождавшись получасового интервала между приездами контролеров, он вышел из кафе. Было почти три часа дня. Солнечно, хоть и прохладно; небо голубое; куда ни глянь, везде такие знакомые черты старинного города.
Он шагал по бульвару Сен-Жермен. Обыватели и приезжие, разглядывающие витрины или жующие круассаны, бесконечный парад автомобилей, велосипедистов и велорикш – великий Париж жил своей привычной жизнью, и в ней чувствовался ритм, слышалась музыка. Оккупация? Масштабная полицейская операция? Городу это нисколько не мешало.
Бэзил свернул в переулок, чтобы забрать припрятанную там загодя, еще в темноте, винную бутылку с керосином. Керосин нашелся в гараже, десятилитровый бидон. Добавив пятнадцатисантиметровую полоску ткани, Бэзил получил зажигательную мину конструкции УСО. Правда, испытывать такую штуку ему еще не приходилось. Обычно он применял взрывчатку «808», но где ее тут найдешь? Неизвестно, сколько лет этому керосину, но должно сработать.
Бэзил укутал бутылку в газету, перевернул, давая намокнуть фитилю, и тронулся в обратный путь.
Теперь – самая деликатная часть. Она удастся, если немцы будут не слишком осторожны, а французы – не слишком наблюдательны. Собственно, весь расчет построен на том, что прохожие не обратят внимания на Бэзила, а если и обратят, то никак не воспрепятствуют ему. Парижане – люди гордые.
По счастью, «ситроен» стоял особняком: и спереди и сзади – свободное пространство.
Бэзил выяснил, что один немец, откинувшись на спинку сиденья, потягивается, чтобы не уснуть, а другой говорит в телефонную трубку рации, занимающей узкое заднее сиденье. Смотреть пришлось краем глаза, избегая визуального контакта со скучающим экипажем, – немцы могли ощутить давление взгляда. У человека с натурой хищника имеется сверхъестественная чувствительность к любым признакам агрессивности.
Бэзил направился к приземистому седану по косой линии, не отражаясь в зеркал