Абель по рации связался с гостиницей и через минуту получил ответ:
– В шестнадцать тридцать отошел поезд на Шербур, прибытие в полдвенадцатого. Следующий…
– Достаточно. Шпион сел на первый. Стал бы он болтаться по вокзалу, не зная, как далеко мы продвинулись, а потому предполагая худшее? А теперь, Вальтер, свяжись со штабом абвера. Пусть пришлют еще людей на Монпарнас. Надо узнать фамилии немецких офицеров, севших на этот поезд. У выхода на платформу все расписываются в пассажирской ведомости, – по крайней мере, меня каждый раз заставляли это делать. Пусть выяснят, не появился ли в последний момент гауптштурмфюрер… Кстати, Бох, как ваше имя?
– Отто.
– Гауптштурмфюрер СС Отто Бох из гестапо.
– Есть, герр гауптман.
Махт обернулся к Боху:
– Если все получится, то вам, глядишь, и не придется ехать в Россию и вставать к ПТО[71].
– Куда бы меня ни послали, постараюсь принести пользу фюреру, – угрюмо ответил Бох. – Жизнью не дорожу.
– Увидите танки на горизонте, по-другому запоете, – пообещал Махт.
– Едва ли это имеет отношение к делу. Нам не догнать англичанина, у него слишком большая фора. Однако можно организовать встречу в Шербуре, перехватить его на вокзале.
– Вряд ли получится, этот угорь слишком скользок.
– Но ведь у тебя есть план? Пожалуйста, скажи, что есть.
– Разумеется, у меня есть план, – ответил Махт.
– Ну вот, – опустил гарнитуру рации Абель, – вы угадали: в последний момент на поезд сел гауптштурмфюрер Бох.
Бэзил терпеливо ждал. Вагон покачивался, погромыхивал, полязгивал. Сумерки сменились непроглядной тьмой. Все пребывало во власти тряски.
Мужчины курили, потягивали спиртное из бутылок и фляг, пытались читать книги или писать письма домой. Не будучи экспрессом, поезд останавливался через каждые полчаса; один-два офицера покидали вагон, один-два входили. Мигали лампы, врывался холодный воздух, французский проводник выкрикивал ничего не говорящие пассажирам названия, и поезд снова устремлялся в ночную мглу.
Наконец кондуктор прокричал, сначала по-немецки, затем по-французски:
– Брикебек через двадцать минут.
Бэзил встал и, не забрав плаща со скамьи, прошел в туалет. Там глянул в зеркало – тусклый свет сделал лицо исхудалым. Надо было взбодриться, и Бэзил обтер щеки и лоб мокрым полотенцем. Денек выдался не из легких. Остался последний рывок, последняя уловка.
Паранойя – неотвязчивый спутник агента на вражеской территории. У Бэзила не было иммунитета от этой напасти, только привычка обуздывать ее. Это же касалось и страха.
Сейчас и паранойя, и страх вцепились в него мертвой хваткой. Он знал, что оставаться в поезде – худший из вариантов. Это прямой путь к аресту.
Он снова надел на лицо боевую маску, облачился в доспех из харизмы и обаяния, заставил глаза заискриться, улыбку – засиять, брови – романтически выгнуться. Вернулся в роль. Снова стал Бэзилом Сент-Флорианом.
– Отлично, – сказал Махт. – Бох, пора и вам внести свою лепту. Употребите эсэсовскую власть, которой мы так боимся. Позвоните адъютанту фон Хольтица, чтобы мне временно подчинили воинскую часть «Нахтъягдгешвадер-девять». Ну да, это люфтваффе. Эскадрилья, базирующаяся на небольшом аэродроме близ городка под названием Брикебек, меньше часа езды от Шербура. Вы, надеюсь, помните нашу давешнюю беседу с ее командиром, оберстом Гюнтером Шоллем? Вам нужно горячо надеяться, что оберст Шолль еще занимает свою должность, ведь только он способен поймать для нас Джонни-англичанина.
Как и ожидал Махт, и в глазах, и в чертах лица Боха отразилась крайняя степень непонимания. Он протестующе забормотал что-то, но Абель перебил его:
– Герр гауптштурмфюрер, я вас умоляю! Теряем время.
Бох подчинился и сообщил своему оберштурмбаннфюреру, что гауптман Дитер Махт, абверовец из отдела III-B, нуждается в полномочиях начальника дислоцированной в Брикебеке воинской части НЯГ-9. Затем все трое уселись в «ситроен» и проехали шесть кварталов до гостиницы «Ле Дюваль», где поспешили к телефонному коммутатору. Абверовцы казались эсэсовцам сонными мухами, но по общегерманским меркам они были сама эффективность. Оператор вручил трубку Махту, который даже не успел снять плащ и шляпу.
– Алло, алло! – заговорил сыщик. – Это гауптман Махт, вызываю оберста Шолля. Да, я подожду.
Через несколько секунд отозвался аэродром.
– Да, оберст Шолль, это гауптман Махт, Париж, абвер. Вас ввели в курс дела?
– Здравствуйте, Махт. Мне лишь известно, что пришла срочная директива от командования люфтваффе и я теперь должен выполнять ваши распоряжения.
– У вас ожидаются сегодня полеты?
– Нет, бомбардировщики пока идут на север. Рассчитываем на спокойную ночь.
