Во всем виновата книга - 2 — страница 92 из 120

– Ну хорошо. Я здесь не для того, чтобы убивать немцев. Я еще не убил ни одного. Осмелюсь заметить, сэр, что из нас двоих для ваших соотечественников по-настоящему опасны вы. Немцев будет погибать все больше и больше, и англичан, и русских, и даже лягушатникам достанется. А может, и американцам. Прямо сейчас остановить мясорубку нельзя. Но есть основания надеяться, что сведения на этой фотопленке, которые не имеют отношения к военному делу, способны приблизить конец войны как минимум на два года. Не знаю, сэр, как вы, а я устал от нее до смерти.

– Справедливо. Я тоже сыт ею по горло. Ладно, вот ваш пистолет, вот фотоаппарат, вот самолет, а теперь проваливайте.

– Можно один-единственный вопрос?

– Да.

– Как завести мотор?

– Вы что, управлять не умеете?

– Умею… чисто теоретически. Летать мне доводилось, и я наблюдал за пилотом. Да и в кино видел: ручка на себя – подъем, от себя – снижение. Вправо, влево – разворот, а еще педали…

– Ну вы и фрукт!

И немец объяснил англичанину, как включать зажигание, где находятся тормоза, как набрать взлетную скорость, где расположен компас, который покажет верное направление – строго на север.

– Выше ста пятидесяти метров не поднимайтесь. Скорость – сто пятьдесят километров, не больше. Никаких лишних движений. Как доберетесь до Англии, найдите лужок помягче и снижайтесь. В самый последний момент вырубите магнето, пусть машина сядет сама.

– Так и сделаю.

– И еще одно запомните, англичанин. Вы мастер своего дела – лучший из всех, кого мне доводилось ловить. Но я вас все-таки поймал.

ЛОНДОН, УАЙТХОЛЛ

– Джентльмены, – заговорил сэр Колин Габбинс, – надеюсь, вы простите капитану Сент-Флориану его внешний вид. Бэзил только что вернулся из-за рубежа и запарковал самолет при помощи дерева.

– Сэр, меня уверили, что дерево выживет. И слава богу – на моей совести и так уже слишком много грехов.

Правая рука Бэзила была в гипсе – результат падения с вышеупомянутого дерева. Торс под рубашкой обмотали прочной эластичной лентой; ее понадобилось несколько миль, чтобы соединить концы четырех сломанных ребер. Здоровенный синяк на лице, поставленный напоследок гауптштурмфюрером СС Бохом, сошел лишь отчасти – желтизна и отечность щеки производили отталкивающее впечатление, как и сине-фиолетовый обод вокруг налитого кровью глаза. Но больше всего неудобств доставляло расшибленное колено – Бэзилу даже пришлось завести трость. Не отпускала и пульсирующая головная боль, без которой не обходится сотрясение мозга.

И тем не менее, будучи стойким и мужественным британским офицером, Бэзил явился в мундире, – правда, китель был наброшен на плечи.

– Вижу, вас изрядно потрепало, – сказал адмирал.

– Бывали и взлеты и падения, сэр, – ответил Бэзил.

– Все мы понимаем, для чего здесь собрались, – заговорил чуждый иронии генерал Кэвендиш. – И мне хотелось бы узнать, чем мы теперь располагаем.

Как и в прошлый раз, они сидели в сумрачном зале для совещаний под зданием казначейства, в логове премьер-министра. Здесь все пропахло сигарами великого политика – хочешь не хочешь, а терпи. Несколько плакатов, карт и бодрых лозунгов, призывающих исполнить свой долг, – вот и весь декор. Как и в прошлый раз, напротив Бэзила сидели четверо: генерал, адмирал, Габбинс и моложавый мужчина в твидовом костюме, профессор Тьюринг.

– Профессор, – обратился к нему сэр Колин, – вы провели эти дни в сельской местности, не получая свежих новостей. Полагаю, будет лучше, если вы услышите о приключениях Бэзила из его собственных уст, хотя сведения о результатах миссии были отправлены вам в Блетчли еще неделю назад. Скажите же нам, стоили ли они пота, крови и слез капитана Сент-Флориана?

Кивнув, Тьюринг раскрыл портфель и выложил семь фотоснимков, сделанных «Ригой-Минокс». Это были страницы из «Пути к Иисусу». Вслед за ними профессор достал триста листов бумаги и переворошил их, показывая военным. Цифровые выкладки, колонки рукописных букв, пространные машинописные отчеты.

– Джентльмены, мы не сидели сложа руки, – сообщил Тьюринг. – Мы тщательнейшим образом исследовали снимки. Опираясь на дешифрованный советский дипломатический код, вычленили из слов и букв их математическое содержание и прокачали его через все имеющиеся электронные «бомбе». Привлекли лучших интуитивных дешифровальщиков, обладателей особого таланта, определенного склада ума, позволяющего решать подобного рода задачи без особых усилий. Проанализировали каждую букву, каждую запятую. Испробовали все классические методы взлома кодов. Вновь и вновь сверяли рукописные слова с печатными, содержащимися в книге преподобного Макберни. Даже измерили их с точностью до одной тысячной дюйма, пытаясь найти геометрическое решение задачи. Двое оксфордских профессоров искали скрытый смысл в беспорядочном на вид расположении этих странных крестовидных фигур, которыми разрисованы поля. И пришли к неутешительному выводу: расположение является беспорядочным не только на вид.