– Жаль разочаровывать, герр оберст, но вашим парням предстоит потрудиться. Похоже, ваш попутчик возвращается. Организуйте ему встречу, задержите и оцепите шербурский поезд на вокзале в Брикебеке. Прибытие в полдвенадцатого. Отправьте туда всех кого можно. Поднимите летчиков с коек, вытащите их из баров и борделей. И механиков, и заправщиков – всю аэродромную обслугу. Оставьте только дежурных на вышке. Позже объясню, для чего это нужно.
– Махт, должен заметить, это беспрецедентно…
– Оберст, я пытаюсь вас спасти от русского фронта. Выполняйте мои приказы с надлежащим энтузиазмом, от этого зависит ваше благополучное возвращение к трем любовницам и винному погребу.
– Откуда вы…
– Доносы, герр оберст. Пусть ваши люди спрячутся в кустах и здании вокзала, а по прибытии поезда оцепят его. Из вагонов никого не выпускать. Обыщите весь состав, начните, конечно же, с первого класса. Кто нам нужен, вы знаете. Сейчас на нем темно-синий костюм, в полоску, двубортный, и темный плащ. Он может выглядеть постаревшим, суровым, необщительным, не таким симпатягой, как в прошлый раз. Необходима предельная бдительность. Это понятно?
– Вооружен?
– Неизвестно. Давайте считать, что вооружен. И вот что очень важно: увидите его – не реагируйте. Понимаете? Не вступайте в визуальный контакт, не ускоряйте движения, не делайте никаких глупостей! У него ампула с ядом. Может быть, уже во рту. Если англичанин поймет, что вы явились по его душу, то раскусит ее. Стрихнин действует мгновенно. Живым этот тип будет куда ценнее. Наверняка он знает уйму секретов. Вы поняли меня?
– Понял.
– Задержите его, когда будете полностью уверены в успехе. И предупредите ваших офицеров, чтобы первым делом занялись его ртом. Придется сунуть пальцы или кляп – глубоко, до самого горла. Если все же он проглотит ампулу, немедленно переверните его лицом вниз и сильно ударьте по спине – тогда он выкашляет ее.
– Мои люди получат необходимые инструкции. Я буду лично руководить операцией.
– Оберст, наш англичанин очень опытен и толков. Матерый волчище. В этой профессии многие погибают через неделю, а он продержался годы. Действуйте предельно осторожно, рассчитывайте каждый шаг, не допускайте ошибок. Уверен, вы справитесь.
– Не беспокойтесь, Махт, возьму я вашего шпиона.
– Вот и славно. И еще одно: я буду у вас через два часа. Прилечу на «шторьхе» с Абелем, помощником.
– Что?.. А, ну да, вы же летчик.
– И у меня больше тысячи часов налета. Да и «шторьх» очень прост в управлении.
– Я в курсе.
– Удачной охоты.
– Удачного полета.
Махт положил трубку и обернулся к Абелю:
– Позвони в аэропорт, пусть проверят и заправят машину, чтобы сразу по прибытии мы могли взлететь.
– Есть, герр гауптман.
– Минуту, – вмешался Бох.
– Да, герр гауптштурмфюрер.
– Поскольку это совместная операция СС и абвера, я настаиваю на участии в ней. Я полечу с вами.
– «Шторьх» рассчитан максимум на двоих. С третьим человеком на борту он потеряет в скорости и маневренности. Это не истребитель, а просто воздушный змей с моторчиком.
– Значит, я полечу вместо Абеля. Махт, не спорь со мной. Если придется, я обращусь в штаб СС и даже выше. Наша служба должна проконтролировать все этапы операции.
– И вы доверяете моему пилотскому мастерству?
– Безусловно.
– Вот и хорошо, потому что Абель не доверяет. Что ж, поехали.
– Не спешите. Мне необходимо переодеться.
Освежившись, Бэзил вышел из туалета, но направился не к своей скамье, а в противоположную сторону. С самым непринужденным видом он отворил дверь вагона и ступил на зыбкий, гремящий настил над сцепкой. Дождался, когда за спиной закроется дверь. Прикинул скорость. Уж не замедляется ли состав? Да, так и есть, вагон качается слабее, колеса стучат не так агрессивно и слегка скрипят. Поезд идет под уклон, притормаживает, – должно быть, путь впереди изгибается.
Не колеблясь ни секунды, Бэзил прыгнул в темноту.
«Что дальше? Выручит ли в этот раз фамильное везение Сент-Флорианов? Ждет ли меня мягкая посадка и несколько кувырков в грязи, опасные только для одежды и прически? Или это моя последняя секунда – сейчас я налечу на опору моста, или на дерево, или на колючую проволоку?»
Тело в прыжке будто удлинилось. Едва он покинул промежуток между вагонами, на него обрушился воздушный поток, нелепо разметав руки и ноги. Казалось, Бэзил провисел в кромешной темноте целую вечность под оглушительный рев ветра и поезда.
И наконец ударился оземь. Взорвались звезды, коллапсировали солнца, вселенная расщепилась на атомы и вызвала колоссальный прилив энергии. Бэзил проехался челюстью по земле, жгучая боль пронзила поясницу. Затем резкое торможение всем телом, свирепый удар по левой руке… И такое ощущение, будто ты катишься, скользишь, падаешь и налетаешь на все подряд.
И тишина. И неподвижность.
«Я что, умер?»
Не похоже.
Поезд ушел, а Бэзил остался возле железной дороги; пахло кровью и пылью. Тут его объяла боль, как железная дева. Он травмирован, это понятно. Насколько серьезно? Сможет ли двигаться? Или он парализован? Целы ли кости?