Сказав это, Тьюринг умолк.

– Итак? – спросил сэр Колин.

– Нет тут никакого секрета, – вздохнул профессор. – Если и существует книжный код, эти тексты не дают ключа к нему.

Последовала ужасная немая сцена. Наконец Бэзил заговорил:

– Сэр, не так уж важно, чего мне стоило добыть эти страницы. На регбийных матчах доставалось и покрепче. Но ради того чтобы они попали в ваши руки, очень смелый и достойный человек подверг себя огромному риску. Вы очень удивитесь, услышав, кто он, хотя есть основания полагать, что по ту сторону фронта таких людей немало. Будет очень печально, если мы сейчас обесценим его подвиг, признав свое поражение. На мою совесть ляжет черное пятно.

– Я все понимаю, – сказал профессор Тьюринг. – Но и вы должны понять меня. Книжный код неотделим от книги, правильно? Книга, по сути, есть целостная, замкнутая вселенная. И это, как ни крути, самое главное. Сколь бы ни был прост книжный код, он делает свое дело – благодаря книге. Массово отпечатанной на линотипных матрицах, аккуратно сброшюрованной и сшитой, снабженной привлекательной обложкой. Где бы ни был куплен экземпляр – в Манчестере, Париже, Берлине или Катманду, – вы увидите одни и те же слова в одних и тех же строках, на одних и тех же страницах. Но беда в том, что мы имеем дело не с печатной книгой, а с манускриптом, с рукописью. Автору могло мешать что угодно: возраст, пьянство, распутство, провалы в памяти, телесная немочь, запущенный сифилис или гонорея. Судя по тексту, в процессе работы над ним проблемы только усугублялись, так что конец рукописи, возможно, не имеет никакого сходства с оригиналом. Весь наш план строился на том, что хранящийся в Библиотеке Мазарини манускрипт – довольно точная копия того, что создал преподобный Макберни двадцатью годами ранее, и, обнаружив в обоих текстах одинаковые знаки в соответствующих местах, мы разгадаем код. Да, манускрипт, до которого вы добрались, соответствует оригиналу, повторяются даже религиозные каракули на полях. Будь он написан твердой рукой, пусть и с разным количеством знаков в строке и строк на странице, мы бы сумели рассчитать необходимые поправки и вычленить код. Но какое там! Взгляните на эти снимки, капитан, и вы не обнаружите ни малейшего порядка. Почерк то мелкий, то крупный. На одной странице – двести букв, на другой – шестьсот, на третьей – две тысячи триста. Строки наползают друг на друга: нет сомнений, что автор брался за перо, будучи в стельку пьяным. Его проклятая неаккуратность свела на нет все наши усилия. Поверьте, у нас просто не было шансов.

В помещении снова повисло тяжкое молчание.

– Что ж, профессор, – подал голос сэр Колин, – полагаю, вам пора возвращаться в Блетчли, к насущным делам. Да и нас ждут служебные обязанности. Капитану Сент-Флориану необходимо отдохнуть и восстановить здоровье. Конечно же, мы с удовольствием представим его к награде, ведь он, без преувеличения, совершил невозможное, проявив при этом исключительную храбрость. А как насчет повышения, Бэзил? Хотите стать майором? Сколько же головной боли вы сможете нам доставить! Не расстраивайтесь, дружище. Чтобы выиграть войну, приходится разбрасывать семена миллионами, надеясь, что однажды они дадут всходы. Я поручу подчиненным…

– Позвольте, – перебил Тьюринг. – Что тут происходит?

– Профессор, очевидно, продолжать нашу беседу нет смысла…

– Осмелюсь заметить, господа, что вам стоило бы научиться слушать, – произнес Тьюринг едким тоном, чем слегка удивил Бэзила. – Я не так изощренно ироничен, как капитан Сент-Флориан, и в отличие от вас, царедворцев, не привык соблюдать церемонии и разводить антимонии. Я ученый. Я имею дело с голыми фактами и привык говорить правду, ничего, кроме правды.

– Боюсь, сэр, я не понимаю, к чему вы клоните, – сухо произнес Габбинс.

Было видно, что ему, как и двум другим «царедворцам», приходится не по нраву пренебрежительный тон сорокалетнего профессора в мешковатом твидовом костюме и очочках с проволочной оправой.

– Я же сказал: научитесь слушать. СЛУШАТЬ! – повторил профессор еще резче и с таким нажимом, что вмиг стало ясно, как низко он ценит интеллектуальные способности присутствующих здесь военачальников и как сильно его возмущают их скоропалительные выводы.

– Сэр, – ледяным тоном проговорил генерал Кэвендиш, – если вы можете что-нибудь добавить, прошу это сделать. Генерал Колин совершенно прав: нас ждут дела…

– Секрет все-таки есть! – перебил его профессор.

Все лишились дара речи.

– Что, удивлены? Идея просто блестящая! – Тьюринг рассмеялся, восхищаясь изобретательностью создателя кода. – Постараюсь объяснить, а вы постарайтесь понять. Как, по-вашему, должен выглядеть самый непробиваемый код? Неуязвимый даже для машин, работающих в тысячу раз быстрее человеческого мозга?

На этот вопрос не смог ответить никто.

– Он должен функционировать как код, – добавил Тьюринг, – но при этом не являться кодом.

Снова оторопь, затем раздражение, наконец, испуг: «Никак этот умник смеется над нами?»